Алина Нагорная и Игорь Случак – семья правозащитников, которые были вынуждены покинуть Беларусь с двумя маленькими детьми, рассказали «Белсату» о своей жизни в подполье, как им удавалось почти 2,5 года заниматься продвижением беларусского языка и даже посещать концерты. Семья решила уехать из страны после того, как их социальные сети признали экстремистскими.

Общественные активисты Алина Нагорная и Игорь Случак в Вильнюсе, Литва. Октябрь 2023 года.

Фото: Белсат

– Это даже странно, соцсети «Наша мова» и «Нашая мова» были признаны экстремистским материалом. Это символично, что в Беларуси беларусский язык – экстремистский материал сейчас, – говорит Игорь Случак и добавляет, – Такова жизнь. Надеемся, изменим это все вместе.

– Как ты можешь охарактеризовать состояние беларусского языка сейчас в Беларуси?

– Беларусский язык в Беларуси во многом как иностранный. Только за иностранный язык ты вряд ли почувствуешь какой-то большой негатив, а за беларусский язык тебя могут и задержать, и побить, и оскорбить, или, наоборот, за беларусский язык тебе могут поблагодарить и сказать, какой ты классный, молодец. Но я считаю, что дискриминация исчезнет только тогда, когда человек, который по-беларусски что-то сказал, не услышит ничего: ни спасибо, ни вау, ни оскорбления. Когда это будет вполне естественно, как по-русски сейчас в Беларуси говорят», – гаворит Алина Нагорная.

– Тебе также важно, чтобы иностранцы знали о проблеме беларусского языка. Что иностранцы говорят о беларусском языке? Какие у них чувства, интересно ли им?

– У меня есть история в книге «Мова 404» – я разговаривала с гражданином Израиля, который попал на Окрестина. Он мне рассказывал, что с ним в камере сидел парень Алесь, который получил больше суток за то, что разговаривал на суде по-беларусски. Для гражданина Израиля это был шок. И иногда, когда с иностранцами разговариваем, они просто не понимают, как такое может происходить. Это у них вызывает сильный шок.

Я очень хочу, чтобы моя книга «Мова 404» переводилась на разные языки. Мне очень важно еще перевести книжку на русский язык, потому что так сложилось исторически (это такой мем, конечно, нет, оно так не сложилось, так сложили), что те, кто нас дискриминирует, эти люди разговаривают в большинстве по-русски. И мне очень важно донести проблему до русскоязычной аудитории тоже. Уже есть готовый перевод на немецкий язык и сейчас уже идет речь о русском и английском языках.

В книгу «Мова 404» войдут еще несколько новых историй. Думаем добавить или какие-то интересные факты о беларусском языке, или статистику дискриминации из исследования, или законодательство, чтобы показать, как оно должно быть.

Общественные активисты Алина Нагорная и Игорь Случак с детьми в Вильнюсе, Литва. Октябрь 2023 года.

Фото: Белсат

– Будет ли аудиоозвучка, как предыдущей книги?

– Я не знаю насчет озвучивания, так как это делали другие люди, сделали суперклассно. Я слушала, и у меня слезы были на глазах, насколько круто они это сделали. Я прежде всего хочу сделать эту книжку онлайн, чтобы она была доступна каждому человеку, чтобы она была бесплатной, и переводы этой книжки тоже. Моя цель на этой книжке не деньги заработать или что-то еще, я хочу просто, чтобы люди знали о проблеме. Чтобы эту проблему решать – ее нужно увидеть, чтобы когда-то мы могли разговаривать в Беларуси по-беларусски и не чувствовать себя дискриминированными.

– Общались ли вы с государственными СМИ, чтобы те по-беларусски хоть что-то делали?

– С медиа, даже с негосударственными, были успешные кейсы, и на сайты государственные мы писали и очень много. То, что сейчас все государственные сайты должны быть по-беларусски, это все после обращений происходило, и они потихоньку переводят даже сейчас.

С некоторыми владельцами сайтов государственных учреждений – многолетняя переписка. Сразу они говорят: «Не, у нас два государственных языка». После они говорят: «Ладно, может быть, после». После они говорят: «Ну вот, мы перевели». Иногда это, конечно, перевод через гугл-транслейтер, не очень качественный, но иногда и нормальный. Мы уже просто боремся за то, чтобы беларусский язык появлялся, и после уже его только начинаем совершенствовать. Сразу нужно, чтобы он на сайте появился хоть в каком-нибудь виде, технически, чтобы он был.

