На искоренение религии в СССР выбрасывались миллиарды рублей и человеческих ресурсов. Церкви закрывали, праздники искажали, а священников обвиняли в поборах и пьянстве. Особо жестко советская утиль-машина работала на территории Украины, на которую приходилось 50% всей религиозной сети СССР. За веру приходилось расплачиваться свободой, а порой и жизнью. Но даже в самое темное время, в ГУЛАГе и на Соловках, верующие продолжали отмечать праздник Светлого Воскресенья, делая куличи самым невероятным способом.
Расплата за веру
Пенсионерке Людмиле Белоус из села Чернявка Житомирской области идет 89 год. Она вспоминает, как в конце 1930-х в их селе за веру отправляли на Колыму. Ей было семь, когда сначала забрали нескольких мужчин, среди которых были и ее родные дядьки, а через полгода на кузов среди бела дня погрузили еще и женщин:
«Это было как раз перед Пасхой. Куда повезли тех женщин и что с ними потом произошло, я не знаю. Подобное тогда случалось часто, а спрашивать было страшно. Из моих двух дядек из ссылки вернулся лишь младший. Отсидел пять лет. Но жить в селе уже не смог, его дом занял сосед-коммунист».
Православную церковь, которая стояла в селе Людмилы Васильевны, снесли в 1941-м. Случилось это также весной, в предпасхальные дни:
«Старая церковь была, кто знает какого года. Валили ночью, чтобы никто не видел. Люди поутру сбежались, женщины начали плакать. Но председатель сельсовета приказал расходиться по домам. Но на Пасху все равно пришли с корзинами, так и отметили праздник, прямо на руинах».
Религия, как конкурент
Религия была колоссальной конкуренцией для коммунистической идеологии. И руководство СССР это хорошо понимало, рассказывает Людмила Филипович, профессор, зав. отдела философии и истории религии Института философии НАН Украины:
«Два самых страшных для партии праздника были, конечно, Рождество и Пасха. Тогда всех партийных работников и педагогов поднимали в «идеологическое ружье». Их выставляли на дежурство у храмов с задачей переписывать поименно всех, кто посещал службу. Попасть на крючок было крайне опасно, потому что твою историю потом разбирали на комсомольском собрании, могли исключить из института, выгнать с работы. Поэтому быть христианином в советское время – это был своеобразный героизм».
Если Западная Украина пострадала в этой борьбе значительно меньше и там не удалось до конца зачистить эти традиции, то в Центре и на Востоке были целые безрелигиозные территории. Например, в Запорожской области несколько районов остались вообще без церквей, потому что их снесли или закрыли.
Игорь Козловский, историк, Президент Центра религиоведческих исследований, вспоминает историю жительницы одного из сел теперешнего Бахмутского района:
«Семью этой женщины переселили с польской части Лемковщины в Донецкие степи. Случилось это после операции «Висла» в 1947 году. И вот, в первую Пасху на новом месте семья собралась идти в церковь. Одели вышиванки, взяли корзины, но когда пришли под церковь, там их встретил оперативный отряд из комсомольцев. Они отобрали корзины, разбили писанки и куличи, одежду вымазали в грязь. Это воспоминание впечаталось ей в душу, тогда еще маленькой девочке, на всю жизнь».
Пропаганда в школе
Особенно остро вопрос пропаганды стоял тогда в школах, утверждает Людмила Филипович. Все учителя были работниками идеологического фронта. Требованием партийного руководства было: убеждать школьников и их родителей, что бога нет.
В понедельник, сразу после Пасхи, во многих школах работали «сандружины»: преподаватели и дежурные проверяли руки и если замечали у детей следы от краски для яиц, могли быть проблемы.
Иванне Клапийчук из села Волчинец Черновицкой области в этом году исполняется 90 лет. Она из семьи педагогов, сама – учитель математики. В этом году Пасху будет встречать дома, а праздничную службу смотреть по телевизору. А о тогдашних совнаркомовских «развлечениях» пенсионерка вспоминает, вздыхая:
«Председатель сельсовета перед каждой Пасхой приезжал, чтобы забрать под церковь на патрулирование. Я все время находила причину, чтобы не ехать. То, говорю, приболела, то работы слишком много. Но были и такие приспешники, которые соглашались. Вылавливали первым делом детей и молодежь, ругали их, что пионерам и комсомольцам не пристало верить в бога».
Иванна Иосифовна помнит, как одну из ее коллег «пропесочили» и уволили с работы за то, что была верующей и тайно окрестила ребенка. Кто-то донес, а директор их школы был коммунистом и ярым атеистом.
Миллиарды на борьбу
На борьбу с церковью в Союзе шли миллиарды рублей, говорит Виктор Еленский, историк, религиовед, президент Украинской Ассоциации религиозных свобод. Была даже создана специальная комиссия, которая разрабатывала новые советские обычаи и обряды. Часть из них должна была заменить собой религиозные:
«Внедрялись так называемые «красные крестины», «красные Пасхи» и «красные карнавалы», на которых показательно сжигались чучела попов. Они должны были отвлекать народ от традиций, иметь понятную форму и идейное содержание. Организаторы опирались на ленинские слова о том, что церковь заменяет людям театр. Мол, дайте им спектакли, и они воспримут большевистские идеи».
