«Напиши на бумажке «дураки» и сожги ее». Разбираемся в спорах эмигрантов и тех, кто остался в Беларуси
Все чаще возникают споры между теми, кто выехал из Беларуси, и теми, кто остался. Предпочтительно насчет того, стоит ли возвращаться в Беларусь и вообще там оставаться. Обостряются недоразумения после громких задержаний, как в случае с музыкантами группы Nizkiz. Спросили у психолога, почему мы так реагируем, у главы Фонда Bysol Андрея Стрижака – выезжать или нет, у историка – о коммуникации между диаспорой и людьми в стране в былые времена. Также пообщались с беларусом, который остается на родине, о том, как все эти ссоры выглядят изнутри.
«Ощущение, будто в Беларуси остались «ябатьки», дураки и политзаключенные»
Наш собеседник Павел до сих пор живет в Беларуси и не собирается уезжать. Говорит, в последнее время те, кто в стране, замечают, как меняется общественное мнение среди эмигрировавших. Еще в 2021 году многим было неловко за свой отъезд, что не смогли продолжать жить в Беларуси. Теперь же к тем, кто остается, начали относиться даже с презрением.
«В комментариях стало чувствоваться, что будто бы в Беларуси остались только «ябатьки», дураки и политзаключенные. А что человек может по тем или иным причинам абсолютно сознательно оставаться, редко признается, – отмечает Павел. – Особенно участилось это после задержаний тех, кто вернулся. Странно звучит, когда первая реакция на безосновательное задержание – негатив в адрес задержанного».
По мнению Павла, недоразумение между теми, кто уехал, и теми, кто остался, усугубляется из-за отсутствия диалога и площадок для него. Даже в социальных сетях коммуникация не слишком возможна, так как большинство из тех, кто в Беларуси, не готовы открыто высказываться на острые темы. Поэтому сейчас больше слышно тех, кто уехал, отмечает Павел.
Мотиваций же, чтобы оставаться в Беларуси, может быть много: «Есть очевидные: родственники сидят или больны и их невозможно вывезти. Но это может быть и решение из-за убеждений – человек не хочет в трудное время бросать родину. Или человек привязан к своей работе, или помогает кому-то – тем же семьям политзаключенных. Есть еще люди, которым важно оставаться в Беларуси и там что-то делать».
«Оставаться – также форма сопротивления»
Павел убежден, что отъезд каждого активного сознательного беларуса снижает вероятность перемен: «Перемены не придут извне. Даже если это будет наступление полка Калиновского – им не разобьешь всей армии Лукашенко, если не будет сопротивления изнутри. Поэтому меня удивляет, когда я слышу призывы уезжать всем от людей, которые связывают свое будущее с родиной, работают над построением новой Беларуси. Как можно не понимать, что в Беларуси должно быть достаточное количество людей, чтобы давить на режим хотя бы фактом своего существования? В момент, когда окно возможностей для перемен откроется, именно они и будут ключевым фактором».
В то же время молодой человек думает, что людям, имеющим общественную значимость, действительно нужно уезжать:
«Например, Тихановская. То, что она сделала за эти годы за границей, несравнимо с символическим актом, если бы она села в тюрьму в Беларуси. В других случаях как раз в Беларуси человек может быть более полезным, и слово людей из Беларуси сейчас имеет намного больший вес, чем выехавших. Кроме того, оставаться – это тоже форма сопротивления».
По мнению Павла, массовая эмиграция – не дополнительный эффект политических репрессий, а цель режима, который в 2020 году увидел количество несогласных и понял, что посадить всех сразу не удастся. Поэтому расчет был на то, чтобы запугать и люди сами начали уезжать.
Лично для Павла вопрос, правильно ли он сделал, когда остался, не стоит: «Поскольку я продержался здесь уже 3,5 года, я в любом случае победитель, так как за это время сделал столько полезного для своей семьи и общего дела, что даже если меня сейчас арестуют, счет будет в мою пользу. От других людей очень хочется понимания, что каждый имеет право на свой выбор, право распоряжаться своей жизнью и выбирать, рисковать ею или нет».
«Отъезд полностью исключает риск ареста, если вы не Роман Протасевич»
Глава фонда BYSOL Андрей Стрижак убежден, что каждый человек, который сегодня остается в Беларуси, – в зоне риска. Среди факторов, усиливающих риск, – активное участие в протестах, поддержка репрессированных, пожертвования, подписи под петициями, репосты, комментарии, а также родство с «ключевыми экстремистами-террористами».
