Государственная пропаганда взялась за тему политзаключенных и рассказывает о местах заключения как о санатории. Обсуждаем с экспертами, о чем это может свидетельствовать.
6 июля состоялась встреча Александра Лукашенко с иностранными журналистами. Когда у него спросили о политзаключенных и условиях содержания за решеткой, тот привычно отмахнулся, сказав, что в Уголовном кодексе Беларуси нет статьи за политические преступления.
«Заключенные не могут быть политзаключенными, если нет статьи. Как они ими могут быть?» – повторил свою традиционную мантру Лукашенко.
Государственные пропагандисты с канала «Беларусь 1» сразу после этого выпустили сюжет, чтобы подкрепить сказанные слова: они отправились в исправительную колонию № 17 Шклова, где погиб активист из Березовки Витольд Ашурок, а сейчас среди других 99 политзаключенных отбывает наказание их бывший коллега Дмитрий Лукша. Бывшего журналиста заставили на камеру провести «экскурсию» по колонии и показать, какие там отличные условия содержания. Картинка получилась идиллическая: по территории даже гуляют павлины и ползают черепахи. Колония больше напоминает бюджетный санаторий, чем исправительное учреждение.
Выясняем, что не так с этим сюжетом, пытается ли режим оправдаться таким образом и для кого создается подобная картинка.
Колония в Шклове: пропаганда и реальность
«Этот сюжет вызывает параллели со временами нацистской Германии, когда показывались идиллические картинки о том, как прекрасно жили узники концлагерей, но мы знаем, что на самом деле там происходило», – говорит в комментарии «Белсату» бывший политзаключенный Виктор Пархимчик, который отбывал наказание непосредственно в колонии №17.
Он по полочкам раскладывает, насколько пропагандистский сюжет соответствует действительности (спойлер: ни на сколько).
В первой части видео говорится, что теоретического определения термина «политический заключенный» не существует, но это не так. В 2012 году Парламентская ассамблея Совета Европы приняла определение понятию «политзаключенный» – это лицо, которое лишили свободы в нарушение его основных прав, гарантированных Конвенцией: свобода слова и выражения мнения, свобода религий, сборов и объединений.
Виктор Пархимчик обращает внимание, что первые два заключенных из сюжета не имеют на плече треугольника, который обозначает, что человек находится в какой-то секции: например, организации быта и т.д. Это означает, что они или злостные нарушители режима (и пропагандисты берут у них интервью), либо, что эти люди надели не свои робы.
«Обращает на себя внимание еще и то, как свободно заключенный перемещается по лагерю. Он передвигается как у себя дома, свободно открывает все двери, показывает комнату переговоров, заходит в свой отряд. Это невозможно, такого быть не может, там все передвигаются строем в соответствующем порядке. Особенно если речь о тех, кто имеет желтые бирки (пометка политических заключенных – прим. авт.). Относительно свободно передвигаться по зоне могут так называемые «козлы» – люди, которые сотрудничают с администрацией колонии», – отмечает Виктор Пархимчик.
В сюжете говорится, что в колонии нет никаких проблем с доставкой корреспонденции. Бывший заключенный это опровергает: письма ему доходили только от родственников, и то не все.
«Было такое, что письмо от мамы было уничтожено за то, что там содержался “циничный текст”. Трудно сказать, сколько вообще писем от моей жены и моих родных было уничтожено. В колонии это никто не контролирует», – говорит Пархимчик.
В сюжете показывается кинозал, куда якобы могут приходить заключенные. Такой зал действительно существует, но прийти туда и посмотреть кино в любое время нельзя. Виктор Пархимчик был там всего однажды и рассказывает, что обычно в этом помещении происходят мероприятия по «промывке мозгов», где зевают даже сами тюремщики.
В шкловской колонии есть также спортивная площадка, но политзаключенным туда приходить и заниматься спортом нельзя. В спортивный зал, который также есть на территории колонии, могут попасть даже не все обычные заключенные, не говоря о политических. Заниматься спортом в спортзале – это привилегия «козлов».
В сюжете пропагандисты проходят возле холодильников, где можно хранить продукты. Эти холодильники приобретаются за средства родственников заключенных. Не стоит забывать, что политзаключенным брать деньги на холодильники от родственников нельзя. Поэтому хранение продуктов в холодильниках в их случаях всегда вызывает вопрос.
