Спектакли о беларусской тюрьме могут быть любого качества. «Зекамерон» собрал аншлаги
Слава Богу, спектакль «Зекамерон», который поставили «Свободные купаловцы», показали еще три раза, так что у меня был шанс на него попасть. На два премьерных показа в мае билеты были раскуплены моментально, на этот раз я смогла найти место на одном из последних рядов, из которого видны главным образом головы других зрителей. Надо застать этот момент: 2024 год, в Варшаве аншлаги на скромный спектакль о беларусской тюрьме, поставленный по книге политзаключенного.
Из антуража – нары со скрученными на них матрасами, стол с жестяными кружками и стулья. Гитара и аккордеон. Обувь на актерах обязательно без шнурков – я все-таки смогла это рассмотреть. Режиссером «Зекамероне» стал польский автор Войцех Урбаньский, сыграли купаловцы Олег Гарбуз и Сергей Чуб, а также музыкант Владимир Пугач.
Владимир особо не участвует в сюжетах, зато берет гитару и разбавляет «Зекамерон» нежным вокалом. Каждый его выход я чувствовала диссонанс и смущение: лирические мелодии группы «J:Морс» ассоциируются у меня с беззаботными романтическими каникулами времен студенчества, а сейчас музыкант в эмиграции поет песни на стихи беларусских политзаключенных на фоне тюремных нар. Прошло 10 лет.
Спектакль «Зекамерон» поставлен по книге адвоката, а ныне политического узника Максима Знака, осужденного на 10 лет. О нем ничего не слышно уже более 500 дней, полтора года неизвестно, жив ли он вообще. Возможно, он пишет очередную книгу, возможно, ему не дают этого сделать, возможно, вспоминая сюжеты из «Архипелага Гулаг», он заучивает свою книгу наизусть. Наверное то, что за границей сейчас расходится его «Зекамерон» и мы можем смотреть поставленный по нему спектакль, следует считать чудом. Перед входом в театральный зал книги продавала сестра Максима Знака, и меня ненадолго заморозило, когда я это поняла.
Прочитав «Зекамерон», я подумала, какой он… нормальный, без надрывных драм и трагедий, без боли и бетона на груди. Это коллекция небольших иконок, собственно как в «Декамероне», описывающих тюремную повседневность – наблюдения, курьезы и шутки, щемящие и трогательные ситуации. Материал, по сути, уникален. Рассказывать о том, как там внутри, сейчас прежде всего удел независимых СМИ, публикующих интервью с бывшими политзаключенными. Что-то узнаешь в личных разговорах или на закрытых встречах. А если видишь об этом постановку – не можешь себе позволить ее пропустить. Мне кажется это знаком очень странного времени – целый поток тюремной литературы, а теперь и «тюремный» театр, и «тюремное» кино.
Постановка «Свободных купаловцев», соответственно книге, также шутливая либо иногда лирично тоскливая, но не драматичная и не трагичная. В театре такая форма, что состоит из множества эпизодов с разными героями, в разное время и в разных камерах, склеилась сложно, спектакль в принципе получился очень простеньким, если не сказать, примитивным. Он не требовал много ни художественности, ни, смотря по реквизиту и костюмам, средств. Постановка шла на одной из сцен драматического театра в Варшаве, но на самой отдаленной и урбанистической. Олег Гарбуз и Сергей Чуб по-купаловски переигрывали, а Владимир Пугач недоигрывал. Шутки и замечания Максима Знака, понятные в книге, на сцене размывались.
Одним словом, постановка точно не стала шедевром, но штука в том – ну и пусть себе, не так оно в этом случае и важно. Спектакль все равно имеет высокую стоимость, так как это «Зекамерон», а его реквизит – нары беларусской тюрьмы. Ведь нет у беларусов сейчас более отчаянной коллективной проблемы и травмы, чем беларусские политзаключенные. Мы требуем о них 10 спектаклей, и все билеты на них вероятнее всего будут раскуплены.
С 2013 года у нас существует премия имени Олехновича за лучшее произведение, написанное в заключении – мне казалось это достаточно обидным знаком времени, но параллельной вселенной, к сожалению, мы не имеем. Разве что со временем и спектакли о беларусском политическом заключении могут стать отдельным течением. Может, не скоро, так как беларусский театр за рубежом имеет ограниченные возможности, а информация из тюрем доходит с трудностями, но все-таки мы наверное наблюдаем редкие начала прорабатывания тюремной темы не просто в литературе, а в более-менее дорогом искусстве. Сразу после «Зекамерона» свой моноспекталь о тюрьме «Послезавтра будет завтра» представляет Павел Городницкий, в Нью-Йорке недавно состоялась премьера фильма «Под серым небом» Мары Томкович, где мы видим заключение Екатерины Андреевой. Этих примеров пока мало, но точно будет больше.
Когда сидишь на «Зекамероне», не можешь исчерпать свою оценку художественным достоинством, спектакль прежде всего – часть дискурса. К сожалению, мы не живем во время для бездумных опереток, а только во время «морального беспокойства». Интересно, как ветры перемен влияют и на художественную критику: я не хочу сказать, что «Зекамерон» оказался недоработанным спектаклем, а в первую очередь, что благодаря таким попыткам воплотить тему беларусской тюрьмы, дискурс будет становиться более качественным, а общество – сознательным.
Редакция может не разделять мнение автора.
