«Если сдамся я, все рухнет как карточный домик». 22-летняя Луиза стала опорой для двух братьев-политзаключенных
В семье Пипия сыновей учили оберегать младшую сестру так, чтобы ни одна слезинка не упала с ее глаз. 25 сентября прошлого года Тимура, старшего брата, задержали, а на следующий день взяли среднего, Тамаза. И Луиза лишилась поддержки сразу обоих братьев. Тогда она стала поддерживать их: общаться с адвокатами, организовывать тюремный быт и иметь дело с их чувством вины за то, что близким сейчас трудно. Потом у матери диагностировали рак: беда, как известно, не приходит одна. Иногда, забыв, девушка звонит одному из братьев, чтобы рассказать о злободневном, а когда понимает, что эти абоненты недоступны, пишет длинные письма. Впрочем, и те не всегда доходят до адресата.
«Думаю, братьев задержали из-за того, что когда-то они были футбольными фанатами, болельщики же у нас считаются радикалами. Они давно отошли от этого движения, но как особо опасные граждане в базе, видимо, остались. Другого объяснения у меня нет. За что их было брать? Я шокирована, что можно вот так ни за что задержать, предъявить непонятные обвинения и раздуть дело».
Тимура схватили на остановке через два часа после встречи с сестрой: накануне она предложила познакомить его со своим парнем. Задержание застала бывшая жена Тимура прямо во время телефонного разговора.
«У них были достаточно натянутые отношения, они не разговаривали уже два месяца, а тут Вика почему-то набрала. В трубке она услышала крики: «Руки за голову, ложись на землю, бл****», – и удар».
Луиза с матерью начали обзванивать РУВД, ИВС и силовые ведомства – повсюду говорили, что Тимура у них нет. Девушка поехала к Окрестина и спросила напрямую конвоира, тот ответил, что им никого не привозили.
«У меня была паника, я уже думала, может, его убили. Я до сих пор не понимаю, почему нам не могли просто подтвердить, что Тимур у них». Наконец пришло сообщение от государственного адвоката, что парень все же на Окрестина.
Тамаз тогда жил со своей девушкой Эльвирой в Гродно. Он успокоил сестру и пообещал, что скоро приедет. После этого они не разговаривали семь месяцев: на следующий день Тамаза схватили во дворе дома, когда он помогал девушке донести до квартиры тяжелые пакеты.
Мать об исчезновении Тамаза узнала не сразу: после задержания старшего сына ей из-за сердца пришлось вызывать скорую, поэтому Луиза решила рассказать новости только на второй день. Близкие трое суток звонили на все возможные номера в Минске и Гродно.
«Ту неизвестность не передать словами. Я думала, чтобы только найти его живым. Помню, как маме было тяжело: один сын сидит, другой просто исчез. Ночь после задержания Тамаза была, наверное, самой страшной в моей жизни: его взяли в шортах и легкой кофте, и меня трясло от мыслей, что он лежит где-то на бетонном полу или вообще в лесу».
Вечером третьего дня государственный адвокат Тимура сообщила, что Тамаз тоже на Окрестина, но не успели ему привезти передачу, как обоих братьев отправили на Володарку – и стало понятно, что ничего хорошего в ближайшее время не будет.
«Иногда я представляла, как их били и пытали»
«Первые показания они дали, так как их жестко прессанули, очень жестко – и физически, и морально. Мне кажется, там бы любой сказал все что угодно. Тимур – сильный человек, Тамаз – могу сказать честно, слабее. И если даже из Тимура смогли выбить показания, причем подробные, представляю, как ему досталось. Он специально ничего мне об этом не рассказал, но я узнала, что делали с Тамазом. И мне не хочется этого озвучивать. Я до сих пор не понимаю, как он с этим справился, как после такого ада можно держаться. Иногда я представляла, как их били и пытали. Возникала мысль, что лучше бы это сделали со мной. Такое трудно принять. Надеюсь, тех, кто это совершал, жизнь накажет точно таким же образом».
