Три года назад во время акции протеста в Бресте большая колонна людей образовала хоровод и начала танцевать в самом центре города. Так возникло известное уголовное дело, по которому осудили 132 человека. Мы поговорили с некоторыми из них.
Благодаря «хороводному делу» стал беларусскоязычным
Житель Пружан, ныне 52-летний Олег Кулеша, получил один из самых строгих приговоров по «хороводному делу». Свой 50-летний юбилей он встретил за решеткой, отбыл срок полностью, а когда вышел, то понял, что спокойной жизни не будет, и был вынужден уехать за границу.
«Это самое лучшее, самое фееричное политическое уголовное дело. Это показывает душу и глубину нашего народа и, соответственно, поведение режима, чтобы уничтожать этот народ. Когда у меня на суде у свидетелей спрашивали: «Почему вы закрыли свой магазин?» Человек говорил: «Так омоновцы бежали, они бы разбили мой магазин». – «А вот эти протестующие?» – «Это прекрасные люди, они улыбались, они вежливые, они культурные, они не оставляли грязи», – вспоминает Олег Кулеша.
Он говорит, что самого хоровода никто не планировал, тот возник случайно. «Хоровод возник хаотично, это просто как душа, понимаете? Как беларусская душа, он просто начался и все. Где-то заиграли «Три черепахи», и другие бы начали гимн петь, а тут люди взялись за руки и начали водить хоровод. И знаете, у лукашистов бешенство началось, но как бить человека, который не делал ничего плохого, а даже наоборот? Но били, среди них не все сумасшедшие были, вылетели, как звери, из бусиков и начали лупить всех в целом, и били своих, беларусов. Или тот, который сидел за рулем водомета, как он себе чувствовал? Он же видел, что праздничные люди, что никто ничего плохого не делает. Не было же предупреждения от милиции, что люди нарушают порядок. Если бы пришел милиционер и сказал: вы нарушаете такой либо такой закон – но нет. Они напрямую повылазили из бусов, из дворов и начали бить людей», – говорит бывший политзаключенный.
Тогда Олега не задержали, им заинтересовались только через год, когда вызвали в милицию.
«Первый раз по «хороводному делу» меня вызвали в Пружанский РОВД, там начали угрожать, что сейчас я поеду на Окрестина. Цель была у них запугать, известно, что это главный концлагерь и главная пыточная. Известно, что ни на какое Окрестина я не поехал, а оказался в брестском ГУБОПиКе. Там я начал требовать адвоката, и там мне сказали, что если я требую адвоката, то пойду сидеть, так я оказался в брестском ИВС. А оттуда я вышел и больше не сказал ни слова по-русски, наверное, достоинство свое почувствовал. Возможно, из-за хоровода сердце беларусское понял», – говорит Кулеша.
По его словам, суд был больше похож на цирк и что-то объяснять на нем не имело никакого смысла, поэтому был включен «режим игнора».
«Суд происходил феерично. Прокурор, который даже не знал, что существовал Купала, что слова «Жыве Беларусь!» – это купаловские слова. Поэтому я не признал этого обвинения, я и сейчас так считаю: я не нарушал право, которое дает мне беларусская Конституция. Если законы у нас в стране сделаны так, что они нарушают Конституцию, то значит, она важнее этих законов. А в своем последнем слове я просто читал стихи и получил год и семь месяцев. Восемь месяцев отсидел в брестском СИЗО, около месяца в барановичском централе и остальное в бобруйском концлагере – колонии № 2. Именно концлагерь, ведь их главная задача – сломать человека», – отмечает бывший политзаключенный.
Олег признается, что беларусскоязычному в колонии тяжелее других: «На всю колонию я был единственным белорусскоязычным, а как белорусскоязычному за решеткой – тяжело! Например, хочется сигаретку покурить, а у тебя зажигалка сломалась, и ты просишь ее, а тебе: спроси по-русски. Ну тогда ладно, не будем курить. Через четыре месяца, как я вышел из колонии, меня снова начали сажать. Трое суток в ИВС, сорок минут на свободе – и пришлось уезжать за границу. Смысла больше оставаться в Беларуси уже не было. За границей сложно, ну а просто ли в Беларуси? Вся жизнь сложна. Есть проблемы с работой, жильем, деньгами. Но я не жалуюсь. Мне еще повезло, меня BYSOL после этих колоний вывозил сильно больным и меня немного подлечили. Жизнь продолжается, ее надо жить».