Государственные служащие, надо понимать, это такие очень пассивные люди. Им что сказали, то они и сделали. Пока им ничего не сказали, они ничего не сделали. Поэтому вот именно обращение это – такой способ, который помогает им это говорить, способ, который вполне законный, правомерный, не очень сложный технически, который работает до сих пор, в 2023 году в Беларуси, и до сих пор получается что-то делать с помощью обращений.

– А что с беларусским языком в беларусском кино происходит?

– Государство почти никаких усилий не делает на этот счет. Есть исключения, но такие фильмы очень редко получаются.

Общественные активисты Алина Нагорная и Игорь Случак в Вильнюсе, Литва. Октябрь 2023 года.

Фото: Белсат

Все делается людьми, которым не все равно, что происходит, которые хотят, чтобы такое кино появлялось. Например, для малышей есть такой проект – «Гаварун», они много чего озвучивают. В плане мультиков нам не хватает беларусскоязычного контента. Даже то, что людьми делается, делается классно, качественно, но даже для одного малыша этого не хватает, и мы смотрим и украинские, и английские мультики тоже. И то же самое с фильмами: их очень мало, и хотелось бы, конечно, больше.

Есть сайт «Кинокипа», там появляются фильмы по-беларусски. То есть эти фильмы существуют, но это все равно будет меньше процента от общего количества фильмов, которые вообще выданы, этого очень мало.

– На месте легче продвигать эти вопросы, чем из-за рубежа. Каким образом вы будете этим дальше заниматься?

– Мы организовали процесс, я не могу говорить о технических деталях, так как это опасно. Но работа будет выполняться, и будет появляться беларусский язык и в других местах тоже.

Сейчас не вижу возможности вернуться в Беларусь вообще. Я буду надеяться на лучшее, готовиться к худшему и стараться всеми своими действиями как-то приспешить этот момент, когда мы сможем приехать.

– Что нужно делать тем, кто остался в Беларуси: продолжать ли борьбу, если они это делают?

– Да, им нужно продолжать делать то, что они делают, но делать это очень осторожно, аккуратно и группироваться. Надо беречь, поддерживать своих людей, – говорит Игорь.

– Ты говорила, что сейчас много шпионов в Беларуси, как с этим жить вообще в Беларуси?

– Мы боялись открыть дверь. Если тебя задержат, как они будут обращаться с детьми? И также был риск, что могут пытаться вербовать. Потому что Игоря пытались еще в 2010-х годах, угрозами. Так получилось, что нам частно сообщали какими-то такими интересными странными путями люди, что или их пытаются, или уже, или что они не соглашаются и им угрожают. Сейчас такая действительность в Беларуси. Просто жить и пытаться поддерживать тех, кто там еще что-то делает, потому что очень трудно что-то делать, потому что ты не можешь просто взять и открыто сказать о том, что ты делаешь. И если вы видите, что кто-то что-то делает в Беларуси, обязательно нужно поддерживать этого человека, потому что он делает важное дело.

Каждый поход в больницу – приключение, каждый поход в государственное учреждение – целый триллер какой-то. Это случалось просто все время и очень выматывало. Игорь недавно рассказывал, как он ходил пешком 10 км за лекарством Стефану. Это не единственный случай. Ведь самые безопасные пути – это или на чужой машине, или ногами, и не всегда у нас была машина, тяжело было. Или, например, я очень хотела на одну выставку попасть, а выставка была в центре большого города, и тоже неизвестно было, как парковаться, потом ехать 10 раз на разных автобусах, выходить, после ногами. Это очень долго было. Мы старались попадать на культурные мероприятия, это не часто получалось, и хотелось, конечно, чаще, но мы пробовали. Несколько раз мы были на разных выставках, это было для нас важно. Даже на одном концертике за эти три года, – вспоминает Алина.

– А что теперь с вашим домом?

– Продан, мы продали его уже давненько. Просто стало понятно, что мы не сможем там жить, так как туда постоянно приезжали, даже после нашего отъезда. И мы не могли попросить никого из друзей за этим домом присматривать, стеречь. Мы не могли так просто подставить близких людей, никого туда отправить. Вдруг приедут? И было понятно, что надо дом продавать, плюс нужны были деньги. Это прятание дорого обходилось, дороже намного, чем просто вот жить нормальной легальной жизнью.

Мы уехали, потому что уже не было сил, трудно так жить. К этому просто привыкаешь, но постоянно живешь в большом стрессе.

– Как вообще вы питались, ходили за едой или в магазины, кафе?