По словам Андрея, эти риски можно попытаться исключить, минимизировать или игнорировать. При этом игнорирование – самый опасный путь, так как «быстро приведет к решению в виде посадки».
Исключение риска – это отъезд, и он, по словам Андрея Стрижака, полностью исключает возможность ареста, «если вы не Роман Протасевич» или не решили вернуться в Беларусь, поверив властям.
Минимизировать риски часто стремятся те, кто остается в Беларуси.
«Человек меняет поведение, начинает делать что-то либо не делать чего-то, чтобы показать, что он такой тихий, спокойный и тому подобное, – отмечает руководитель BYSOL. – Но это дает временное чувство безопасности, ведь фактически ваших действий или бездействия в определенных ситуациях никто не отменял и никто не забыл. Кроме того, вы можете полностью зачистить свои девайсы, удалять из друзей всех «экстремистов», ничего не лайкать, не комментировать, не подписываться. Но никто и никогда не знает, что и кто снимал и делал в отношении вас без вашего ведома. Например, если вы выходили на какие-то протесты, вы могли попасть на видео или фото кого-то. И человек не почистил телефона, попал к милиционерам, и так они находят вас».
«Если решили остаться, вылечите зубы и поправьте здоровье, которого в тюрьме не прибавится»
Одновременно, по словам Стрижака, каждый взрослый дееспособный человек имеет право делать то, что он считает правильным, в том числе решать – уезжать из Беларуси или нет. Если человек решает остаться, глава BYSOL советует подготовить себя и родственников к вероятному аресту, так как очень часто люди не представляют себе разворота событий, который может повлечь за собой задержание. Правозащитник рекомендует:
- обсудить с родными, как будет формироваться семейный бюджет в ближайшие годы с учетом расходов на передачи в тюрьму, адвокатов, в то время как вы сами не будете этот бюджет пополнять;
- позаботиться, чтобы на распоряжение вашим имуществом имели право родственники;
- не хранить дома налички, так как ее изымают во время обыска;
- познакомить родственников с вашими врачами, договориться, чтобы они могли получать рецепты на ваше имя;
- вылечить зубы, ведь это первое, что «вылетает» в тюрьме;
- в целом поправить здоровье «так как в тюрьме его не прибавится»;
- оговорить политику публичности после вашего ареста – могут ли ваши близкие говорить об этом и кому, какую позицию озвучивать; познакомиться с правозащитным центром «Весна» и другими, кто может публиковать информацию о вас, определиться, кто из семьи станет вашим спикером и будет передавать сведения о вас.
«Практика показывает, что хотя бы такая предварительная подготовка смягчает стресс для семьи. А если вы «прогоните» ваших родных по этому списку, возможно, ваше собственное мнение по поводу того, стоит ли оставаться, изменится. Может, вы поймете, что с вашими болезнями вы не высидите даже одного года в тюрьме. Или может выяснится, что без ваших денег ваша семья лишится всего. Так что это очень полезное упражнение для тех, кто в высокой зоне риска остается в Беларуси», – отмечает Андрей Стрижак.
«Люди, которые прошли тюрьму, вряд ли будут иметь силы на какой-то шевельняк»
Правозащитник не согласен с мнением, что выезд беларусов за границу снижает протестный потенциал в стране:
«На мой взгляд, люди, прошедшие тюрьму, вряд ли будут иметь достаточно сил, чтобы делать еще какой-то шевельняк, особенно если они отсидят более 5 лет. Есть такой грустный тюремный анекдот: все, что не на «ь» – не тюрьма. Это значит, что один, два, три, четыре года – еще не тюремное заключение, а вот с пяти начинаются проблемы, ведь человек полностью теряет свои социальные связи, разучивается жить в обществе. Ему потом понадобится очень долгий срок, чтобы ресоциализироваться. Мы это видим даже по тем лицам, которые отсидели меньший срок –два-три года, но в статусе экстремистов. Они выходят с очень сильно надломленным не только физическим, но и психическим здоровьем. И для меня вопрос: история с людьми, которые попадают в тюрьмы и сидят по политическим причинам, – это укрепление протестного потенциала Беларуси или, наоборот, ослабление?»
Касательно споров, кто виноват в арестах тех, кто остается в Беларуси, Андрей Стрижак говорит однозначно: вина всегда на насильнике. Однако тем, кто в зоне риска, следует взвешивать его степень, а также собственную значимость для общества и семьи и уезжать в том числе, чтобы не обременять близких, систему помощи и оставить себе возможности что-то сделать в свободном мире.
