«Я не могу просить о помиловании, потому что сын ни в чем не виноват». Как родители Анджея Почобута ждут его на свободе
Политзаключенный Анджей Почобут, журналист и общественный деятель, член правления независимого Союза поляков Беларуси, уже три месяца остается за решеткой из-за так называемого дела поляков. Ему предложили освобождение взамен на выезд за границу, однако он отказался. Сейчас условия его содержания значительно ухудшились, журналист заболел коронавирусом, а родные не могут добиться хоть каких-то сведений о его состоянии здоровья.
Анджею Почобуту 48 лет. Живет в Гродно. Женат, имеет двоих детей: старшая дочь Яна учится в Гродненском врачебном университете, младший сын Ярослав ходит в школу.
Утром 25 марта в квартиру к Анджею Почобуту пришли силовики. Устроили обыск, самого журналиста задержали и доставили в Минск, в СИЗО на Володарского. Его обвиняют в «разжигании религиозной и национальной розни» (ч. 3 арт. 130 УК), так же как и председателя Союза поляков Анджелику Борис и других лиц. Сейчас Анджей в Жодинском СИЗО. Ему грозит до 12 лет колонии.
«Для Анджея очень важно чувствовать, что он поляк»
Родители Анджея живут в небольшой квартире в одном из старых районов Гродно. Нас встречает отец журналиста Станислав. Ведет в небольшую комнатку. На стенах висят старые фотоснимки в рамках, с портретов ХІХ века пронзительно смотрят застывшие женщины и мужчины. На другой стене – деревянный крест, который прадедушка Станислава когда-то попросил у ксендза из Макаровцев. На столике стоит необычный сундук с надписью «1910. USA»: дедушка Станислава заказал его у мастера во время поездки в Америку. Он должен был сесть на Титаник, но пожалел денег, так как билет стоил очень много.
«Мы очень трепетно относимся к памяти о наших предках», – говорит Станислав и достает чемодан. Там собран большой личный архив: около 800 документов, касающихся семьи. Один из документов датируется 1629 годом. Здесь же видим первые польские паспорта 1918 года. Отдельно Станислав показывает родовое дерево – настоящая гордость семьи.
«Мы жили в Берестовице, в небольшом поселке, который можно обойти за несколько минут. Анджей сильно дружил со своей бабушкой Марией. Она значительно повлияла на его воспитание. Именно с ее рассказов о давних временах начался интерес Анджея к истории, через них он начал ощущать свою польскость еще в детстве. На его польскость повлияло и то, что брата моей матери убили при переходе границы сразу после войны, так как он хотел жить в Польше. Брата бабушки убили под Столовичами. Анджей это все хорошо знал», – говорит Станислав.
Бабушка Анджея была беларусской, но вся ее молодость пришлась на польские времена. Вышла замуж за поляка, сразу вошла в костел, в семью, и, по словам Станислава Почобута, у них никогда не было никаких раздоров на национальной почве.
«Сам Анджей женился на беларуске. В нашей семье все перемешано», – рассказывает Станислав.
Мать Анджея Ванда Андреевна работала раньше учительницей химии, отец Станислав Иосифович тоже был учителем, преподавал географию, историю, физкультуру и даже военное дело. Закончил свою педагогическую деятельность как учитель труда в одной из гродненских школ.
Анджей учился в берестовицкой школе, любил читать книги, в отличие от младшего брата Стаса.
«Стас по характеру – анархист, он и на портрете, что здесь висит, выглядит таким наглым. Анджей также родился с таким «рогатым» характером противостояния. Они не были непослушными детьми, но всегда имели свое мнение. Только Стас – человек мира, а Анджей избрал национальный путь. Для Стаса польскость – это просто национальность, а для Анджея было очень важным чувствовать, что он поляк», – говорит Станислав.
«Любовь вернула его обратно»
После школы Анджей поехал учиться в Польшу, на инженера, но очень быстро вернулся.
«Я всегда мечтал, чтобы он стал инженером. Я сам работал когда-то в газете и думал, что писать статьи – это просто, другое дело-инженер. Отправили Анджея учиться в Польшу, но инженерное специальности он так и не получил. И тут две веские причины: любовь по имени Оксана, и то, что у него не лежало к этому сердце. Анджей был знаком с Оксаной со старших классов, я знал, что они гуляют за ручку, поэтому он уезжал в Польшу с большой неохотой. Оксана и вернула его обратно, и все мои мечты, чтобы он стал инженером, пропали», – тепло улыбаясь, вспоминает Станислав.
