Игорь Банцер: «Переведут в колонию. Суд – только формальность». Интервью с гродненским активистом
Гродненский панк-музыкант, городской активист и бывший пресс-секретарь Союза поляков в Беларуси ждет суда в «химии», где отбывает наказание в виде 1,5 лет принудительных работ. Теперь за якобы нарушение правил ему грозит тюремное заключение.
Недавно он вышел из карцера, где провел 40 дней, половину из которых голодал. 29 сентября этого года судья Денис Алексеенко постановил направить Игорь Банцера в колонию общего режима. Политзаключенного обвиняли в шестикратном нарушении режима исправительного учреждения. Сейчас Банцер находится в витебском СИЗО.
– Как себя чувствуешь после голодовки в карцере?
– Когда 19 сентября я вернулся в исправительное учреждение открытого типа, или на «химию», первый вопрос руководителя был: «Побрился ли ты?» Никого не интересовало, какое у меня физическое состояние. Поскольку якобы за то, что не брился, я получил дополнительные 10 суток штрафа. После душа меня еще раз вызвали в кабинет надзирателей, и один из них сказал мне снять маску, чтобы посмотреть, не выбрит ли я. Конечно, все, что они делают, в их компетенции, и я не могу отказать. Но так они показывают, что я для них никто.
– Оказывают ли тебе медицинскую помощь?
– На сегодня мне не вызывали врача, хотя несколько раз в неделю во время почасовых сборов (так называемые профулики) я сигнализировал, что мне нужен врач, потому что я после голодовки. Вчера пришел врач, но администрация не сообщила мне об этом. Но, к сожалению, именно так есть, когда противостоишь системе.
– За что точно сейчас наказали карцером?
– Я попал в карцер только за то, что через 2 минуты после 22:00 часа не был в постели. И обычно за это никто не попадает в карцер, а получает максимум устный выговор. Тогда карцер продлили мне еще на 10 дней за то, что не побрился. Потом еще одно наказание якобы за отказ убраться, что тоже не соответствует действительности, и еще 10 суток якобы за спор и крик на офицера.
– Где сейчас отбываешь наказание, какие там условия?
– Это промышленная зона возле дороги из Витебска в Санкт-Петербург. Мы живем в деревянном бараке, но, к счастью, несколько лет назад его отремонтировали и утеплили. И даже, честно говоря, я не ожидал таких условий. Более 110 заключенных отбывают наказание, 15 из которых – политические.
– За что сидят политические?
– За блокировку улицы, за неповиновение милиционерам. Есть еще один известный – Дмитрий Абрамук. Он приехал на «химию» на два года за так называемое «хороводное дело» в Бресте (люди танцевали на перекрестке, за что уже осудили несколько десятков человек – Belsat.eu). Он вдвойне политический, так как ему дали дополнительный год за то, что он позвонил в милицию и обругал Лукашенко. Таким образом, его также наказали и за оскорбление Лукашенко.
– Работаешь ли ты?
– Нет. Сразу после приезда я сказал им, что я директор «Рок-клуба» в Гродно и у меня есть работа, я организую художественные мероприятия и могу делать это дистанционно. А меня хотели направить в колхоз и убедили, что я должен работать там, куда меня направили. Они разместили меня в комнате на 12 человек, которым назначили работу в колхозе. И хотя мы просыпаемся в 6 утра, они должны вставать в 5 утра, чтобы добраться до колхоза, который находится в 30 км от Витебска. И это тоже для того, чтобы унизить меня – якобы я всемирно известный рок-н-роловец, а теперь буду жить с колхозниками. Позже, когда они отказали мне в возможности работать в «Рок-клубе», я достал бумаги: направление в больницу с подозрением на желтуху, плохие результаты крови после голодовки. Я сказал, что по закону я должен получить медицинскую помощь, я должен пройти обследование. Потом меня дважды возили в поликлинику, а потом ничего.
– Можешь выходить на улицу?
– Большинство заключенных, включая политических, обычно нормально выходят на работу или в магазин. Однако меня или Абрамука выпускают только в компании с двумя милиционерами, после написания заявления надзирателю.
