«Прыжок в другую реальность». Беседуем с беларуской, которой вырвало часть пальца во время омоновского налета на клуб
Выпускница философского факультета БГУ Ольга Степаненко после протестов 2020 года уехала в Украину, а когда началась война – вернулась в Беларусь. Чтобы выжить, создавала свою внутреннюю вселенную: медитировала и практиковала йогу. Но беларусская действительность ворвалась в нее уже через полгода. Во время ночного омоновского налета в минский клуб Hide Ольге с мясом вырвало часть среднего пальца. Потом была камера на Окрестина. И эмиграция…
«У меня так сознание изменилось, что, кажется, я проснулась – а вокруг все другое, и я уже не знаю, кто я. Для меня произошедшее – прыжок в другую реальность», – говорит Ольга Степаненко.
Окрестина как способ самопознания
Когда мы встретились (девушка живет в Варшаве с 31 января 2023 года), Ольга сделала неожиданное предложение: «А давай поговорим в костеле». Зашли в один, почти пустой в то время, варшавский храм. Внутри было так тихо, а каждое слово было таким гулким, что разговаривать возможно было разве что шепотом. Слово «ОМОН» в этом пространстве совсем не произносилось. Улыбнулись друг другу (и Богу) – и вернулись в кафе.
«Был такой момент в камере на Окрестина, когда мы с девушками встали в кольцо и выговаривали мантру «Ом». И одной девушке из нашей камеры, которой третий раз подряд добавляли 15 суток, рассказывали, что это «Ом» слышалось отовсюду в изоляторе. Такой вот сюр», – рассказывает Ольга.
У девушки на шее небольшой серебряный медальон на цепочке. На нем – изображение человека в позе лотоса. И надпись: «Ты вселенная, которая познает сама себя».
«Все, что со мной произошло, включая Окрестина, стало для меня способом самопознания. В том замкнутом пространстве я поняла свою роль. Я знала, что я сильная. Что могу контролировать свое состояние и передавать людям свое спокойствие. Осознавала это как задачу. У каждого там была своя роль», – рассуждает бывшая заключенная ИВС на Окрестина.
В той четырехместной камере помещались 14 женщин. У каждой своя история, свой шок, ведь никто точно не знал, выйдет ли вообще оттуда на свободу. Заснуть было трудно. И тогда Ольга Степаненко приглашала всю камеру на свою йогу-нидру. Вела ее своим тихим голосом по уставшим телам заключенных женщин. И чувствовала, как они засыпают.
«Если бы все начали медитировать, уважать друг друга и слышать друг друга – не было бы никаких войн и Окрестин. Нужно найти мир в себе. И спокойствие. И распространять это», – говорит Ольга.
«Черные, в масках, с фонарями на лбах»
Беларусь для Ольги – Terra patience (земля страданий). Выжить на территории страданий можно только тогда, когда возвышаешься над ними. Это освобождает, а сами мучения воспринимаются, говорит Ольга, как первая благородная правда буддизма: все есть страданием («Принять и понять, что это – модус бытия»). Столкновение с ОМОНом, потеря части пальца, сутки на Окрестина, допросы у следователя, эмиграция – все это может быть поводом для духовного роста, считает наша собеседница.
Но да: было тяжело, страшно и больно…
5 ноября 2022 года Ольге Степаненко исполнилось 27 лет. Накануне она еще колебалась, отмечать ли вообще этот день. Решила, что будет, но сделает это на свой лад. Распланировала и, как говорит, «осуществила сценарий». Сначала – занятия кундалини-йогой, потом – кофе с сестрой, после – встреча с подругой в «чайной почте». По свиданиям поучаствовала онлайн в «духовных практиках», отметила для себя, что 5 ноября во Вселенной происходит некий перелом, который может определить будущее на следующие 9 лет. Получила тотем на месяц – выпали лебеди, означающие связку духовного и материального…
Ольга уже несколько лет не была на техно-тусовках. Но тот день был прожит так удачно, что захотела встретиться с еще одной давней подругой и потанцевать в клубе Hide на Октябрьской, там проводили серию вечеринок «Паника».