В Гродно Анджей учился на юриста, после работал преподавателем в техникуме. Но, по словам отца, это тоже было не его дело, Анджей никогда не хотел работать учителем, поэтому ушел оттуда. На тот момент было место в польской газете в Гродно, и это сделалось его судьбой.
«Оказалось, Анджей может писать. Наверное, взял это от матери. Он очень рассудительный, может разложить все по полочкам, провести анализ», – говорит Станислав.
Анджей пришел в журналистику в 2002 году. Работал в газетах «Погоня», «Głos znad Niemna», «Gazeta Wyborcza». С этого же времени Анджей активничал в независимом Союзе поляков Беларуси. После раскола Союза в 2005 году на независимую организацию под руководством Анджелики Борис усилилось давление властей. Анджей прошел через множество задержаний, арестов, обысков. В апреле 2011 года против журналиста возбудили сразу два уголовных дела: «Оскорбление президента» и «клевета на президента». Он провел в СИЗО два месяца, после чего был приговорен к трем годам с отсрочкой. Через год на Анджея возбудили еще одно уголовное дело из-за оскорбления Александра Лукашенко, но оно так и не дошло до суда и было прекращено за отсутствием состава преступления.
«Когда я попрошу о помиловании, то признаю, что сын – враг этого государства»
Станислав Почобут задумчиво крутит в руках альбом с фотографиями. Там собрана целая фотолетопись, связанная с арестом Анджея 10 лет назад.
«Когда его тогда первый раз арестовали, страха не было – он был молод и здоров. Теперь же у него много болезней. Мы перестали спать спокойно. Жена по ночам как лунатик. Все время ждем чего-то плохого. Я включаю компьютер – у меня руки дрожат, вдруг там плохие новости. Мы не знаем, доходят ли ему лекарства, лечится ли он там. Самая большая беда сейчас, что мы ничего не знаем о его здоровье», – говорит Станислав.
Ходят легенды о том, что тогда, 10 лет назад, во время встречи с сыном в тюрьме Станислав Иосифович просил Анджея не обращаться к властям с просьбой о помиловании, как это делали тогда многие политики. Теперь известно, что с такой просьбой к Лукашенко обратился отец россиянки Софьи Сапеги, которую задержали 23 мая вместе с блогером Романом Протасевичем.
«Я не могу просить о помиловании сына, потому что Анджей ни в чем не виноват. Когда я попрошу о помиловании, то признаю, что сын виноват, что он враг этого государства. Но это не так. Анджей гражданин Беларуси, он здесь живет, уважает людей, которые здесь живут. На этой земле рядом живут беларусы, евреи, россияне. И обвинять Анджея в разжигании национальной вражды – это глупость. У него жена беларуска, все они хорошо разговаривают на беларусском и польском языке. Внуки Яна и Ярек со мной и отцом разговаривают по-польски, с бабушкой – по-русски, с мамой – по-русски и по-беларусски. К Оксане мы относимся как к своей дочери. А сейчас такой момент, что без нее мы бы вообще пропали. Я слепой, жена болеет, и она взяла на себя все дела, связанные с Анджеем», – рассказывает Станислав Почобут.
«Отказ от депортации – я ничего другого от своего сына не ожидала»
В начале июня выяснилось, что трех из пяти арестованных активистов Союза поляков Беларуси насильно вывезли в Польшу. Освобождение взамен на депортацию предлагали также Анджелике Борис и Анджею Почобуту, однако они отказались.
Отец журналиста говорит, что понимает и абсолютно поддерживает такой выбор сына.
«Вся эта история, посмотрите – как на ладони. Раньше поляков ссылали тоже только потому, что они – поляки. Никто из нас не против беларусов, православной церкви. Но мы охраняем свои национальные традиции. Если мы от них отречемся, сломаем традицию, мы будем грешниками. Наши деды-прадеды держались этого», – подчеркивает Станислав.
Мать Анджея Ванда стоит рядом и тяжело вздыхает.