– Теперь они злы на тебя и намерены направить в колонию?
– Да – когда я читаю их протоколы, я не узнаю сам себя. Они пишут, что я агрессивный и вульгарный. Повестку в суд мне специально привезли в карцер за два дня до освобождения, они взяли такую дополнительную заботу на себя, так как не могли дождаться. Мой адвокат была в суде, и они показали ей акты. А в Беларуси существует такое «верховенство права», что в документах все правильно. И вот: формально я нарушал правила шесть раз, и из этого следует, что нет другого варианта, кроме исправительной колонии.
– Какое отношение у заключенных к политическим заключенным?
– Бывает по-разному. Я стал уже восьмым. Те, кто прибыли раньше, были такими «нормальными». Люди без тюремного опыта, которых схватили врасплох. А климат был очень плохой, потому что администрация сделала все, чтобы унизить политических. Через своих секретных сотрудников она распространяла слухи, что политические – это каста так называемых опущенных (самый низкий уровень в тюремной иерархии, неприкосновенный – Belsat.eu). Но потом появился Дмитрий Абрамук, который не скрывал своих взглядов и сразу назвал Лукашенко «педерастом». Я сказал ему, что не пользуюсь такой риторикой, но в целом согласен с его негативным мнением. И этот Абрамук говорит администрации, что если его отправят на работу, он выйдет и устроит в центре города пикет с бело-красно-белым флагом. Атмосфера по отношению к политическим изменилась после того, как появились идейные личности.
– Остальные политические стараются не попадаться на глаза?
– Я знаю, что трое политических у нас написали письмо о помиловании. Большинство из них во время протестов просто не смогли, когда их схватили, они объясняли, что просто «проходили рядом». Я, например, когда выхожу в магазин, имел много возможностей сбежать, но я этого не сделал, потому что это моя страна, и я понесу последствия своей борьбы. Дмитрий похожий, хотя мы идеологически очень разные. Он болельщик, хулиган брестского «Динамо», у него правые взгляды, у меня – левые.
– А как осужденные реагируют на твои взгляды, на твой вид? Ты выглядишь достаточно экстравагантно.
– Я появился на «химии» достаточно остро. Все были в шоке. У меня ногти даже на пальцах ног были покрашены – полный маникюр и педикюр. Администрация хотела сыграть на том, что я скоморох. Но потом выяснилось, что я могу постоять за себя и не меняю своих взглядов. Мне было бы комфортно жить в Польше или в Германии.
– Не цепляется ли администрация к твоей внешности?
– После того, как усилили на меня давление, я изменил свой стиль на черный, в стиле Black-Block (анархистская организация – Belsat.eu). И это выглядит действительно агрессивно. И когда у администрации есть претензии, я отвечаю, что когда я надевал цветное, вам не нравилось, то сейчас я в черном, и вам это тоже не нравится. Если вам это не нравится, это ваше дело, я останусь в этой стране, я не совершу самоубийство и буду одеваться так, как посчитаю стоящим. С другими заключенными спокойно, мы решаем проблемы во время личных разговоров.
– Имеют ли на химии осужденные статус экстремистов?
– Конечно, все политические получают на входе желтый значок, что они склонны к экстремистской и другой разрушительной деятельности. Я пытался сказать комиссии, что моя статья в лучшем случае – уличное хулиганство, а не экстремизм. Но за то, что в прошлом году у меня было два приговора по ст. 23.34 («Участие в незаконной уличной акции» – Belsat.eu), они назвали это разрушительной деятельностью. И нет шансов это изменить.
***
Игорю Банцеру 41 год. Он живет в Гродно, известен как панк-музыкант, городской активист, участник анархистского и антифашистского движений. Когда-то был пресс-секретарем Союза поляков Беларуси. Является мужем Анжелики Орехво – председателя Верховной Рады Союза поляков Беларуси. Пара воспитывает двоих малышей.
Игоря Банцера приговорили к «химии» – с направлением в учреждение открытого типа на полтора года за уличный перформанс – танец без штанов перед милицейским автомобилем после президентских выборов. Белорусские правозащитники признали Банцера политзаключенным.
Якуб Бернат / ИР belsat.eu
