Крики детей из динамиков, дыхание овчарок за спиной. Новые свидетельства пыток в беларусских тюрьмах
Россиянин Владимир Патоков два года провел в белорусских тюрьмах и за время заключения написал пять книг. Одна из них – «Рождение героев» – посвящена политическим узникам режима Лукашенко. На Окрестина сидел в «хате» напротив камеры, в которой находилась Мария Колесникова. В СИЗО на Володарского ожидал суда вместе со Степаном Латыповым и Владимиром Цыгановичем. В колонии Витьба-3 стриг Максима Знака и играл в шахматы з Сергеем Петрухиным. О жизни в условиях ада беседуем с автором книги.
«Белсат»: – Владимир, недавно вы опубликовали в интернете ваши книги. Это значит, что вы уже в безопасности?
Владимир Патоков: – Да, я несколько недель назад выехал из Беларуси и нахожусь в относительной безопасности. Выехал, чтобы опубликовать книги. Таким образом я выполняю обещание, которое дал Богу, находясь в заключении, потому что был убеждён, что не выйду оттуда.
– Вы пробыли в неволе два года? За что вас осудили в Беларуси?
– В 2018 году я вынужден был вместе с семьей покинуть Россию из-за преследования ФСБ. Какое-то время жил на Кипре, а потом мы переехали в Беларусь. Моя мать имела беларусские корни. Схватили меня 6 сентября 2020 года по абсурдному обвинению во взломе системы обмена информации «Беларусбанка». На самом же деле «силовикам» нужна была информация о моем отце, гражданине Украины, и о его деятельности в общественно-политическом движении «Восход». Я достаточно подробно пишу об этом в книге. Сначала был изолятор на Окрестина, потом Жодинская тюрьма, Володарка, витебский СИЗО-2 и колония «Витьба». На свободу я вышел 1 июня 2022 года.
Бутерброды от Маши Колесниковой
– Работа над книгами в местах лишения свободы – способ выжить и остаться самим собой?
– Вы абсолютно правы. Там нужно постоянно себя чем-то занимать, потому что мозг очень быстро деградирует, если не читать, не разговаривать, не писать. Многие заключенные начинают рисовать, заниматься художеством. Кто-то осваивает шахматы. Это единственный способ сохранить свое сознание. В противном случае человек так сильно меняется, что вернуться в нормальное состояние нет никакой возможности.
– Мария Колесникова вас правда спасала от голода на Окрестина в 2020 году?
– Да. Был уже отбой, и вдруг мы слышим, что напротив все время кто-то шушукается: шушу-шушу. С нами сидел бывалый зек, и он начал стучать в кормушку. Открывает молодой парниша, а напротив тоже кормушка открыта, и оказывается, этот парнишка, продольный, всю ночь общался с Марией Колесниковой. То ли разделял ее взгляды, то ли ему интересно было, я не знаю. То есть он был очень добр к нам. И да, мы через него отправили туда сигареты, а он от Маши передал нам бутерброды. И это было как спасение, потому что я до этого уже несколько суток нормально не ел. Нет, я ее не видел, но слышать – слышал.
– Вы много пишите в книге о политзаключенном блогере Владимире Цыгановиче, с которым по-человечески очень сблизились в СИЗО-1. Обещаете, что на свободе сделаете все возможное, чтобы его освободить, и уже нашли даже технологии, как это сделать. К сожалению, MozgON находится сейчас в закрытой тюрьме в Могилеве…
– После своего освобождения я общался с женой Володи Цыгановича, и она мне говорила, он находится чуть ли не в одиночке. Уже больше года они не могут встретиться – не дают даже коротких свиданий. Какая сейчас ситуация у Володи, никто не знает.
Что касается моих слов в книге, то я хотел бы подчеркнуть, что речь не только о Володе, но и обо всех тех, кто не должен там находиться. Эти люди в будущем возглавят новое белорусское государство, и, безусловно, они все должны быть освобождены. Если Господь даст мне силы и возможности, я, безусловно, буду всячески этому способствовать.
