«Мутная вода» «Беларусьфильма». Большой разговор с победителями «Листопада» Светланой Козловской и Кириллом Галицким
В прошлом году на «Листопаде» они отозвали из национального конкурса свой фильм и приглашали коллег солидаризироваться. В этом году работа Кирилла Галицкого и Светланы Козловской была отмечена наградой за лучший художественный короткометражный фильм. Но решились ли проблемы и поднятые в прошлом году вопросы? Как бороться за возможность снять фильм? Где проходят границы цензуры и как со всем этим жить? Светлана Козловская и Кирилл Галицкий – в беседе с Ольгой Гардейчик.
Творческое объединение «Натощак»
Расскажите немного о себе. Если честно, для меня (как, возможно, и для большинства аудитории, которая не глубоко следит за короткой формой национального кино) вы оба появились в прошлом году – как общественные персоны, как люди, которые выразили свою принципиальную позицию, отозвав свой фильм с фестиваля из-за цензуры в отборе фильмов.
Светлана: У меня художественное и операторское образование. Я довольно давно работаю на телевидении оператором-постановщиком. С Кириллом мы знакомы еще со студенчества, многое вместе сделали, работали, и в нашем творческом объединении «Натощак» («Нашча» по-бел.) однажды начали делать кино. А еще меня начинают узнавать уже как автора клипов (От ред.: Светлана Козловская – автор клипов групп «Петля Пристрастия», «Серебряная свадьба» и новейшего – «Зима» по одноименной песне Лявона Вольского).
Кирилл, а Ваш творческий путь?
Кирилл: На самом деле слова «творческий путь» как-то пугают. Тем более, что если говорить о кинематографиі – то его всего пару шагов: это два фильма, «Пляж/Лес/Тамбур» 2018 года, и предыдущий, снятый в 2016 «Называйте это, как хотите». И был еще фильм, сделанный со Светланой в технике VR, правда, вопрос открытый – относить ли это к кино, но это постановочный фильм, восьмиминутный, что для техники VR много, и даже сверх много. И это была работа даже с хорошей фестивальной судьбой: в Висбадене была отмечена, в русской секции в Каннах в позапрошлом году была показана. А если к творческому пути присоединить работу на телевидении и в рекламе (чего, наверное, делать не стоит), то у нас огромный технический и творческий опыт, настолько большой, насколько он возможен для людей, начинавших карьеру после 2000 года среди наших кинематографистов.
Путь от телевидения к кино довольно закономерный, а у вас, Кирилл, еще и образовательная тропа показательна: наша академия искусств, стажировка в немецкой киноакадемии Баден-Вюртемберг, Высшие курсы сценаристов и режиссеров в Москве.
Кирилл: А перед этим была еще и Академия управления при президенте, по первому образованию я юрист. А вот Академию художеств я не закончил.
Интересный поворот – из юристов да в артисты. Логичнее было бы наоборот, кажется. Ну, допустим. И вот вы решаете делать кино. Для этого ли была создана студия «Натощак» («Нашча»)?
Светлана: Дело в том, что у нас до сих пор была продакшн-студия, где мы научились работать вместе и доверять друг другу. Там у нас накопилось очень много идей и наработок, и мы решили творчески объединиться и делать что-то в кино, так как кино нам обоим интересно.
Кирилл: Да, идея делать кино постоянно где-то там была на горизонте, и в определенный момент произошел такой переход к делу, а катализатором в моем случае стала учеба на Высших курсах в Москве.
И оба фильма, «Называйте это как хотите» и «Пляж/Лес/Тамбур» сделаны уже под лого этой студии?
Кирилл: Нет, скорее, нет. Это вообще скорее теоретическая история – это наша инициатива, мы как хотим так и называемся, и произведения также датируем тем годом, которым хотим.
Светлана: Я хотела бы подчеркнуть, что это не столько студия, сколько – соглашение о принципах существования в данных условиях. Например, клипы я начала снимать намеренно без бюджета для тех артистов, которые в наших обстоятельствах существуют каким-то чудом, держась за воздух. Моя проба пера была при клипах «Петли Пристрастия» и «Серебряной свадьбы», и мы с музыкантами вполне довольны результатами.
А откуда такое название взялось для объединения забавное?
Кирилл:
Да как-то спонтанно. Бывает так, что какое-то слово приходит будто в шутку, а потом приживается – и остается.
А с другой стороны, поскольку всем нам нужны костыли – а это такой костыль, поддержка, это нас декларирует как-то, объясняет. Ну и нравится людям название, улыбаются сразу.
У меня единственное сомнение, что по-белорусски не очень удачно звучит. Но об этом, по-видимому, вам тогда не думалось. А как выглядит ваша сотрудничество? Амбиции и умения не пересекаются, не искрит?
Кирилл: По-разному происходит, но, главное – происходит. Кажется, Адабашьян сказал, что режиссером может быть тот, кто не доказал обратного. Поэтому просто делаем – и делаем. Все, что нужно, для того, чтобы делать, у нас есть.