– Мы ходили есть в некоторые кафе, где нет видеонаблюдения. За едой – по-разному. Ходили в те места, куда можно было ходить, не могу технических подробностей рассказывать. Нам иногда привозили, мы заказывали, но известно, что не со своих карточек, не по своим адресам. Нам очень много людей помогало в этом всем жить, потому что известно, что мы сами втроем, а после вчетвером, вряд ли бы справились с таким квестом. Все можно было технически организовывать, ходить в больницы, записываться туда, чтобы нигде не попасть при записи, но это требует очень много сил. Мы около 10 мест сменили. Это все время как бы менять круг друзей, круг знакомых. Дети привыкают к одним людям, потом к другим. Но, с другой стороны, Стефан – открытый мальчик, ему интересно, он сразу сходится с людьми. Может, это тоже помогло его характеру. Хорошая черта – быть коммуникативным.

Общественные активисты Алина Нагорная и Игорь Случак с детьми в Вильнюсе, Литва. Октябрь 2023 года.

Фото: Белсат

Много энергии уходило на это выживание, плюс дети, надо было где-то брать деньги, какие-то подработки, плюс беларусский язык. У нас совсем все было плохо почти сразу после отъезда из нашего дома, и нам один человек из Германии заказывал доставку. Нам это очень помогло продержаться первое сложное время.

По всей Беларуси, почти во всех регионах мы побывали, пожили. Не знаю, такой опыт в обычной жизни, может быть, и не случился бы, но как есть. Везде примерно все было одинаково, страна такая монолитная отчасти. Главное, чтобы был свой круг людей.

– Когда Алина рожала, как это было для вас, как вы думали, где она будет рожать?

– Это было такое нервное время, до последнего времени не знали, как это все будет происходить, но в итоге все довольно хорошо прошло. Я был сам на родах, это тоже такой опыт был интересный, – говорит Игорь.

– Помогали врачи, я делала все официально и в последний момент, потому что я надеялась на другое, а другое не получилось, и я просто боялась постоянно, что что-то может случиться. Так как на второй день после родов сведения о новом человеке идут в загс, я боялась, что это может как-то повлиять. Во время беременности мы меняли место жительства. Сейчас мы чуточку выдохнули и смотрим на это со стороны, как мы рисковали сильно, страшно, – добавляет Алина.

– Как ты регистрировала ребенка в загсе?

– Тяжело, на стрессе, пришлось делать некоторые манипуляции с перепрописками. Но официально зарегистрировала, и мы уже сделали паспорта и по визе приехали.

И я очень горжусь, что у обоих моих детей имена Стефан и Тадеуш написаны и в беларусской версии и в русской одинаково. Вот люди говорят, что это невозможно. На самом деле возможно. И даже мы в своем беларусском нелегальном статусе беженцев внутри страны смогли сделать так.

Планы в Вильнюсе

Сейчас семья планирует искать работу и отмечает, что здесь это сделать будет гораздо проще, так как здесь они не прячутся и живут как обычные люди.

Общественный активист Игорь Случак с ребенком в Вильнюсе, Литва. Октябрь 2023 года.

Фото: Белсат

– Последние три года как кино выглядит, и где-то на какой-то процент я рада, что это кино закончилось, сейчас можно просто пожить. И даже все эти бюрократические проблемы, которые будут на новом месте, кажутся мне очень легкими технически по сравнению с тем, что у нас было, – отмечает Алина.

Алина говорит, что планирует создать беларусскоязычный сад:

– Мы вообще в шоке, что три года беларусы живут в Вильнюсе и нет сада. Это естественный вопрос, так как Стефику очень этого не хватало, мы не могли себе позволить завезти его в садик, так как мы прятались. Сейчас нам нужен сад. И мы уже просто случайным образом, когда давали интервью, общались, нашли двоих детей, которые тоже хотят такой садик. И я думаю, если мы будем искать целенаправленно, мы найдем больше. И все равно, я сейчас в таком статусе, не совсем легальном, мне надо вопрос с садиком решать через мэрию, я все равно собираюсь идти туда на этой неделе, и я хочу спросить о такой возможности и как это технически организовать.

Обратите внимание, что в Вильнюсе идут разговоры о создании еще одной беларусскоязычной школы.

– Да, я слышала об этом и очень надеюсь, что получится, и готова помогать в этом, если понадобится моя помощь. Я очень поддерживаю эту идею.

В Беларуси очень трудно вообще что-то продвигать. У нас даже получалось в Беларуси менять законы, это нереально звучит, но до последнего получалось. И мне кажется, что после того, что мы пережили там, после того, как мы там работали, здесь это будет гораздо проще, потому что здесь есть демократия, здесь учитываются мнения людей и нет такого большого сопротивления беларусскому языку и вообще меньшинствам национальным, – говорит Алина Нагорная.

Поддержать семью Алины Нагорной и Игоря Случака можно через специальный сбор от BYSOL.

Беседовала Анна Русинова / ВК belsat.eu