«Сейчас слушаю более спокойное – соул, эмбиент. Но в тот день захотелось чего-то драйвового. У меня много чего внутри, и это надо кормить (смеется). Ну и пошли…» – рассказывает девушка.
Говорит, что выпила только один коктейль. Где-то в половине третьего ночи («Могла раньше пойти оттуда») купила маленькое пиво и была немного отдельно от толпы, недалеко от входа. И тут – началось.
«Я была первой, кто их принимал. Ворвались с рыком: «Все на пол!» Я оборачиваюсь: черные, в масках – и с фонарями на лбах. Это было ужасно! Первая мысль: какое-то шоу… их было человек 15. А тут полный клуб – 200-300 человек. И все легли на пол. Музыка остановилась… » – вспоминает Ольга.
«Разорвано все– и хлещет кровь»
В памяти – дородный омоновец перед ней, который горько: «Ложись!» И цепляет ее.
«И моя рука… я не помню. Может, по руке и дал. Шоковое состояние. То, что помню: я поднимаю руку и там – мясо, ногтя нет, разорвано все, и свистит кровь. Хлещет, хлещет, хлещет…» – рассказывает Ольга.
Еще одна картинка из памяти («Это было как в кино»): из самого центра клуба, с пола, на котором лежат сотни людей, поднимается девушка и со словами «Боже мой, что с тобой?» двигается к Ольге, идет, не взирая на крики омоновцев. Подходит, помогает снять майку, чтобы перевязать ей палец. Им разрешают выйти на улицу и вызвать скорую.
Ольга говорит, что из-за шока она совсем не чувствовала боли. Расплакалась только в больнице. Потом узнала, что ее кровь в гардеробе фигурировала как «пятна от кетчупа» («Ну кетчуп! Там было много крови, много пятен оставила в этом клубе»).
Девушка вспоминает, что в приемном покое рассказала все так, как и было: получила травму из-за ОМОНа. Дождалась очень уставшего хирурга.
«Ждала какой-то поддержки, но все максимально холодно. Уколол, отрезал, зашил. Все. И спросил в конце: оформляем как криминал? Я спрашиваю: «А что вы посоветуете?» А он: «Сами решайте…» Но девушка, которая меня принимала, сказала, что все уже оформила», – вспоминает Ольга.
Сейчас она осознает, что, если бы в ту ночь в больнице не говорила об ОМОНе, а сослалась бы на бытовое происшествие, ее история не имела бы продолжения. А так – в дверь постучали уже через час после приезда из больницы.
«Он знал обо мне все»
«Я уже проваливалась в сон. Успела переодеться, палец в гипсе. «Ольга Дмитриевна дома?» Думала, пришли меня защитить. Думала, пойдем поговорим на кухне, я им все расскажу, а они мне посочувствуют. Скажут: ну как же так, мы разберемся. Может, даже материальную компенсацию предложат… Один в форме был, второй в штатском. Сыграли в хорошего и плохого полицейского. «Собирайтесь, мы вас отвезем в РОВД и сразу привезем домой». Я начала собираться…» – вспоминает девушка.
На невыспавшуюся, эмоционально исчерпанную девушку, которая за одну ночь пережила атаку ОМОНа и ампутацию фаланги пальца и собирающуюся в будущем (такой тотем!) связывать духовное с материальным, завели в отделении дело за хулиганское поведение («кричала, размахивала руками») по ст. 19.1 КоАП и бросили в «обезьянник», а потом – на Окрестина. Еще в отделении, не веря, что такое может происходить с ее жизнью, пыталась менять показания. Мол, все, не было там ОМОНа, я сама оторвала себе палец, только оставьте меня в покое и отпустите домой.
Не оставили и не отпустили. А позже завели еще одно дело – за ложный вызов (ну если не было ОМОНа, то зачем насилие началось…).