То есть, никаких споров, различных мнений, ссор? Творческая сотрудничество, которое открывает вас со всех сторон?
Кирилл: Нет, ну эти стороны – они ожидаемы. Предсказуемы. Каким-то сочинительсвом мы занимались всегда, делали вместе и рекламы, и клипы, поэтому к сотрудничеству мы приспособились.
Светлана: Это некая сложная химия. Видимо, просто словами, как вы описали – оно не описывается. Оно как-то растет. Когда растет – мы радуемся, когда что-то не выходит, думаем.
Солидарность «Листопада»
Давайте к «Листопадам». В прошлом году вы отозвали фильм с показа – солидарно с теми авторами, чьи фильмы не прошли отбор министерства культуры. Через год вас позвали к участию сами организаторы. Вы согласились, получили награду – но изменилось ли что-то качественно? Услышали ли вы голоса тех авторов, к которым обращались тогда, которых просили дать голос?
Светлана: Я начинаю подозревать, что может, я какая-то такая мощная фигура, и ко мне так сложно подойти и что-то сказать, но ко мне крайне редко подходят люди, чтобы что-то сказать. Даже на «Листопаде», когда всех видишь, когда все на расстоянии вытянутой руки – меня как-то обходят.
Может, это такой стиль – может, там никто друг к другу близко не подходит?
Кирилл: На самом деле не то, чтобы все, но создались какие-то группы, и то, что в нашем кругу нет единства, это абсолютно очевидно и безусловно. Возможно, можно рассуждать, нормально это или ненормально, потому что вот чтобы по душам дружили кинематографисты – прям все со всеми – это вряд ли возможно.
Возможно, если бы был повод дружить – «за» что-то, или «против» чего-то, то это бы объединило. Нам казалось, что вот та прошлогодняя ситуация могла бы поспособствовать дружбе «против», но по результату – ничего особенно не случилось. Другое дело, что неизвестно, что это должно было бы быть – но не произошло ничего.
Мы сделали потом попытку личной беседы (видеопроект), приглашали на эти разговоры тех, кого посчитали важным и интересным пригласить, и все отзывались, никто нам не отказал, и в этом смысле можно сказать, что к разговору все готовы. Но это же не то, что вы хотели бы услышать. Хотелось бы, по-видимому, какого-то единения духовного, каких-то действий, которые могли бы в нечто преобразоваться, в какой-то документ, поступок.
Конечно же, хочется конкретики. Но если вы говорите, что у людей есть желание разговаривать о проблемах кино, по крайней мере тет-а-тет, то может кто-то просто должен взяться за это, возглавить, так сказать, создание независимого профсоюза киношников? А никому же, наверное, не хочется, ведь каждый хочет быть творцом, а не «объединяться».
Светлана: Хочу отметить, что Андрей Кутило в этом году начал речь с упоминания о нас, о Екатерине Мохавой, о прошлогодних событиях на «Лиопаде». И хотя массового единения не произошло, но достаточно одной фигуры, чтобы почувствовать поддержку. Это очень важно, большое ему спасибо.
Кирилл: Да, это важно. И важно также то, что наше возвращение, «реабилитация» своего рода – она проходила уже под знаком плюс по сговору какому-то между нами, мы хотели не просто участвовать, а убедиться, что будет предложено участие всем, кто в прошлом году забрал фильмы. И тут эта круговая порука, такая хорошая, правильная, случилась само собой. Нам звонил Кутило с вопросом, обращались ли к нам с приглашением. Ведь, по-видимому, ему позвонили первому.
То есть, чтобы кого-то пригласили, а кого-то – нет, то возможна была бы совместная позиция и на этот раз?
Кирилл: Мы как-то не очень следили, что там происходило, я даже не знаю, откуда исходила инициатива, от министерства или от организаторов, но мысль у них возникла, а Кутило был первым, кому позвонили.
Светлана: И я так понимаю, что Андрей ответил, что от приглашения или неприглашения всех, кто в прошлом году вышел из конкурса, зависит их позиция – отдавать или не отдавать работы на фестиваль. Я так понимаю, что он и от имени Александра Михалковича выступал. То есть они были готовы не пойти на конкурс. И, кстати, Андрей Кудиненко как-то выпал из зоны внимания, а его фильм тоже не прошел в конкурс.
Кухня «Беларусьфильма»
Какие фильмы могут подпасть под цензуру в Беларуси?
Светлана: Ох, ну у нас же все такие перепуганные. На всякий случай будут запрещать все на свете. Если это Крым – как у Михалковича – то запретят. Если слово «стриптиз» – конечно, тоже. Здесь можно и фильм не смотреть. Если евреи в партизанах – запретят однозначно, это знаем из опыта: мы в прошлом году подавались на участие в военном альманахе короткого метра «Беларусьфильма» и там едва затронули события 1939 года, чтобы изменить немного сценарий под себя, а нам весь редакторский отдел замахал руками, сделал глаза: «Да вы что, да вы же понимаете!..» А что тут понимать, если это исторический факт?
