Российское руководство все чаще говорит о готовности к переговорам с Украиной, но похоже, что предпосылок для мирного урегулирования пока просто нет. Belsat.eu объясняет, почему шансов на дипломатическое разрешение конфликта сейчас гораздо меньше, чем в первые месяцы войны.
От Гомельщины до Стамбула
Попытки предпринять переговоры между Киевом и Москвой фиксировались уже в первые дни вторжения. Еще в конце февраля – начале марта две встречи украинской и российской делегаций прошли на территории Беларуси, в районе реки Припять. Потом контакты продолжались через видеосвязь.
Очередной раунд переговоров о мирном урегулировании конфликта состоялся 29 марта в Стамбуле. Украинская делегация тогда передала российской стороне проект соглашения о международных гарантиях безопасности и прекращении войны. Согласно этому документу, официальный Киев был готов пойти на ряд политических уступок. Украина обещала отказаться от присоединения к НАТО и закрепить свой нынешний статус внеблокового безъядерного государства в форме постоянного нейтралитета, в том случае, если получит от мирового сообщества гарантии безопасности. Причем одной из стран-гарантов выступала бы Россия.
Кроме того, украинское руководство готово было взять на себя обязательство в течение 15 лет проводить двусторонние переговоры о статусе Крыма и на этот срок отказаться от военного преодоления проблемы. Вопрос о статусе неподконтрольных территорий Донбасса предлагалось вынести в отдельный пункт.
На переговорах в Стамбуле смягчила свою публичную позицию и российская делегация. Первоначальное требование «денацификации» и «демилитаризации» больше не упоминалось. Глава российской делегации Владимир Мединский тогда заявил, что Россия даже не против присоединения Украины к Евросоюзу. Что касается украинских предложений, то он пообещал их обсудить и передать Владимиру Путину.
После встречи в Стамбуле работа над документом продолжилась. В начале апреля стороны в онлайн-формате регулярно обменивались встречными предложениями, замечаниями и проектами потенциальных договоренностей, которые при этом радикально не отличались от «стамбульского коммюнике».
Но летом тема переговоров стала неактуальной и двусторонние контакты прекратились. В Киеве и Москве де-факто признавали, что для этого сейчас нет предпосылок.
Девальвация «стамбульского коммюнике»
Переговоры в Стамбуле вовсе не означали, что Путин был готов прекратить войну (большое российское наступление на Донбассе в апреле–июне только подтверждает эту мысль). Источники Би-би-си отмечали, что весной перед делегациями даже не стояло задачи договориться о мире: стороны просто должны были определиться с базовыми принципами сосуществование Украины и России после того, как война закончится. А результат самой войны должен был решиться на поле боя. Но как раз ситуация на фронте весной–летом существенно изменилась.
Россия начинала стамбульские переговоры с позиции силы: хотя на тот момент было уже очевидно, что блицкриг провалился, российские войска еще стояли под Киевом. Но сразу после завершения встречи в Стамбуле Россия начала отступление на Черниговском, Киевском и Сумском направлениях. Вскоре эти области были полностью освобождены ВСУ.
С одной стороны, это было свидетельством слабости России – она де-факто признала, что взять Киев на данном этапе уже не рассчитывает. С другой стороны, военные преступления в Буче и Ирпене, выявленные после отступления россиян, подталкивали украинское руководство к более бескомпромиссной позиции. С самого начала заявлялось, что проект стамбульского договора должен быть одобрен на референдуме и ратифицирован Верховной радой. Но после Бучи трудно было рассчитывать на то, что украинское общество согласится на такие уступки.
10 мая министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба впервые заявил, что победой для Украины в этой войне будет считаться не просто отвод российских войск на позиции, которые они занимали до 24 февраля, но также «освобождение других наших территорий» (имеется в виду Крым и Донбасс). Согласно социологическим опросам, такую позицию сейчас поддерживает подавляющее большинство украинцев.
В июне стало понятно, что битва за Донбасс не приведет к перелому в войне, на который рассчитывали в Кремле. Россияне сумели захватить Северодонецк и Лисичанск, но полностью завоевать Донбасс не удалось. В начале июля наступление окончательно выдохлось, ситуация на фронте стабилизировалась. А в августе–сентябре инициатива перешла в руки Украины. ВСУ начали наступление в Херсонской области, разгромили россиян в изюмско-балаклейской операции и освободили всю Харьковскую область, взяли Лиман и вышли на линию Сватово–Кременная. В таких условиях «стамбульское коммюнике» утратило всякий смысл: у России больше не было оснований вести переговоры с позиции силы. Сейчас на эту роль претендовала Украина.
30 сентября Кремль официально заявил об аннексии четырех украинских областей: Луганской, Донецкой, Херсонской и Запорожской. Путин после этого призвал Киев вернуться к диалогу, но подчеркнул, что статус аннексированных регионов уже не подлежит обсуждению. Такая позиция делала мирные переговоры просто невозможными. Было понятно, что Украина не признает потерю четырех областей, особенно учитывая, что Россия эти территории контролирует лишь частично, а ВСУ успешно наступают.