«Когда принимали на ИВС, один силовик мне: “Что с рукой? Дома лечиться надо! Что ты пришла сюда с гипсом своим?..” Это просто машина. Ты переходишь из рук в руки. Тебя просто пропускают через эту обесчеловеченную машину. И ее не остановить. И теперь у меня вопрос: что с этим всем делать, потому что…» – и замолкает.
Ольга вернулась домой через 15 суток (судили на Окрестина через «Скайп»). Но это не конец истории. После освобождения она переехала пожить в другое место в Минске, сменила телефон, вставила симку, зарегистрированную на другого человека. Скрылась. И ждала звонка по поводу визы. Однажды позвонили. «Ольга Дмитриевна? Уголовный розыск. Надо встретиться». Вот тогда, признается Ольга, стало действительно страшно.
«Он знал обо мне все. Где ночую, где переставляла симку… от них не спрятаться», – говорит девушка.
Она не помнит фамилию следователя, к которому поехала на встречу. Но он сообщил ей, что ее дело дошло на министерско-генеральский уровень и многие «писаются от страха», так как возбуждено уголовное дело, в котором Ольга выступает как потерпевшая. Открыл толстый том. Показал фото девушки, которая спасала Ольгу в клубе. Спросил: «А вы знали, что она гражданка Германии?..»
«Что вообще происходит, думаю. Я сказала: просто хочу, чтобы вы перестали со мной взаимодействовать. А он мне говорил о том, что с этим делом могут быть проблемы и что видеокамеры в Беларуси сейчас обрабатываются, а тех, кто в 2020-м участвовал в протестах, находят по лицам, а это 342-я статья…» – рассказывает Ольга.
Следователь сам посоветовал девушке уезжать из страны, «если есть такая возможность». Был ли этот совет искренний, Ольга не знает. Возможно, закрыть дело, заведенное против тех, кто «писается», теперь будет легче. Судиться же с ОМОНом в современной Беларуси – дело гиблая.
«Этого нельзя отпускать, оставлять»
«То, что сейчас происходит в Беларуси, похоже на геноцид. Это геноцид. И мне кажется, это даже ужаснее, чем в Украине, ведь свои идут на своих. И непонятно – зачем. Там к тебе не относятся как к полноценному человеку. И после тюрьмы у меня параллели с отношением к евреям, к Холокосту», – говорит Ольга Степаненко.
Она только месяц в Варшаве. У нее еще нет постоянного жилья. («Здесь все так легко, все приятно. Мне даже сложно все это принимать, так как я привыкла к трудностям, которые в Беларуси стали нормой…»). Гуляет по городу, заходит в местные костелы. Продолжает верить, что мир можно изменить и спасти медитацией. Но не только. У нее есть идея создать «Архив Ольги Степаненко», вроде архива Рингельблюма из Варшавского гетто.
«Этого нельзя отпускать, оставлять. Если за причиненные страдания никто не понесет ответственности, зло будет продолжаться. Я уверена: надо искать новые способы, чтобы наладить жизнь в нашем регионе», – говорит моя собеседница.
У нее глубокие голубые глаза и маленькая татуировка птички на внутренней стороне запястья левой руки – с отрубленной фалангой среднего пальца. Про птичку говорит: руна факела, которая означает «настоящий путь».
Девушка несет в себе много света и теплоты. И много боли. С ней легко молчать (или шептаться), стоя в полупустом варшавском костеле.
«Здесь правда лежит сердце Шопена?» – спрашивает.
«Правда, – говорю. – Как связка материального и духовного». И мы с пониманием улыбаемся друг другу.
Насчет материального. Беларусы во время сбора, организованного фондом BYSOL, менее чем за неделю собрали для Ольги 2000 евро на жилье в Варшаве. А чтобы поддержать ее морально, пишите нам: у нас есть контакт девушки.
Дмитрий Мирош /ММ belsat.eu
