Какие ассоциации в будущем будут у людей при упоминании Беларуси? Когда будет свергнута диктатура, когда закончится время «не до законов», когда Беларусь освободится от колониального ига, когда она станет свободной, независимой с развитыми институтами демократии и развитой экономикой, то что останется? Останется Чернобыль…
Накануне трагедии многие люди, особенно те, которые были тогда уже взрослыми, вспоминают те дни. 37 лет прошло, но до сих пор в памяти все даже в подробностях. Понятно, что катастрофа произошла именно тогда, когда Советский Союз хоть и дышал на ладан, но еще продолжал существовать во всех своих проявлениях. Все произошло тогда, когда уже, пожалуй, ни один человек в стране не верил скупым сообщениям властей о том, что «жертв и разрушений нет».
Когда что-то где-то бахнуло, да еще заметка мелким шрифтом в газете о том, что нет поводов для беспокойства, то народ сразу же бросался к радиоприемникам и, хватаясь руками за антенну, слушал «вражеские голоса». Все понимали, что если уж написали хоть три предложения, значит, случилось что-то страшное.
У каждого был свой опыт. Я училась в начальном классе, когда моя мать поехала в командировку на Дальний Восток. Тогда один только перелет из Москвы до Владивостока занимал минимум 18 часов на самолете ИЛ-18. Было это во время конфликта на советско-китайской границе из-за территориальных претензий. Мама отправилась в город Тетюхе, а приехала в… Ленинск. За несколько часов были переименованы все населенные пункты с китайскими названиями. Но больше всего по приезду ее поразила картина в самом городке. Женщины с плачущими лицами в черных платках. То в одном месте, то в другом дома без крыш и окон. Груды досок, камней, обломки мебели… На горке в парке на кедрах висят какие-то непонятные зеленые тряпки. Мужчина прохожий сказал, что это морская капуста. Но как?!
Оказалось, что произошло страшное цунами. Все торговые ларьки, некоторые дома смыло в море. Бесследно исчезли многие люди. Недалеко от берега был остров с рыбзаводом, на котором работали в три смены. Так вот он полностью исчез с лица земли. Тогда в газете появилась маленькая заметка о цунами и катастрофическими последствиями в Японии и Китае, а в счастливой советской стране, разумеется, ничего такого не случилось. Советские люди доблестным трудом смогли противостоять стихии…
В тот день, когда произошла Чернобыльская катастрофа, я направилась на работу в ночную смену. Пошел дождь и я насквозь промокла на остановке. Работала я тогда в Институте математики Академии наук. Ночью позвонили друзья из Института ядерной физики. Они также работали в ночную и сказали, что приборы показывают существенное превышение нормы радиации. Причем внутри реактора все показатели в норме, а превышение фиксируют наружные приборы. Под утро позвонили оттуда еще более встревоженные и сказали, что показатели стали еще выше. Как в выходные дни. Но ситуация нештатная и они все же позвонили начальству. А тут и наш заведующий лабораторией пришел. Сказал, что «голоса» передали, что в Чернобыле «рванул» реактор. Это в Украине. Информации очень мало. Вроде бы не весь реактор, а только один блок, но это не точно. Ветер оттуда идет в нашу сторону. Он сказал, что по прямой Минск в каких-то 300 км или чуть дальше, но для такой аварии это все равно, что находится в зоне поражения от взрыва ядерной бомбы. Я ему сразу же про звонки от «ядерщиков». Он сказал, что нужно принять меры безопасности: как можно меньше находиться на улице, перемещаться по городу только в случае крайней необходимости и желательно троллейбусом, не сушить вещи на балконе, закрыть окна.
Одна сотрудница сказала: «Ну по телевизору же скажут, что делать?». Он горько улыбнулся: «Да, наверное. Но пока скажут, вы сами постарайтесь себя максимально обезопасить». Я сразу же вспомнила ту мамину поездку в Тетюхе. Ага, скажут… На следующий день в «Хвилинке» (было такое популярное бистро напротив гастронома «Центральный») все бурно обсуждали ситуацию. Кто что услышал, кому что рассказали.
