Вторая книжка белорусского писателя Андрея Горвата «Премьера» вышла тиражом 1000 экземпляров. Причем так тихо появилась в магазине Купаловского театра, будто всегда там и была.
Узнали о ней журналисты и читатели, как и в прошлый раз, через Фейсбук. Только не через страницу Андрусика Ивановича, а благодаря тому, кто первым ее в «Купаловском» нашел. Сам Горват от комментариев отказывается, страницу свою на Фейсбуке удалил. И вообще неизвестно, где он сейчас и что делает.
«Премьера» начинается с того, что в Минске в том же Купаловском ставят пьесу по книге «Радива Прудок». Все персонажи – реальные актеры театра, как и сам спектакль, который в прошлом году нежно поставил Роман Подоляко. Но, в отличие от реальности, в книге премьера спектакля проходит не так гладко, а точнее – чуть не срывается. Вдруг оказывается, что главный персонаж исчез. И заменить его предлагают самому автору. А персонаж, тем временем, покупает билет в один конец и едет искать то ли приключения, то ли самого себя.
Далее ткань реальности (книжной реальности) рвется, время и пространство перестают быть линейными, и где-то на пятой или двадцать пятой странице все превращается в калейдоскоп, в самолет, что попал в турбулентность – чтобы после нежно высадить нас на Марсовом поле, а после сделать вид, что будто бы так и надо.
Горват выбрал интересную, хотя и не новую, форму – в главах нет границ, рамок, персонаж по имени Персонаж трансформируется в Зайчикову, Зайчикова – в актера Зуя, Зуй – в козу, коза – во французский биотуалет, биотуалет – в Эйфелеву башню. И нет этим метаморфозам конца и края.
Вместе с тем, очевидно, что герой повзрослел, что он уже более чем романтик, который поехал вместе с котом отстраивать дом деда. Вот только ощущение осталось, будто автор хотел копнуть глубже, но в последний момент бросил лопату и пошел в магазин за хлебом, потеряв до рытья глубин всякий интерес. Ведь «Премьера» в определенных моментах выглядит как черновик художника: несколько штрихов здесь, эскиз там. Здесь – зарисовка из берлинского бара, там – из испанской деревни, но ни одна линия не доведена до конца. А может так и надо? А может, ничего и не должно быть понятно? Может и так. Только когда все крючки недостаточно сильны, то и читателя зацепить ими трудно – сорвется. Автор играется в игру, и непонятно, кого он пытается обмануть и запутать – или читателя, или все же себя, с «картонной фигуркой Волей», которой автор вроде бы старается не придавать никакого веса или значения, но которая становится двигателем значительной части путешествий и приключений?
Это эстетский книга, динамичная, здесь больше чувств, чем в первой, в том числе и любви (ого! Горват, оказывается, и об этом). Она захватывающая, но при этом легкая. Она не заставляет страдать, не навязывается, не старается понравиться. Одновременно это и минусы, и плюсы. Горват пишет о зрителе, но этот зритель ему, в принципе, до лампочки, настолько писатель – «вещь в себе».
Видно, что автор куда глубже, чем эта книга. Только все равно чувствуется, что в «Премьере» очень много «Прудка». А так хотелось бы, чтобы Прудок отпустил персонажа, а персонаж – Прудок. Если не в реальной жизни, то хотя бы на страницах книги. Хочется такого Горвата, каким он есть сейчас – с остроумными шутками, с его языком и умением рассказать сложное простыми словами, зацепить белоруса за свое, живое, белорусское – но в других декорациях, в другом контексте, на другую тему. Чтобы не было Маруси Зайчиковой, не было Тетки – ведь ощущение, что ходишь с ними по кругу. А может, чтобы и самого автора не было. Но когда тот Горват слушал простого читателя? На то он и Горват.
НХ/АА/belsat.eu