Когда человек решает уезжать, глава BYSOL советует не бояться просить помощи. За 2023 год фонд открыл более 200 персональных сборов, среди них много и таких, где люди не имеют уголовных дел, но уехали, так как боятся за себя и свои семьи. Такие сборы закрываются с минимум 500 евро.
«Смотреть своими глазами на ситуацию другого – не лучшее решение»
Почему мы так эмоционально реагируем на громкие задержания и обвиняем тех, кому и так плохо – задержанных, жертв репрессий? Почему называем людей, которые остались, дураками и инфантилами? Откуда эта агрессия и недоразумение в спорах между теми, кто уехал, и теми, остался в Беларуси? Что с этим делать? Мы спросили у психолога Натальи Скибской.
Она прежде всего подчеркивает, что каждый человек имеет право на собственные решения, и их нужно уважать, а также помнить, что у каждого человека могут быть свои причины, о которых мы можем не знать:
«Мы, люди, много своих выводов делаем из проекций. Через эмпатию мы отождествляем себя с другими и часто проецируем свои мысли, отношения. Мы свое видим в других людях. И поэтому оценка очень часто не соответствует действительности. Мы не знаем, что там у другого человека, какие у него мысли, на какой почве он сделал те или иные выводы и на чем он основывал свое решение».
Чтобы оставаться в Беларуси, у людей может быть очень много причин, отмечает Наталья Скибская. Некоторые остаются, так как им страшно уезжать в эмиграцию.
«И они правы, потому что в эмиграции сложно, – говорит эксперт. – Дома есть имущество, крыша над головой, обустроенная жизнь, окружение, которое поддерживает. И люди могут отдавать предпочтение этому, даже если оставаться рискованно. А могут быть и другие причины: больные или старые родители, за которыми нужно ухаживать. Поэтому смотреть своими глазами на ситуацию другого – не лучшее решение».
Когда мы пытаемся навязать человеку свои решения или взгляды, например, что нужно уезжать, а остаются сейчас только дураки, мы унижаем выбор, который делает другой человек, подчеркивает психолог. Если же мы хотим, чтобы человек уехал, потому что очень переживаем за него, лучшей поддержкой будет обещание помочь.
«Не надо искать виноватых: виноват один – режим»
Говорить «сами знали, на что шли, вас предупреждали» и так далее – классический виктимблейминг, отмечает психолог:
«Почему мы так себя ведем? Потому что чувствуем страх и бессилие. Мы никак не можем рассчитаться за задержание, избиение, возместить ущерб. У нас возникает чувство вины, что это мы не доделали что-то и вообще сделали возможным вот такое в беларусском обществе. Мы чувствуем свою ответственность, и она не очень нам нравится. Мы начинаем злиться на себя, что тоже не слишком приятно. Тогда нам проще перенаправить эту злость на других – это они глупые. Так мы начинаем обвинять жертву», – говорит она.
По словам психолога, в этой ситуации нужно признать свою злость и переживать ее экологически, конструктивно. А еще понять, что не надо искать виновных, потому что виноват в этой ситуации один, и он уже известен – лукашенковский режим.
«Поэтому можно, например, распечатать скрины задержаний и бросать дротики в омоновцев, если злость захлестывает, чтобы не причинить вреда другим людям. Ведь виноваты они, они делают зло, а не те, кого задерживают», – говорит специалист.
Еще в такой ситуации можно помогать тем, кто в нужде. Не писать, что нужно всем срочно уезжать, а найти семью, которая недавно эвакуировалась, которой тяжело на новом месте, и поддержать их.
«Люди в Беларуси босиком по пеплу ходят»
Недоразумения между теми, кто остался и кто уехал, – естественная вещь, считает Наталья Скибская, ведь, во-первых, никто из нас не находится в одинаковой ситуации, даже соседи, которые живут на одной лестничной площадке, а тем более люди в разных странах. Во-вторых, по разные стороны границы действительно может быть разным восприятие страха.
«Люди, которые остались в Беларуси, постоянно босиком по пеплу ходят. Конечно, благодаря адаптационным механизмам организма чувствительность уменьшается, так как невозможно постоянно ходить и думать об опасности. Конечно, восприятие меняется, так как нам очень сложно жить в тревоге. Люди адаптируются так, что начинают себя убеждать, что и так можно жить. Всегда ситуация извне и изнутри выглядит по-разному, но это не делает тех людей дураками», – говорит психолог.