«Отказ от депортации – я ничего другого от своего сына не ожидала. Абсолютно. Я знала, что он не уедет, хотя где-то в душе думала: Боже, какое бы было счастье, чтобы он уехал, да Бог с ним, что мы бы остались здесь одни. Понимаете? – эмоционально говорит Ванда Андреевна и добавляет: – Но я понимала, что он не уедет. Это не тот ребенок, чтобы его взяли и по добруй воли выслали – о-о-о, нет. У него всегда было обостренное чувство справедливости».
Мать журналиста приносит письма от сына. Взволнованно зачитывает строки листа, где Анджей объясняет свой выбор:
«Уезжать я никуда не собирался и не собираюсь. Приговор, каким бы он не был, рано или поздно закончится. А если уедешь, то это навсегда».
Голос матери обрывается. После паузы она добавляет:
«Он писал это еще 3 июня, еще до того, как заболел ковидом. В последнее время мы мало виделись. Он приходил с семьей к нам под окно, потому что страшно боялся заразить нас коронавирусом. Или приходил под дверь и оставлял нам продукты. А в итоге заболел сам. В этот ковидный год можно на пальцах пересчитать, когда мы нормально встречались и виделись, не через окно. И то – просил нас по сто раз мыть руки. Теперь прислал нам третье письмо. Какой-то промежуток времени писем вообще не было, он плохо себя чувствовал и говорил Оксане, что боится, что через письма родителям какую-нибудь заразу передаст».
Самые родители пишут ему часто. Писем на польском языке не пропускают. В своих письмах Анджей их успокаивает, пишет, что чувствует себя нормально.
«Но какое там нормально? С сердцем плохо, с желудком плохо, у него же язва может открыться в любой момент! Но самое главное, что у него перебои с сердцем, сбивается ритм, он несколько раз терял сознание и лежал в больнице из-за этого. А теперь еще корону подцепил», – госпожа Ванда не может сдержать слез.
Станислав Иосифович грустно добавляет:
«Мы ничего не знаем. Система так выстроена, что ничего не узнаешь: есть ли лекарство, как оно чувствует себя, есть ли необходимая врачебная помощь. Вчера Оксана по телефону договорилась поговорить с врачом. Но ей сказали: чтобы рассказать о состоянии здоровья Анджея, нужно запросить у него самого разрешение. Мол, позвоните завтра. А сегодня телефон уже не отвечает».
«Он не сбегал и не скрывался, хотя имел возможность»
Как говорит Станислав, Анджей всегда старался беречь родителей, не рассказывал, когда случалось что-то плохое.
«Тревога за него была всегда. С самой школы, когда они в старших классах попадали в истории. Мы волновались и сейчас. Когда начались августовские события, было понятно, что его могут забрать. А он не сбегал, не прятался. Он мог уехать, у него была перспектива остаться в Польше и иметь хорошую работу. Но Анджей сказал, что ему там делать нечего, он здесь родился и здесь будет. Анджей журналист, он должен говорить людям правду. Это его профессиональный долг. Что он сделал плохого? Он не согласен с Александром Лукашенко, но в нашей истории был уже пример, когда одно государство и одни мысли звучали в унисон. Разность взглядов – это же прекрасно. Я не желаю ничего плохого Александру Григорьевичу. Я не желаю ему пенсии, как у Станислава Шушкевича, не желаю ему оказаться в ситуации, как у меня, когда я трачу на одни таблетки четверть своей пенсии. Да здравствует, идет на пенсию. Но государство должно быть демократическим, для народа», – рассуждает Станислав.
Мать Анджея перебирает фотографии.
«Вот – съемки возле тюрьмы, когда его освобождали. Анджей, кажется, только на одних выборах не сидел. Когда начались аресты в Бресте, я позвонила сыну, говорю: слышу твой голос – значит все хорошо, звони мне, сынок. Он мне: мама, все нормально. Когда арестовали Анджелику Борис, можно было ожидать, что придут и за ним. Я боюсь думать, что будет дальше. Сейчас для меня самое важное – чтобы он выздоровел», – говорит Ванда.
Ее муж добавляет:
«У меня самые пессимистичные мысли. Не могу не думать о том, как он там… если ритм сердца нарушается, это на таком пределе, туда или туда. Это так страшно и так больно. Где искать защиты…»
Саша Правдина/ОГ, belsat.eu