Кирилл: Но разговоры там не идут об исторических фактах, там оперируют какими-то догмами, имеющими статус юридических документов. То есть какие-то вещи могут рассматриваться только в таком ракурсе и в никаком другом. И это очень странно, и это впечатляет – как нелепо глубоко сидят эти догмы в людях, которые решают, принять или отклонить заявку.
Светлана: И мы, например, столкнулись с практическим запретом говорить в кино о событиях 1939 года.
Очевидно, авторам остается очень узкая тропинка для творчества – приходится постоянно думать с оглядкой, что удастся показать, постоянно искать компромисса. Как с этим жить – в основном понятно, но можно ли с таким «намордником» создавать?
Светлана: Это большая и интересная тема. Конформизм, степень конформизма… Хочется сохранить лицо – и работать тоже хочется. Совсем неудобное положение для авторов, особенно молодых. Дело в том, что «Беларусьфильму» также нужна свежая кровь. Они ищут профессионалов, авторов, которые будут делать современное кино. Они заинтересованы в привлечении молодых, сильных специалистов.
А тропинка узкая, да. Здесь гигантские усилия нужно приложить, чтобы не свалиться в болото.
Кирилл: Кому-то легче это дается – договориться с собой, с администрацией, или с министерством… Ведь тут еще отдельная тема – с кем, когда и в каком режиме разговаривать, ведь это очень мутная вода. Этим мы отличаемся от любого нормального кинопроцесса в любой цивилизованной стране – здесь очень мутно. Большое значение имеют связи, это, по-видимому, везде, но успех здесь зависит от умения лавировать.
Это сложнее, чем даже какие-то ограничения. Ведь рамки существовали всегда, и авторы как правило как-то умеют их обходить, поэтому на это жаловаться можно во вторую очередь.
А в первую очередь – на «мутную воду»?
Кирилл: Да, на закрытую систему распределения «бонусов», на квази-открытую систему проведения конкурсов, проводимых по принципу госзакупки, как силос в совхоз для дойного стада. Вы узнаете о конкурсе полнометражных сценариев с заявленной тематикой приблизительно за месяц-два до его окончания. Понятно, что написать что-то за это время просто невозможно. И понятно, что конкурс объявлен под уже готовый и кем-то пролоббированый проект.
Невозможно строить какую-то длинную стратегию развития себя как автора, как фигуранта процесса.
И, что еще хуже – нет диалога между теми, кто распределяет бюджет, и теми, кто пытается работать в этой сфере. Им не нужно быть смелыми и думать о какой-то ответственности.
Это свойственно, в принципе, людям, и сегодня – дорожат не тем, какой след они оставляют в истории и сознании, а дорожат своей позицией, должностью, своими зарплатами – и переживают они исключительно на этот счет. Скорость ротации директоров киностудии свидетельствует об абсурде переживаний – ведь урожай засеянного тобой и так снимет кто-то другой. Любой серьезный фильм, от начала и до конца, делается года четыре, а в должности директора более двух лет никто не задерживается.
А в 2020-м заступите на должность Вы.
Кирилл: Да, была такая шутка.
Светлана: Неправильно считать, что ситуация с цензурой на «Беларусьфильме» сейчас как в Советском Союзе. Нет. Там какая-то выросла система соотношения очень странная, не похожая ни на одну из стран-соседей, ни в России такой дикости нету, ни в Украине, не говоря уже о странах Евросоюза. И нельзя говорить, что мы остаемся в какой-то советской парадигме, это не так. Нам вчера приводили в пример Тарковского и Рубинчика – они пробивались сквозь цензуру и находили и силы и пути, чтобы снимать фильмы, и давайте, мол, вы тоже так – но у нас не так. У нас, по-видимому, какие-то другие должны быть ключи.
И что вы планируете делать дальше, а возможно, уже делаете?
Кирилл: Мы сочиняем политический мюзикл и очень надеемся, что его сочинение осилим. Почему политический – ведь на больших экранах Беларуси практически нет тем, которые определяют наше время. А если мы все же ставим вопрос об отражении в произведениях проявлений времени – то одна из самых серьезных тем нашего времени – как раз политическая и социальная.
А мюзикл – потому что мы живем во время, когда умные вещи невозможно донести до адресата. Поэтому будем искать возможность создать неглупое шоу в развлекательном формате.
Светлана: И поскольку Кирилл открыл одну карту, я открою еще одну: одним из главных героев у нас будет Адам Мицкевич.
Ох, и такая интересная тема – в самом конце… Какие актеры, какой музыкальный материал? Все ли исключительно на национальных силах?
Кирилл: Нет-нет, больше ничего не скажем, и так сказали слишком много, это фактически первый раз мы говорим кому-то третьему о проекте.
Тогда хотя бы название скажите!
Кирилл: Рабочее название мюзикла – «Институт культуры». И оно нам нравится. А про все остальное расскажем чуть позже.
Беседовала Ольга Гардейчик/ИР belsat.eu