В пропагандистском видео говорится об отсутствии особого внимания и отношения к определенным узникам в колонии. Однако по словам нашего собеседника, администрация колонии осуществляет целенаправленное давление на политических заключенных.
«Большинство сотрудников делает это с энтузиазмом и со временем становятся садистами. Меньшее количество делает это без энтузиазма, но делает. Ощущается нехватка кадров», – отмечает Виктор Пархимчик.
Он рассказывает, что перемещение по колонии происходит строем. Первые ряды делают так, чтобы там были политические заключенные – люди с желтыми бирками. Затем, в среднем ряду идут обычные заключенные с белыми бирками, в конце – люди с так называемым низким статусом.
«Такое выделение удобно для сотрудников колонии: например, однажды мы выходили из столовой, откуда нельзя брать с собой хлеб, и сотрудники обыскали только ряды политзаключенных, остальных не трогали. И таких примеров особого отношения сотни», – говорит Виктор Пархимчик.
Он вспоминает, что во время его заключения свободно разговаривать по телефону было нельзя. Политические шли отдельной очередью, во время их звонков всегда присутствовал силовик, который стоял за спиной и слушал разговор. Все новости политзаключенные узнавали от заключенных с белыми бирками, которые были менее ограничены в телефонных звонках.
«Наказание политзаключенных ШИЗО происходит постоянно и с растущей жестокостью. Эта спираль постоянно накручивается. Абсолютно отсутствует контроль за этим процессом со стороны прокуратуры, Красного Креста или руководства Департамента исполнения наказаний, что само по себе – преступление», – подчеркивает бывший заключенный.
В сюжете говорят, что ко всем узникам могут приехать повидаться родные. Виктора Пархимчика лишили передач и свиданий с родными в первую же неделю пребывания в колонии. Еще на карантине он стал «злостным нарушителем».
«Причины были надуманные, без доказательств. Например, один акт нарушения был составлен за то, что я был небрит – хотя это было неправдой. Второй акт составили за то, что я разговаривал в жаргонной форме с каким-то тюремщиком, что тоже было неправдой. Никаких доказательств, письменных фиксаций там нет. Сотрудники выполняют устные приказы и пока не несут за них никакой ответственности. Но однажды они понесут эту ответственность, потому что будет выглядеть так, что это была их инициатива», – говорит Виктор.
Что касается павлинов, наш собеседник их не видел, но слышал из камеры ШИЗО, куда его многократно отправляли.
При этом Виктор Пархимчик призывает никак не осуждать заключенных, которых снимали в пропагандистском сюжете, так как неизвестно, какому давлению они подверглись.
«Есть много инструментов для этого. Например, согласно ст. 411, заключенному могут накручивать срок до бесконечности. Чтобы выжить, сохранить здоровье и вернуться к своей семье, осужденные вынуждены иногда в чем-то подыгрывать администрации. Но не стоит их за это осуждать», – резюмировал наш собеседник.
«Общество в Беларуси прекрасно понимает, что это цирк на дроте»
Зачем пропаганда рисует идиллическую картину жизни политзаключенных в тюрьме и пытается ли таким образом выполнить приказ на оправдание, обеление власти перед обществом или, например, Западом? Юрист Народного антикризисного управления (НАУ) Артем Проскалович считает, что в подобных сюжетах и действиях нет постоянного осмысленного подхода.
«В целом пропаганда всегда рисует картинку, что в Беларуси все прекрасно, и сейчас просто нашла очередную тему. В Беларуси продолжаются репрессии, каждый день задерживают людей – не только за лайки, вывешивания флагов, а уже и за отношение к войне, к Союзному государству, размещению «вагнеров» на нашей территории. Общество видит, что люди исчезают: кто на сутки, кто на больший срок по уголовным делам. Люди переживают за себя, своих родных и близких. Пропаганда на этом фоне пытается показать своей аудитории – сторонникам режима, что все с людьми в местах заключения в порядке, и те, кто переживает и возмущается условиями содержания, делают это безосновательно», – говорит в комментарии «Белсату» эксперт.