Что касается Володи, то у него есть паспорт гражданина РФ. И я уже отправил письмо на адрес госсекретаря США Энтони Блинкена с просьбой, чтобы Цыгановича включили в список на обмен, потому что, я полагаю, Владимира Кара-Мурзу (российский политик, осужденный в апреле 2023 года в Москве на 25 лет лишения свободы – прим. «Белсат») и Алексея Навального, по всей видимости, будут готовить к обмену. Если Володя окажется в этом списке, будет отлично.
Максим Знак и француз Дебюро на зоне под Витебском
– В колонии №3 под Витебском (Витьба-3) вы работали в банно-прачечном комплексе парикмахером и стригли помещенного в карантин после этапа политзаключенного Максима Знака. Удалось ли с ним пообщаться?
– Удалось. До этого я много о нем слышал на Володарке, потому что Максим Знак постоянно подвергался преследованию за жалобы, которые писал на администрацию. И за них его постоянно отправляли в карцер. Вся Володарка об этом знала.
Да, когда стриг его на Витьбе, мы с ним немного пообщались. Потом он оказался в соседнем отряде. Это был 10-й отряд, если я не ошибаюсь, либо 9-й. И мы могли с ним разговаривать через забор. Наше общение строилось вокруг француза Жозе Дебюро (Jose Debureau), который приехал в ИК-3 и для которого я переводил, потому что я был единственный, кто знал на зоне французский. Максим в этой связи смеялся, что меня все время заставляют ходить за французом и выручать его из различных неприятных ситуаций, в которых раньше сам Максим оказывался на Володарке.
– Из вашей книги следует, что француза беларусская зона так и не сломала.
– Нет, не сломала. И он еще находится там. Очень странная история. Похоже, здесь сработал белорусский КГБ. Не знаю, зачем они вообще его пленили. Может, хотели обменять на кого-то, непонятно. Я читал его дело, там явная подстава с подброшенными деньгами. Жозе был сотрудником автоконцерна «Рено», и в Минске у него была гражданская жена. Очень странную позицию заняла и Французская республика. Не понимаю, почему представители консульства, которые приезжали в колонию, ничем не смогли помочь своему гражданину, хотя, в общем, вполне могли это сделать. Жозе чувствовал свою правоту и пытался добиваться своего через скандалы, стоял на своем до конца. Администрации колоний это, естественно, не нравилось. Доходило до ужасного, потому что человек просто не вылезал из ШИЗО.
– Когда должны освободить Дебюро?
– Со слов его дочери, с которой я недавно общался, ее отцу повесили недавно профучет как «склонному к экстремизму и деструктивной деятельности». На свободу он выйдет только в апреле 2024 года.
– Леонид Судаленко, Сергей Петрухин, Максим Винярский, Алексей Сеньков и многие другие политические – приходилось ли с ними пересекаться?
– Братьев Сеньковых я знаю обоих (Юрий Сеньков находился с Владимиром Патоковым в одной камере СИЗО-1 – прим. «Белсат»). Сергея Петрухина тоже хорошо знаю, потому что мы с ним постоянно играли в шахматы. Сергей старался вести себя тихо, ни у кого не вызывать раздражения. Но политических отправляли в штрафной изолятор по плану. Я помню прекрасно, как его кинули в ШИЗО, и шел как раз шахматный турнир, который я там организовывал. Я помню, справлялся у него, успеет он выйти из изолятора до окончания турнира или нет.
Тяжело ему там. Люди очень сильно худеют. Из-за питания люди быстро теряют зубы, волосы выпадают, вес теряют. В рационе нет ни витаминов, ни молочных изделий – ничего. А так как политические все на профучете, то не могут в местном магазине потратить в достаточном количестве денег. По-моему, 64 рубля максимум в месяц они могли потратить. А это несколько булок, сосиски и банка сгущенки. А питаться надо постоянно. Поэтому, да, люди быстро теряют здоровье. К сожалению.
– Бывший заключенный Витьбы бизнесмен Александр Кнырович назвал ИК-3 «лучшей зоной Беларуси». Согласны?
– Нет, я бы так не сказал. Образцово-показательной считается шкловская зона, потому что Александр Лукашенко там когда-то работал политагитатором. А на Витьбе содержатся иностранцы, бывшие сотрудники силовых ведомств и чиновники. Поэтому она считается не самой ужасной, это правда, но и самой лучшей я бы ее тоже не назвал.