За этот хоровод мы заплатили довольно дорого
Елена Лыскович ходила на акции вместе с дочерью Викторией, вместе их и судили. Назначили полтора года «химии» с направлением отбывать отправили максимально далеко друг от друга. В итоге Елена отбыла весь срок, а Виктории удалось бежать за границу.
«Этот день я запомнила очень хорошо, ведь мы с дочкой были там и шествием вместе с нашим беларусским народом прошли, мирным маршем через весь центр Бреста, пока не остановились на углу проспекта Машерова и бульвара Космонавтов. В этот день все люди в приподнятом настроении, мы шли показать, что мы не стадо, что мы люди, чтобы сказать свое нет, свое слово, для этого мы объединились, нас было очень много. Мы даже подумать не могли, что за это ты будешь сидеть. Нам пришлось заплатить за это довольно дорого. Люди начали танцевать под музыку, и тут прибежали эти в черном, они хватали и били людей, люди прятались где только могли, мы спрятались на остановке. Но после того хапуна люди не разошлись, мы снова собрались, снова образовали колонну и пошли дальше», – вспоминает тот день Елена Лыскович.
Тогда женщинам удалось уйти, но позже к ним начали приходить силовики: «Задержали нас с дочерью на работе, и мы оказались в брестском ИВС, где провели месяц. И там на нас завели уголовное дело. Началась совсем другая жизнь, после работы ездили на допросы, и это длилось довольно долго. Нас судили в третьей группе, одних из первых, и мне запомнилось, что поддержать нас пришли не только обычные люди, но и съемочная группа «Белсата», которая была с народом на протяжении всех месяцев протеста. Мы смогли добиться, чтобы на суде присутствовали родные и журналисты, так как судья не смогла начать процесса, так как мы не дали ей такого права», – отмечает Елена.
Также она вспоминает, что время в те месяцы тянулось очень медленно.
«7 мая 2021 года нам вынесли приговор – полтора года «химии» с направлением, среди 13 человек в группе мы были единственные женщины, которым не только присудили «химию» с направлением, но и отправили нас как можно дальше друг от друга: меня в Гродно, а дочь мою Вику – в Витебск. Понятно, что мы вины за собой не признали. Если бы признали, нам дали бы «домашнюю химию», но мы сделали свой выбор, мы не склонились перед этой лукашистской властью».
Осужденная по уголовному делу Елена Лыскович говорит, что не знала, чего ожидать от этой «химии», но когда они приехала на место отбывания наказания, ее ждал шок.
«Когда я приехала на «химию», то увидела дно. Первое время это было настолько трудно и настолько дико, что ты думаешь, что это нереально, что ты просто спишь. А потом пришло понимание того, что ты схвачен, связан, что ты, как собака, должен бегать на поводке. И чтобы выжить, ты начинаешь принимать все эти обстоятельства и как-то жить с этими мыслями, что когда-нибудь это закончится», – вспоминает Елена.
Тем временем в Витебске начали сильно давить на ее дочь: «У Вики забрали телефон, приехал КГБ, начали запугивать, угрожать, обещали отправить в колонию. С тех пор я не могла спать, были только мысли: что будет с моей дочуркой? Она брала у людей телефоны и звонила мне, и говорила мне: мамочка, я не хочу в тюрьму, я там пропаду. Мы понимали, что может быть смена режима, и мы начали разрабатывать план побега. Бежать было нереально, но у нас не было выбора. В итоге Вика решилась на побег, но погода была против нее, на реке, которую надо было переплыть, был тонкий лед, а в лесу много снега. Поэтому целый месяц ей пришлось прятаться в Беларуси. Но в итоге побег удался, Вика переплыла Неман и оказалась в безопасности. Как только я убежала с «химии», меня сразу взяли под стражу, целый месяц со мной был конвой, который ждал, когда же моя дочь выйдет со мной на связь. Они искали людей, которые помогли Вике убежать. Но наши люди были подготовлены, и все прошло хорошо».
Когда женщина вышла на свободу, она поняла, что жить в Беларуси ей не дадут, и уехала за границу, где через полтора года встретилась с дочерью. Елена отмечает: не может не думать о людях, которые остались за решеткой в Беларуси.
«Меня задержали через полтора года»
Фамилий еще двух осужденных по «хороводноve делe» мы назвать не можем. Их близким в Беларуси угрожает опасность, поэтому их истории прозвучат анонимно.
Дмитрий получил три года «домашней химии», отсидел в СИЗО, сумел бежать из страны. Другая наша героиня отбыла «домашнюю химию» и тоже покинула Беларусь, но легально.