Артем Проскалович ранее работал на государственной службе в Администрации президента РБ, поэтому с уверенностью отмечает, что очень часто то, что транслирует государственное телевидение, радио, может не совпадать с тем, что определяют в высоких кабинетах.
«Сам Лукашенко или Министерство иностранных дел не будут давать приказ готовить такие пропагандистские материалы, чтобы, например, оправдаться перед Западом, создать красивую картинку. Мы знаем позицию Лукашенко по этому вопросу, торговля политзаключенными сейчас невозможна – занавес поставлен со стороны ЕС. Звучат только ультимативные высказывания от европейских политиков: если ситуация с правами человека в Беларуси будет ухудшаться, их реакция будет еще более жесткой. Запад хоть и оставляет Лукашенко отверстие, чтобы дышать, но за горло держит жестко. Поэтому такие сюжеты транслируются исключительно на внутреннюю аудиторию сторонников режима. На внешнюю они не могут иметь никакого влияния, а демократически настроенное общество в Беларуси прекрасно понимает, что это цирк на дроте», – резюмировал эксперт.
Новый поздний брежневизм. Но есть нюанс
Такая безнаказанность и неподконтрольность силовой машины существовала не всегда. Ранее, в начале 1990-х годов, беларусское общество имело механизмы контроля над тюремной системой и могло влиять на то, в каких условиях содержатся заключенные.
«Я как депутат Верховного Совета и секретарь комиссии по правам человека несколько раз посещал колонии Беларуси, рядом со мной был начальник управления исполнением наказаний МВД или кто-то из его заместителей. Ситуация тогда не была идеальной, но такого, что мы сейчас читаем в показаниях тех, кто выходит на свободу из мест заключения, не было и близко. Если бы раньше случался случай пыток, на следующий же день тогдашний министр МВД Беларуси Владимир Егоров стоял бы перед Верховным Советом и отчитывался», – говорит в разговоре с «Белсатом» Сергей Наумчик, журналист «Радио Свобода», бывший парламентарий.
Он напоминает, что сегодня по официальным данным насчитывается более 1,5 тысячи политзаключенных, а реально их раз в пять больше. Все они содержатся в крайне неблагоприятных, дикарских условиях.
«На Окрестина людей до сих пор пытают: они сидят в переполненных камерах, которые периодически заливают хлоркой, в отношении политзаключенных не соблюдаются элементарные санитарные нормы, на них давят. В тюрьмах людей избивают. Все это попадает под категорию пыток. Однако все, кто причастен к этому, начиная от наблюдателя и заканчивая высшими чиновниками, забывают, что за убийство существует срок давности (15 лет), а за пытки – нет, и человек будет нести ответственность за это и через 10, и через 20 лет. За расстрелы в Куропатах в свое время никто ответственности не понес, хотя на момент публикации знаменитой статьи Зенона Позняка некоторым преступникам было по 80 лет. Но 1991 года больше не будет, нынешняя ситуация не будет прощена», – убежден Сергей Наумчик.
Все, что сейчас делает государственная пропаганда, напоминает нашему собеседнику времена позднего брежневизма, когда все рассыпалось.
«В году 1979–1980, когда я поступил на журфак, существовал такой блокнот агитатора, где были 100 вопросов и ответов, которыми советовали пользоваться. Был там и вопрос насчет политзаключенных. Ответ был такой: в СССР нет политзаключенных, в стране не сажают за политические взгляды, так как нет соответствующей статьи в Уголовном кодексе. То же самое происходит и сейчас, когда Лукашенко и его приспешники говорят, что за политику в Беларуси не сажают. Но у нас через тюрьмы за свои взгляды прошли тысячи людей. Какой, например, из Павла Северинца террорист, из человека высоких моральных ценностей, который исповедует христианство?» – задается вопросом наш собеседник.
Вместе с тем, между Брежневым и Лукашенко есть значительное различие.
«Для Брежнева имело большое значение, как его личность воспринимают другие страны, в том числе на Западе. Он хотел быть респектабельным руководителем сверхдержавы, которого принимают в мире. Лукашенко же уже давно наплевал, как о нем думают в мире», – констатировал Сергей Наумчик.
Саша Гоман /ИР belsat.eu
