«Санитарка могла подойти в коридоре и заставить снять трусы». Как в Новинках обращаются с пациентами
Екатерина (имя героини изменено по ее просьбе) провела в Новинках 19 дней. Этого времени ей хватило, чтобы понять, что условия в диспансере скорее напоминают СИЗО. Внимание: в тексте есть фрагменты описания сцен жестокого обращения с людьми.
Привязывали за любую провинность
Екатерина добровольно пришла в Новинки: у девушки диагностировали тревожно-депрессивное расстройство. В последнее время она чувствовала себя еще хуже, поэтому решила поправить состояние в больнице:
«Мои знакомые были в диспансере на Бехтерева и хорошо отзывались об уровне лечения там. Новинки – более известное место, поэтому я ожидала еще лучшего лечения и отношения. Но я ошибалась».
Девушка сразу попала в предковидное отделение – она поступила с небольшой температурой. У Екатерины забрали книги, мобильный телефон и одежду: «Было очень холодно, а я лежала в одной больничной рубашке и халате под тонким одеялом. Когда я просила свою одежду, персонал находил какие-то отговорки. Я не могла понять: почему я не могу ходить в своих штанах?»
Женщин в Новинках вообще не выпускают на улицу: директор против женского курения, поэтому многие из пациенток курят в туалете. Персонал в Новинках постоянно проводит обыски, главным образом ищут любые психоактивные вещества и сигареты.
«Была санитарка, которая могла подойти к женщине в коридоре, брала рукой за промежность – проверяла таким образом, есть ли сигареты. Могли даже заставить снять трусы!» – вспоминает пережитое Екатерина.
Но в больнице не всегда критично относились к курению: «Меня поразило, что персонал мог быть лоялен к курению, если пациенты соглашались делать их работу: поменять памперсы, помыть коридор. Иногда их принуждали к такому: если кто-то отказывался, то привязывали к кровати руки и ноги».
В ковидном отделении позвонить семье можно было только 2 часа в день. Иногда на посту собирались очереди до 60 человек.
«В ковидном отделении лежала привязанная к кровати женщина, которую кормили раз в день. Вот эта женщина лежала изогнутая, постоянно кричала. А когда ее дочь звонила в Новинки, то медсестра спокойным голосом говорила в трубку, что с ней все в порядке», – вспоминает Екатерина.
Отделение расстройства пищевого поведения
Последнюю неделю Екатерина провела в отделении, где были пациенты с расстройством пищевого поведения, хотя у девушки совсем другой диагноз. Это время она вспоминает с ужасом и болью: «В основном в этом отделении были подростки. А санитарки и медсестры только руганью разговаривали».
У пациентов РНПЦ была терапия, но она, по мнению Екатерины, проходила очень странно. Психолог позволяла ругаться и использовать электронные сигареты во время сессий, часто высказывала жесткое мнение о пациентах: «Одной 14-летней девушке она сказала, что та скоро умрет. И другие подхватили эту мысль и начали травить девушку».
Еще Екатерина вспоминает о травле девушки из ее палаты. Ее вынуждали пить калорийные коктейли, а когда ту тошнило, то психолог говорила: «Не будешь есть – умрешь. Тебе плохо, ведь это только в твоей голове». Я много разговаривала с женщинами из моей палаты, пыталась объяснить им, что нужно поддерживать друг друга. Это было удивительно, ведь я сама была пациенткой! Но в итоге ко мне прислушались, перестали травить ту девочку», – говорит Екатерина.
Екатерина отмечает: многие из пациенток просто старались набрать вес и выйти из Новинок. Никто не пытался разобраться в корне проблем.
Но пациенты с расстройством пищевого поведения имеют «статус» чуть выше других. Например, Екатерина рассказывает, что к ним поступила женщина, которая заболела анорексией после домашнего насилия. Но мест в палате уже не было. Поэтому решили пациентку, у которай были большие проблемы с памятью, переселить в коридор.
«Эта женщина забывала буквально все! Она была в Новинках на тот момент 2,5 месяца, и ей не становилось лучше. Я придумала писать на стикерах, который сегодня месяц и день. Это сработало, и пациентка запомнила эту информацию. Было очень жестко переводить ее в коридор, особенно когда она наконец запомнила, где ее кровать», – рассказывает Екатерина.
От боли разодрала живот
Самое страшное произошло с Екатериной за несколько дней до выписки. Девушку из ее палаты, которая весила 31 килограмм, заставили очень много съесть. Из-за непривычных объемов еды у нее начались сильные колики.
«Мне приходилось держать ее за руки, чтобы она не разодрала живот до крови. А медперсонал никак не реагировал и даже запрещал вызывать помощь. Я успокаивала других девушек, которые бились в истерике. Это могло случиться еще и из-за того, что за три недели до этого умерла девочка, и на ее труп водили посмотреть других девушек», – рассказывает наша героиня.