Танцы в церкви
Чтобы ещё больше унизить роль церкви, в храмах устраивали концерты и танцы. Многие из них были переоборудованы под клубы, склады и спортзалы, рассказывает Виктор Еленский:
«Один из самых известных таких храмов – Бердичевский костел. Тот, где венчался Оноре де Бальзак и где была воспитана парочка советских чемпионов по прыжкам в высоту. Чтобы удержать народ дома в святую ночь, власть также делала ему неслыханный подарок – давали телеконцерты «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», Джо Дассена, например, или балеты ГДР. Все это должно было отвлечь людей от Пасхи».
Пасха на каторге
Но, несмотря на запрет, вера продолжала жить в сердцах людей даже за решеткой, говорит отец Иван Рыбарук, священник УПЦ из села Криворовня, Ивано-Франковской области. Он делится воспоминаниями своей соседки – известной гуцульской писательницы и фотографа Параски Плитки-Горицвит, которая отсидела 11 лет строгого режима в спецлагере в Казахстане:
«Параска вспоминала, как они в ссылке делали кулич из сушеных кусочков яблок. Сначала плели каркас из проволоки, а на него уже нанизывали сушку. Получался такой условный куличик, которой они делили между заключенными».
Важным для зеков также было исповедоваться и причаститься перед Пасхой. И если в отряде был священник, то в условленный день он старался работать в одиночестве. Тогда к нему по очереди подходили заключенные и он их исповедовал. Причастие же иногда передавали с воли вместе с сухарями:
«Священник на свободе совершал традиционную службу над хлебом и вином, превращая их в тело и кровь Христову. Он макал кусочки хлеба в вино, высушивал их, а потом эти сухарики передавал в плен. Заключенные ждали эту передачу, выбирали темные сухарики, делились и таким образом причащались. Когда не было и такой возможности, то роль вина в заключении выполнял чифир – крепкий настой чая».
Арестанты старались сделать так, чтобы день, на который приходится Пасха, был нерабочим. И если не удавалось договориться с надзирателями о выходном, то тогда заключенные специально ломали и выводили из строя оборудование, рассказывает отец Иван. Но, конечно, самым важным было в этот день сказать и услышать в ответ: Христос воскрес! Воистину воскрес! Это звучало как гимн победы, которой еще нет, но которая точно будет.
Историк Игорь Козловский имеет личный опыт празднования Пасхи в заключении. Но уже в нынешнее время. Он отсидел два года в тюрьме “ДНР” за проукраинскую позицию. Выйти на свободу получилось в декабре 2017 года. Ученый вспоминает, как в одно такое Светлое Воскресенье за решеткой получил неожиданный подарок:
«Утром, около шести, кто-то постучал в окошко камерной двери, оттуда протянулась рука с маленьким куличом. Я спрашиваю: откуда? Говорят: от братвы. Это было очень трогательно. Я его пробовал и думал: вот, весна наступила, жизнь продолжается и это самое важное».
Святая пандемия
Историк Виктор Еленский на вопрос Белсата, как опыт закрытого, тайного празднования Пасхи может быть полезным во время карантина, вспоминает, как ему пришлось побывать в подпольном монастыре в Тернопольской области:
«Там жили греко-католические монахини, которые десятилетиями не были на храмовом богослужении. К ним время от времени приходил священник, который их исповедовал и причащал. Единственное, что у них было – это транзистор «Спидола», по которому они слушали радио-проповедь из Ватикана. И я не могу сказать, что их религиозная и духовная жизнь от этого была менее глубокой».
Религиовед Людмила Филипович убеждена, что сейчас, в условиях пандемии, верующие будут отказываться от пышных форм и излишеств, которые вытеснили суть праздника:
«Многие священники жалуются, что службы по большим праздникам превратилась в показы мод. А мыслящему человеку не должно быть важным – насколько дорого он одет, на какой машине приехал или какие деликатесы лежат в его корзине. Не это определяет уровень. Посмотрите на папу Франциска – он пример того, как человек настолько высокого сана может вести довольно аскетичную жизнь».
Отец Иван Рыбарук говорит, что карантин и вынужденное частичное заключение дарит нам уникальную возможность – задуматься и переоценить свои истинные потребности, духовные и физические:
«Один священник сказал «святая пандемия». Звучит, вроде, как кощунство, но если понимать, что слово «святой» означает «служащий», то пандемия может послужить нам не просто формальностью, а быть полезной для осмысления духовных глубин праздника. Ибо церковь – это не обряды и формы. Церковь – это внутренняя жизнь человека, которая и выстраивает эти обряды и формы».
Напоследок священник вспоминает притчу. Как-то к отцу Пио пришел человек и говорит: «Отче, я в Бога не верю». А отец ему отвечает: «Ничего страшного, сын мой, зато Бог верит в тебя». Если перефразировать на современную ситуацию, то ничего страшного, что вы не были в храме и думаете, что не пришли к Богу. Он к вам пришел. И он с вами есть.
Катерина Деркач belsat.eu