В свою очередь Владимир Зеленский подписал указ, где констатировалась невозможность переговоров с Путиным. Вместе с тем он подчеркнул, что готов к диалогу со следующим президентом России.
Разговоры о переговорах: с условиями и без
Несмотря на это, в октябре и ноябре со стороны Москвы все чаще стали звучать заявления о готовности к переговорам.
6 октября председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко предложила властям Украины «прямо сегодня» начать переговоры о мирном урегулировании. «Прекратить дальнейшие военные действия мы готовы, но на тех условиях, которые предлагает Россия», – подчеркнула она. 14 октября глава Службы внешней разведки РФ Сергей Нарышкин также заявил о возможности переговоров «при определенных условиях». Правда, ни Нарышкин, ни Матвиенко эти условия не огласили. 21 октября пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков заявил, что Путин якобы «всегда был открыт к переговорам» и его позиция совсем не изменилась.
8 ноября замминистра иностранных дел РФ Андрей Руденко впервые заявил, что Москва готова к переговорам даже без предварительных условий.
«С нашей стороны предварительных условий нет никаких, кроме главного условия – чтобы Украина проявила добрую волю», – подчеркнул он.
Одновременно в американском издании The Washington Post появилась информация, что Белый дом просит руководство Украины продемонстрировать готовность к переговорам с Россией. Аналогичная информация также появилась в The Wall Street Journal. Причем имелся в виду именно сигнал, а не реальные переговоры. США не верят, что Москва действительно готова прекратить войну, но считают, что жесткая и бескомпромиссная позиция Киева может негативно повлиять на поддержку со стороны западных союзников, которых очень беспокоит перспектива затяжного конфликта.
7 ноября Владимир Зеленский выступил с видеообращением, где назвал пять условий для мирных переговоров с РФ: восстановление территориальной целостности, уважение к Уставу ООН, компенсация нанесенных войной потерь, наказание военных преступников и гарантии, что агрессия не повторится. Но о невозможности переговоров с Путиным он на этот раз ничего не сказал. Издание Politico пришло к выводу, что риторика Зеленского была скорректирована как раз с учетом просьбы Вашингтона.
«Украинская правда» со ссылкой на источники в офисе Зеленского сообщила 9 ноября, что Запад на самом деле не подталкивает Украину к переговорам с Западом.
«Они не склоняют к переговорам, а просто говорят, что «желательно посылать россиян не так категорично», чтобы европейцам было спокойнее жить», – рассказал один из собеседников «УП».
Переговоры как военная хитрость
Аналитики американского Института изучения войны (ISW) считают, что публичные заявления российского руководства свидетельствует о том, что Москва на самом деле не заинтересована в серьезных переговорах с Украиной. Путин и его окружение продолжают отрицать независимость Украины и субъектность ее руководства, называют украинское государство «колонией США».
«Эта риторика несовместима с переговорами на равноправной основе о прекращении огня, не говоря уже об урегулировании конфликта, который начала Россия. Наоборот, это убедительно свидетельствует о том, что Кремль по-прежнему стремится к военной победе в Украине и смене режима в Киеве, что должно привести к переориентации Украины с Запада на Россию», – отмечали эксперты ISW в конце октября.
Издание «Медуза» еще в середине октября сообщало со ссылкой на источники, близкие к Кремлю, что российские власти сейчас хотят добиться не заключения полноценного мирного договора, а введения режима прекращения огня. Но отказываться от продолжения войны Путин при этом не собирается. Он рассчитывает использовать перемирие для того, чтобы восстановить силы российской армии, подготовить мобилизованных и восполнить потери в технике. После чего в феврале–марте планируется новое полномасштабное наступление, утверждают источники «Медузы».
Вряд ли последние заявление Киева и Москвы об условиях диалога можно считать свидетельством изменения в подходах сторон. ВСУ перехватили стратегическую инициативу в этой войне, украинцы уверены в своих силах и не видят оснований для того, чтобы идти на уступки России по территориальным вопросам. А Путин, объявив о присоединении оккупированных территорий к России, поставил себя в безвыходную ситуацию: даже возвращение к границам 24 февраля 2022 года (не говоря уже о границах 1991 года) теперь для него будет катастрофическим поражением, которое никакая пропаганда не скроет. Признать свое поражение он пока не готов, так как считает, что еще не исчерпал все возможности в этом конфликте. Именно поэтому не имеет значения, готов Киев вести переговоры с Путиным или нет – предпосылок для мирного соглашения сейчас все равно нет.
Вероятно, Кремль сейчас готов разве что к временному перемирию. Но вряд ли украинская сторона согласится дать россиянам такую передышку.
Глеб Нержин /ИР belsat.eu