Именно после этого случая Екатерина больше не могла терпеть: «После этой ситуации я не могла уснуть и успокоиться. Через три дня я собрала вещи, рассказала врачам, что произошло. Настаивала на том, что дома мне будет легче».
Но девушку отказались выписывать из больницы, хотя она добровольно туда пришла. Матери Екатерины пришлось надавить на медперсонал, чтобы освободить дочь. «Меня лечила интерн, которая даже не знала моего диагноза! Думала, что у меня анорексия!» – возмущается Екатерина.
Жизнь после Новинок
После выхода Екатерина связалась с близкими девушек, которые, на ее взгляд, не должны быть в Новинках, и рассказала, что там происходит. Некоторых из них сразу забрали.
«После Новинок мне удалось попасть к психиатру, я сейчас вдвое больше занимаюсь с психотерапевтом, но у меня по-прежнему проблемы со сном. До сих пор я много фантазировала, как оказываюсь в СИЗО. Выяснилось, что пребывание в Новинках довольно на СИЗО похоже, только вот вдобавок могут связать и давать непонятные препараты».
Екатерина признается, что она чувствовала себя абсолютно бесправной, ее лишили любой свободы:
«Не было права даже знать свой диагноз, схемы лечения: вся информация была закрыта. Кроме того, царит абсолютная власть персонала. Очень странная вещь, когда санитарки проявляют свои амбиции на пациентах».
Мать Екатерины также работает в медицине. И, несмотря на условия работы и зарплату, для нее здоровье и интересы пациента – на первом месте.
Тем не менее этот опыт помог девушке найти свое возможное призвание: «В Новинках я много думала, как улучшить условия. Понятно, что хотела бы стать детским психологом. На моей работе у меня сильное выгорание, что в некотором смысле и стало причиной, почему я попала туда. Поэтому, возможно, я нашла свое настоящее призвание. Даже мне удавалось лучше помогать людям в Новинках, чем персоналу».
По словам Екатерины, при предыдущем директоре Новинок условия содержания пациентов были лучше.
Меньшее зло
Мы обратились за комментарием к психиатру Константину Минкевичу, чтобы он прокомментировал правила содержания в психоневрологических диспансерах.
«Основания для госпитализации в любой психиатрический стационар более-менее стандартные: наличие психического расстройства, которое невозможно либо неэффективно лечить амбулаторно. Чаще всего речь идет о так называемой большой психиатрии, прежде всего шизофрении, хотя в принципе возможна госпитализация с любым диагнозом психического расстройства или расстройства поведения. Плюс всевозможные экспертные вопросы обычно требуют госпитализации – такая сложилась традиция», – говорит специалист.
Константин подчеркивает, что пребывание в общем психиатрическом отделении предусматривает ограничение свобод пациентов, как минимум – свободы передвижения: двери закрыты для всех, независимо от того, госпитализирован человек добровольно или нет.
То же и с выписками: пациент вроде бы сам решил лечиться и в любой момент может отказаться, но практически это так не работает, нужно писать заявление и получить разрешение врача.
«С одной стороны, это наследие прошлых времен, когда психиатр определял судьбу своих бесправных пациентов. С другой – несовершенство белорусской (и вообще постсоветской) психиатрической системы, которая оказалась в промежуточном состоянии: законодательство изменилось в сторону современных стандартов помощи, а условия и, главное, понимание со стороны исполнителей – нет», – подчеркивает Константин.
Насчет того, когда персонал может применять физическую силу, есть большое расхождение с правилами и действительностью.
«Например, связывать пациентов можно на короткое время максимально безопасными средствами, если иначе пациент может навредить себе или другим. На практике же меры ограничения применяются гораздо чаще. Причин на то несколько, и первая из них – белорусские психиатрические стационары и близко не соответствуют стандартам ХХІ века в смысле своей организации. Например, в Швеции на одного пациента психиатрического отделения имеется один человек персонала, если их брать в целом – врач, медсестра, санитар(ка). В Беларуси, в том же РНПЦ психического здоровья, персонала существенно меньше, чем пациентов. Пациенты не изолированы друг от друга, они вместе в достаточно больших палатах. Тех, у кого обострение и кто требует пристального наблюдения за состоянием, содержат в так называемых наблюдательных палатах, где может быть и шесть, и десять, и более человек. Их состояние может меняться очень быстро, и некоторые из них моментально могут становиться опасными. Поэтому и меры ограничения направлены на опережение этой опасности – ценой чрезмерных ограничений для всех без разбора».
Жаловаться на жестокое обращение пациенты могут, но это часто не имеет смысла. Причина в белорусской системе, где жалобы никогда не рассматриваются. Нужно системные изменения, на которые нет воли.
Но в тоже время благодаря белорусским психоневрологическим диспансерам можно попасть в ремиссию.
«Хотя я давно критикую организацию стационарной психиатрической помощи в Беларуси, я понимаю, что в некоторых случаях это меньшее зло, чем собственно расстройство, и без стационара – даже плохого – не обойтись», – отмечает Константин.
Ксения Тарасевич/ММ belsat.eu