Почему люди в тюрьмах сходят с ума
– Как парикмахер, вы имели возможность посещать психушку, которая находится на территории зоны. Она действительно была переполнена?
– Вы знаете, это страшная тема на самом деле. Да, на Витьбе находится психбольница республиканского значения, в том смысле, что туда свозят со всех исправительных учреждений людей, которые лишились рассудка. В девяти случаях из десяти причиной того, что люди сходят с ума, было нахождение в ШИЗО, где они начинали слышать голоса. Я лично видел и знал двоих людей, которые заезжали абсолютно нормальными, а потом оказывались в психушке, потому что у них шизофрения I-II степени.
– Страшно. Но детские крики за окном Володарки «Папа, я люблю тебя», которые вы слышали после отбоя и о которых пишете в книге, – это трудно даже представить… Это ад.
– Да, это началось еще тогда, когда мы сидели в 66-й на камере. Вместе со Степой Латыповым, Володей Цагановичем, Сашей Кордюковым. Позже к нам заехали Денис Соколовский, Артем Пархамович, Саша Козлянко. И да, в 10 часов отбой, лампа выключается, вы лежите – и вдруг начинает доноситься: «Папа, я люблю тебя», «Мама, я люблю тебя», «Возвращайся скорее!» и так далее. Первый раз вслушивались, не ответит ли папа – вдруг он где-то в соседней камере сидит. Но нет, следующей ночью – то же самое. А наш корпус в СИЗО-1 назывался почему-то «психушкой», не знаю почему. Только в колонии, услышав имитацию крика орла из репродукторов для отпугивания ворон, я понял, в чем была суть. Все крики детей на Володарке тоже были имитацией из репродукторов, способом изощренного психологического давления на заключенных. У меня пятеро детей. Эти крики были пытками.
– Какие еще пытки применяют в отношении заключенных в беларусских тюрьмах, изоляторах и колониях?
– Знаете, я тут составил целый список из 15 пунктов. В книге об этом все есть. Но если вернуться к репродукторам, то в другой камере на СИЗО-1 он был практически за окном. И из него постоянно доносился хард-рок. Включали его в 5.10 утра и выключали только в полночь. Вы не можете никуда от этого деться. Это как в фильмах американских, где пытаются таким же образом расколоть каких-нибудь игиловских террористов. А тут – месяцами, и это – очень угнетающе. К этому – пытки светом (или отсутствием дневного света), голодом и так далее. Но самые страшные – холодом. Он сопровождает вас везде. Особенно тяжело приходится тем, кто попадает в штрафной изолятор либо на карцер…
– СИЗО-2, где вы пробыли всего 9 суток, называете «витебским Гуантанамо»…
– Только несколько примеров. Обыск: вас выводят в коридор, сажают на корточки, руки за головой – а за спиной дышит в затылок овчарка. И так сидите не 5-10 минут, а 40-50 в одном положении. У вас все затекает, вам больно, а встать нельзя – спустят собак за «попытку побега». Страшное унижение и очень серьезная физическая боль…
И еще, к примеру, про душ в витебском СИЗО. Он там раз в неделю, и из крана льется страшнейший кипяток. Вы не можете просто помыться – ошпаритесь. Я проверил на себе – после такого «душа» выскочил волдырь. Мы как-то туда совали руки, на себя хоть чуть-чуть брызгали, просто чтобы хоть немного освежиться.
Тихановского задерживали сотрудники ФСБ РФ?
– Вернемся к вашим разговорам с Цыгановичем на Володарке. В книге вы высказываете предположение, что Сергея Тихановского в Гродно задерживали сотрудники российского ФСБ.