Судебный процесс над братьями и двумя их друзьями начался 7 мая и все еще продолжается. Тамаза обвиняют в участии в массовых беспорядках. У Тимура, помимо этого, еще три статьи: за организацию и подготовку действий, грубо нарушающих общественный порядок, за насилие либо угрозу применения насилия над сотрудником органов внутренних дел и за уклонение от отбывания наказания.
«На заседаниях суда мне хочется и плакать, и смеяться, судья даже несколько раз делал мне замечание. В обвинении зачитывают чуть ли не половину Уголовного кодекса, а доказательств никаких нет. Когда я выхожу из суда, у меня едет крыша от того, насколько все это абсурдно».
Все время, пока шло следствие, Луиза общалась с братьями только через адвоката и переписку, но и этому препятствовали. Тамазу и от Тамаза писем почти не пропускали: таким образом на парня давили, говоря, что о нем забыли, о нем никто не думает и он никому не нужен. «Бывало, писем не было в течение месяца. Я уже начала писать: «Уважаемый цензор, передайте, пожалуйста, письмо брату: я хочу общаться с ним, а не с вами». И те письма в итоге доходили».
Когда следствие закончилось, Луиза наконец смогла увидеть братьев: следователь разрешил по одному свиданию, и девушка начала гуглить, как выглядят встречи в тюрьме.
«Когда Тимур пришел в эту кабинку, мне стало легче: я увидела, что его не сломали. Он держался даже лучше меня. Я тоже старалась шутить, но в итоге это он меня поддерживал. Рассказывал смешные истории из тюрьмы, хвастался, что с сокамерниками они сумели настроить канал «Беларусь 5», чтобы смотреть футбол, очень благодарил тех, кто пишет письма и присылает пачки. Тимур сильно переживал за маму, едва ли не винил себя в том, что она заболела. Он больше чем за себя беспокоится за Тамаза, за друзей, за людей на свободе. Как-то писал, что на свободе, наверное, хуже, чем им в тюрьме, мол, мы здесь постоянно в страхе».
К Тамазу сестра пошла как раз в День Воли. Он также волновался за мать и близких и жалел, что не может быть рядом. «Тамазу трудно. На него давили с первого дня, угрожали, в том числе и семье, а он такой, что жизнь бы за нее отдал.
Там знали, на что давят, поэтому и письма ни я, ни мама, ни Эльвира почти не получаем. До такого опустились, хотя бы маме письма передавали – они знают, что она больна.
Я посмотрела на него: он все равно улыбается и хорошо выглядит. Я начала плакать, а он успокоил и сказал, что все будет хорошо. Потом в письме написал, что тоже готов был пустить слезу».
«Тимур переживает, что, как выйдет, дочка уже вырастет»
«Маме очень тяжело: все как-то навалилось. Помимо задержания Тимура с Тамазом, оказалось, что у нее рак. Но она решила для себя, что болезнь так или иначе победит, так как должна увидеть сыновей и встретить их на свободе. И мне кажется, что она из гроба поднимется, но их встретит. Я ею горжусь: она сильна и даже в такой ситуации находит позитив, подбадривает меня и сопереживает всем остальным».
Тимура на свободе ждет дочь, пока отец в неволе, ей исполнилось семь лет. Ко дню рождения Тимур попросил сокамерника-художника нарисовать ее портрет, чтобы отправить в качестве подарка. Портрет дошел день в день.
«Разлука с дочерью дается ему тяжело, Тимур переживает, что, как выйдет, она уже вырастет. Зато ему нравится, что он наладил контакт с бывшей женой. Эти месяцы вообще как-то всех объединили. Вика молодец: она Тимура в такое время не бросила. Дай бог, когда он выйдет, они снова сойдутся».