Кроме того, у уехавших беларусов могут быть различные непростые чувства в отношении тех, кто остался, поясняет эксперт. Например, зависть: мол, я много потерял и был вынужден бежать, сейчас плачу $1000 за квартиру, а он остался – возможно, вел себя разумнее, лучше прятался, живет в своем доме. Одновременно это может быть злость и мысли – вот, если бы больше беларусов выходило, мы бы победили, а оставшиеся не доделали, не помогли в нужный момент.
Однако нам нужно не подчеркивать недоразумения, а «сшивать действительности», строить мосты, помогать и поддерживать, обращаться за помощью, чтобы не реагировать, как привыкли, не ссориться и обвинять друг друга, а научиться понимать и переживать свои эмоции, а также думать, о чем мы пишем в интернет-спорах, убеждена Скибская.
«Если я хочу что-то написать, то зачем? Чтобы просто отреагировать? Напиши себе на бумажке «дураки, дураки, дураки» и сожги ее. Но не нужно быть в белом пальто и это писать хорошему человеку, которого и так разрывает на части, он переживает. Мы этими комментариями только помогаем режиму разъединить нас. Нам нужно ориентироваться на сотрудничество, помощь и единение», – резюмирует психолог.
Споры уехавших и оставшихся, – явление информационного общества
Как раньше общались диаспоры и беларусы внутри страны? Были ли подобные ссоры? Мы спросили историка Александра Пашкевича.
«Раньше, во времена, когда не существовало интернета, а вокруг Советского Союза был железный занавес, больших возможностей для коммуникации не было. Соответственно, дискуссии между уехавшими и теми, кто остался, не могли проводиться чисто технически. Поэтому наши сегодняшние споры – явление информационного общества», – отмечает эксперт.
Вместе с отсутствием коммуникации не было ранее и механизмов поддержки диаспорами беларусов, которые остались, отмечает историк. Так, эмигранты могли, как и сейчас, пытаться ставить беларусский вопрос на международной повестке дня, но это не имело большого значения, так как не было понимания отдельности беларусской государственности, нации, а проблема СССР воспринималась в мире как российская проблема.
«Почти до перестройки Горбачёва не было даже возможности пересылать гуманитарную помощь. Только в конце 1980-х годов диаспоры начали объединяться и присылать помощь соотечественникам, особенно в связи с аварией на ЧАЭС, – отмечает Александр. – В целом же раньше эмиграция означала быстрый отрыв от происходящего на родине».
«Стопроцентного возвращения не будет – не каждый осмелится вернуться на руины»
Беларусь в течение ХХ века пережила несколько волн эмиграции, во время которых уезжали политически, экономически, социально активные люди, что, безусловно, нанесло ущерб обществу, отмечает историк.
Сильная эмиграция с территории Беларуси началась еще во времена Российской империей, но тогда она носила преимущественно экономический характер: люди ехали в Европу или Америку за лучшей жизнью.
Следующая волна миграции случилась после Первой мировой войны и революции в России, потом – когда Беларусь была разделена на две части, и на одной из них установился коммунистический режим. Тогда стало формироваться беларусское политическое движение в эмиграции, создавались диаспоры, Рада БНР.
Наиболее массовая эмиграция из Беларуси происходила после Второй мировой войны, когда снова пришли большевики, а люди не хотели жить под коммунистическим режимом, поэтому выезжали, говорит Александр Пашкевич. Кроме того, не вернулось значительное число тех, кого вывозили немцы на принудительные работы.
«Из той крупной эмиграции ко времени, когда изменился режим и условно можно было возвращаться домой, прошло очень много времени – полвека. Выехавшие беларусы в то время уже были в зрелом возрасте, обустроили жизнь за границей, имели недвижимость, детей, внуков, которые росли в совершенно другой действительности. Поэтому массового возвращения не было не только в Беларусь, но и в другие страны», – отмечает историк.
После нынешней эмиграции в любом случае не будет стопроцентного возвращения, в целом же, количество вернувшихся будет зависеть от времени, которое пройдет до перемен, рассуждает Александр Пашкевич.
«Чем больше времени проходит, люди стареют, теряют мобильность, тем меньше шансов на их возвращение. Особенно когда в Беларуси родственники умирают, недвижимость теряется, друзья тоже выезжают – не каждый решится вернуться на руины», – резюмирует историк.
Анна Гончар / ВК belsat.eu