Я накануне читала рассказ-дневник японской девочки, пережившей ядерную бомбардировку. Мне это напомнило описанную ситуацию, когда люди не знали, как правильно действовать и ничего не могли узнать. Но в то время это еще было понятно, а почему сегодня в программе «Время» по-прежнему рассказывают о посевной и буквально несколько секунд о том, что ситуация под контролем и пожар тушится. Кто-то спросил: «А что там за пожар такой, что они его до сих пор не могут потушить?». Стало тихо. Один актер из Купаловского театра сказал: «Кажется, все очень плохо. И не просто плохо. Мне сказали, что гореть там будет месяцами и годами».
В последующие дни мы узнали о караванах автобусов из деревень, которые были ближе всего к эпицентру взрыва. Военкоматы начали забирать на ликвидацию последствий тех, кому за 30. По-видимому, считалось, что в 40 лет заводить детей никто не собирается. Рабочих МАЗа начали отправлять в Чернобыльскую зону. Они отвозили радиоактивную почву в котлован, сами жили в палатках. Это хорошо оплачивалось плюс суточные. Были довольны, пока не увидели комиссию из проверяющих в скафандрах, которая больше напоминала приземление пришельцев из космоса. Стало понятно, что в жару ни один нормальный советский человек даже по инструкции так не оденется. На такое пойдет только тот, кто точно знает, что иначе здесь нельзя.
Потом новости стали еще страшнее. Узнали о приказе Минздрава о принудительном прерывании беременности. Какие трагедии происходили тогда в семьях, остается только догадываться. Шокировала даже отрывочная информация, которая просачивалась от знакомых. А тут и новый приказ Минздрава проверить состояние щитовидной железы у детей Гомельской и Могилевской областей. Результаты тревожные. Стало понятно, что этими областями беда не ограничится. Дети начали обмениваться между собой какими-то шариками, которые находили в полях, на дорогах, даже прямо в саду. Это потом пошли разговоры, что этими шариками «садили» радиоактивные облака на территории Беларуси, чтобы они не попали в Московскую область. Но официально, разумеется, никто никаких объяснений на этот счет так и не дал.
Нет смысла даже вспоминать майские демонстрации. Разве только ради того, чтобы напомнить, что народ был в курсе, что номенклатура свои семьи отправила в безопасные места. Весь мир тогда готов был прийти на помощь пострадавшим. И скорее всего пришел. Только до самих пострадавших та помощь не дошла, а если и дошла, то в самом минимальном виде. В курилках – местах, где обсуждались все местные и мировые проблемы, – обсуждали в частности круговорот «гуманитарки» в природе. Возможно, именно эта катастрофа стала переломным моментом в сознании народа.
Сегодня, чтобы понять что такое Чернобыль, достаточно посетить переполненные палаты онкологических отделений наших госпиталей. Можно отправиться из центра Минска в НИИ онкологии в Боровляны, чтобы увидеть, как целые колонны людей движутся в НИИ и оттуда, людей без бровей, ресниц, волос… Весь народ оказался в заложниках. Кто сейчас вообще будет поднимать эту тему, когда страна оккупирована, тюрьмы переполнены, да еще идет война?
Для проведения Чернобыльского шляха выбрали самое что ни есть символическое место — площадку перед кинотеатром под названием «Октябрь». Сам «Октябрь» означает отсчет той страшной катастрофы ХХ века, которая привела к гибели миллионов людей. Впереди слева президиум Академии наук, где расправились с учеными, пытавшимися сказать правду о последствиях Чернобыля. Справа — онкологический диспансер, где ни на день не останавливается конвейер операций. Только сегодня Чернобыльский колокол будет молчать и свечи никто не зажжет. Но это не означает, что народ смирился. Нет. С этим невозможно смириться, ведь сегодня, пожалуй, нет у нас ни одной семьи, которую бы не коснулся тот Чернобыль.
Любовь Лунева belsat.eu
Редакция может не разделять мнение автора.