– Это моя версия произошедшего, которая появилась после общения с Володей. Он тогда ходил ознакамливаться с материалами дела. И однажды, вернувшись в камеру, рассказал, что позывными сотрудников, которые задерживали Тихановского, были «Неман» и «Волга». Я ему говорю: «Володя, ты хоть понимаешь, о чем ты там прочитал?» Дело в том, что в городе Тольятти, где я раньше жил, есть очень хорошая организация, которая занимается русской культурой, и называется – «Волга – Неман». И я, когда услышал эти слова от Володи, честно говоря, был шокирован. Позывной у беларусских сотрудников милиции был «Неман» – ну понятно, Неман – река в Беларуси, да? А у каких-то оперативников – позывные «Волга-1», «Волга-2» и т.д. А где Волга и где Беларусь, простите? Понимаете, я не утверждаю, что я прав. Но цепочка совпадений настолько странная, что я практически не сомневаюсь в этом.
– Из СИЗО-1 вы хотели каким-то образом передать письмо Светлане Тихановской.
– Я отправил им книгу, когда опубликовал ее в интернете. Меня поблагодарили, но больше никакого ответа не было. И я не знаю, стоит ли мне пытаться с ней связаться. Светлана Тихановская – избранный президент и занимается политическими вопросами. Моя же задача в том, чтобы просто донести до людей правду… Я здесь не хочу на кого-то давить либо побуждать, потому что людям виднее.
– Да, но беларусов отпугивает название вашего канала «Скипетр и держава», а также факт, что вы возглавляли Русский культурный центр в Тольятти.
– Давайте здесь расставим точки над і. Хочу четко разграничить режим РФ и русский народ, который я представляю. Да, я руководил ранее Русским культурным центром и представлял интересы русских при правительстве Москвы и в Самарской области. Это может показаться странным: зачем русские культурные центры в России? Но, поверьте, русские в России – это именно та общность, которая сегодня подвергается наибольшему давлению со стороны властей. И они реально нуждаются в защите. Не хочу сейчас занимать ваше время, но я могу с цифрами в руках просто доказать, что геноцид русского народа – это абсолютная реальность. И да, я представляю течение, которое выступает за традиционные ценности и за православную веру, при том что мы с огромным уважением относимся к мусульманам и католикам, ко всем остальным религиям. Цель у нас общая: мы не приемлем те режимы, которые захватили власть в наших странах.
– Вы говорите о геноциде русских. Пройдя через беларусские тюрьмы, можете употребить тот же термин – геноцид – в отношении беларусского народа?
– Безусловно, хотя я не сторонник абстрактных понятий. Я когда-то был ученым, и я сторонник цифр. Какое количество людей было репрессировано? Какое количество людей было вынуждено бежать из страны по идеологическим и политическим причинам? В конце концов, есть Конвенция ООН о статусе беженца. Там черным по белому написано, кто такие беженцы по политическим мотивам и что такое геноцид. И безусловно, Александр Лукашенко, не знаю, кем он себя считает и желал ли он изначально добра своему народу, осуществляет настоящий геноцид. Это помимо того, что он совершил государственный переворот.
«Нашли бы книги – мне пришел бы конец»
– Как вам удалось вынести тексты на свободу?
– Божьим промыслом, больше никак. Это были обычные тетрадки в клеточку, которые я покупал в тюремном магазине. И я ужаснейшим почерком что-то писал в каждой клеточке. Я прошел множество обысков, сотрудники открывали каждую тетрадочку, но пролистывали очень быстро – искали прежде всего что-то запрещенное, например, лезвия и так далее. А в текст, написанный таким почерком, они никогда не вчитывались. То есть им это неинтересно было и никто им, видимо, отдельную такую задачу не ставил.
Но если бы мои книги нашли, особенно четвертую мою книгу, которая называется «Пробуждение», мне пришел бы быстрый конец. Если вернуться назад, то я ученик социолога Сергея Кара-Мурзы. И он оставил большое наследие в виде изучения цветных революций и способов замены режимов. И, по сути, четвертая моя книга – это учебник по замене режимов РФ и РБ. Я надеюсь, она кажется кому-то полезной.
– Почему книгу о беларусских тюрьмах вы назвали «Рождение героев»?
– Потому что те люди, которые пожертвовали своей свободой, своим здоровьем, а некоторые – своей жизнью, они, безусловно, новые герои белорусского сопротивления. Безусловно и без исключения. Книга посвящена им.
Беседовал Дмитрий Мирош belsat.eu