«Тогда, 13 сентября, люди собрались когда памятнику Тысячелетия и маршем пошли по центральным улицам Бреста. Я был среди них. когда дошли до угла проспекта Машерова и бульвара Космонавтов, люди остановились, решали, куда идти дальше, и вдруг начали танцевать», – говорит Дмитрий.
Мужчину задержали в 2022 году, когда утром он вышел из дома, чтобы пойти на работу. «Меня задержали через полтора года после этих событий, когда встретили возле подъезда. Дома у меня прошел обыск, а я поехал в ИВС уже с уголовным делом, а позже меня перевели в СИЗО. Там было много политических, как за события августа 2020 года, так и новых, которые сидели уже за комментарии. Там я провел несколько месяцев. Когда я вышел из СИЗО, я подписал бумагу, что обязуюсь не покидать страны, но меня встретили губопики и сказали, что нужно, чтобы я с ними сотрудничал, либо на меня будет новая уголовка. Я не захотел этого ждать и через Россию уехал в Армению, где получил гуманитарную визу, и попал в безопасную страну», – отмечает Дмитрий.
Брестчанка, которая просит не называть ее имени, отбыла «домашнюю химию»: «Запомнилось, что марш начинался с парочки человек, а потом буквально за минуту собралась огромная толпа. Еще какая-то недовольная пенсионерка выкрикнула, что мы всем надоели: шастают здесь по городу, а мы ей в ответ доброго дня пожелали и обезоружили. А когда дошли до перекрестка, уже тогда были разговоры, что нас туда тихари привели».
И вспоминает, что суды давались ей тяжело.
«Даты несколько раз переносились, заседаний много, и даже анализируя приговоры предыдущих партий «хороводников» – абсолютно непонятно, чего ожидать. Еще, возможно, были немного другие ожидания относительно серьезности процесса. Раз аж уголовное дело завели и до последнего каждый свой шаг пытались оправдать законом –наверное, и суд будут разыгрывать суровый. А там судья прячет лицо под маской, у одного из прокуроров руки тряслись и лицо покраснело, когда сроки зачитывал. В зале не раз смешок пробегал от глупых вопросов к обвиняемым, которые ни к делу не относились, ни значимости не имели. Ну, а приговор не стал сюрпризом, примерно такого и ожидала, даже эмоций на этом никаких особо не почувствовала», – отмечает наша собеседница.
Брестчанка говорит, что «домашняя химия» прошла для нее проще, чем она ожидала: «На «химии» конкретно у меня особых проблем, прессинга или особого внимания не было. Сначала можно было учиться, например, на курсах, даже выехать из города по заявлению можно было. Я всем этим активно пользовалась, и не так чувствовалось, что это украденное время. Отведенного после работы досуга сначала тоже хватало и на магазин, и на какие-то встречи с родными, и на прогулку. Даже если ужесточили абсолютно все, умудряешься найти какие-то лазейки, лайфхаки, чтобы более-менее адекватно жить. Очень помогла, конечно, поддержка родных и друзей – у меня постоянно были гости. Самым неприятным моментом стали проверки телефонов. Меня пытались застать врасплох, позвонив и сообщив о визите участкового ко мне домой, не уточняя причины визита. Но это было предсказуемо, поэтому у меня был план действий, чтобы к моему телефону вообще никаких претензий не было».
Сейчас она постепенно привыкает к новому месту жительства за границей и активно ищет работу. «Мне повезло выехать легально, открыв визу и сообщив уголовно-исполнительной инспекции. Поэтому мне удалось более-менее подготовиться к переезду. Кроме того, я ехала не в пустоту – здесь меня уже встречали. Поэтому пока основные задачи – найти работу и выучить язык», – говорит женщина.
Что такое «хороводное дело»?
Напомним, что 13 сентября 2020 года в Бресте проходила очередная протестная акция. Люди маршем прошли по проезжей части проспекта Машерова и остановились на его пересечении с бульварами Космонавтов и Шевченко. Внезапно несколько сотен человек образовали хоровод. Была музыка, праздник, будто карнавал – так описывают это событие очевидцы. Разгонять хоровод приехал водомет, примененный впервые во время протестов в Беларуси. С тех пор брестчане называют этот перекресток водометным, а возбужденное позже уголовное дело стало называться хороводным. Через несколько недель завели уголовное дело по статье 342 УК («Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок»). Для него силовики тщательно подбирали людей: просматривали камеры видеонаблюдения и материалы журналистов, задерживали и опрашивали брестчан. Можно сказать, что это одно из самых массовых уголовных политических дел в истории Беларуси: в его рамках осудили 132 человека, еще нескольким десяткам удалось выехать за границу.
Алесь Левчук / ВК belsat.eu