Тамаза же ждет Эльвира. Они познакомились летом прошлого года, и уже вскоре некогда «одинокий волк» признался сестре, что, похоже, любит. Парень переехал в Гродно и даже научился готовить, в Минск же стал наведываться изредка, чтобы повидаться с близкими. «Я не особо хорошо знала Эльвиру, но когда все это случилось, она в первый же день приехала в Минск, и тогда я увидела, что это тот человек, который Тамазу нужен. Мы с ней подружились: если мне плохо, я могу сорваться и поехать к ней, вместе нам легче через это проходить. Я понимаю, что мы друг у друга есть, а это уже что-то».
Насколько могут, ребята из тюрьмы все же что-то делают: заказывают цветы для бабушки либо передают сообщения через тех, кто выходит. Тимур берет под свое крыло новичков: оберегает, объясняет, что к чему, а если надо, отдает что-то свое. Тамаз – любитель написать Луизе огромный список дел: кому позвонить, что передать, как помочь.
«Я поняла: семья – главное, что у тебя есть. Именно ради семьи можно отдать и жизнь, и ту же свободу. И вообще только солидарность, только самые люди теперь могут помочь друг другу выжить: очевидно, власти на наши судьбы наплевать. Жить в стиле «мая хата з краю», я считаю, больше не получится, слишком много изменилось после августа.
Я тоже поняла, что нельзя молчать, иначе с тобой будут делать все, что им выгодно и что они захотят. Я постоянно повсюду рассказываю о своих братьях. Люди должны знать, что происходит, и понимать, что могут оказаться на их месте. Тамаза пугает мысль, что их посадят и люди о них забудут. Мне так не подходит: мне нужно, чтобы все о них знали, потому что они – моя честь».
«Я могу что-то придумать, а Тимур с Тамазом сидят, как беззащитные дети»
Луиза, бывает, берет телефон и набирает Тамазу. Слышит, что абонент временно недоступен, и звонит Тимуру: привыкло, что всегда может с ними поговорить.
«В первый месяц было исключительно тяжело: я спала по два часа, а выглядела, будто меня покусали пчелы. Братья всегда меня оберегали, а тут я, получается, осталась одна. Я понимала, что маму втягивать нельзя, поэтому все пришлось делать самой. До сентября я считала, что я слабый человек, но за эти месяцы точно стала сильной. Мама говорит, что я ее честь, потому что одна тяну двух политзаключенных братьев. Но мне проще, все же я на свободе и могу тут что-то придумать, а Тимур с Тамазом сидят, как беззащитные дети. И они должны постоянно знать, что о них заботятся, а тюрьма – временное явление, которое нужно просто пережить».
С мамой Луиза договорилась: когда братья выйдут, она спокойно ляжет в психоневрологический диспансер и будет отдыхать.
А пока тешится мыслью, что все это скоро закончится и она сможет обнять братьев:
«У меня в голове установка, что, если сдамся я, все рухнет как карточный домик. Меня мотивирует, что от моих действий теперь зависит жизнь братьев и моей семьи. Поэтому мне лучше себе в чем-то отказать, а деньги направить туда – им нужнее, они себе не помогут. Я полгода ходила с разбитым телефоном, потому что не хотела тратиться даже на подержанный».
В трудные минуты Луиза пользуется поддержкой друзей и делает себе передышки: отключается от новостей и слушает музыку, смотрит фильм или читает книгу. А после с новыми силами идет в бой, который сделался для 22-летней девушки обыденностью. В то же время разными мелочами Луиза старается отвлечь внимание братьев: кладет в передачу печенье в форме ежей, присылает открытки с Бэтменом и подписью «Вы мои супергерои», выписывает им спортивную газету.
«Когда люди стараются поддержать, с одной стороны даже трудно: ты как бы проходишь все заново и осознаешь глобальность своей проблемы, что у тебя сидят две родные лица – ни за что, уже восьмой месяц. Но с другой стороны, слова лечат: с ними ты чувствуешь, что не один, и понимаешь, что сдаваться нельзя. Иногда хочется убежать и закрыться в бункере, но ведь обратно ничего не отмотаешь. Приходится привыкать к новым условиям. Поэтому я просто иду и что-то делаю».
Ирена Котелович/МВ, belsat.eu
