«Разжижение цемента». Социолог Андрей Вардомацкий о том, как коронавирус меняет Беларусь
Международная группа учёных из 12 ведущих университетов мира, включая Гарвард и Кембридж, проводит исследование того, как жители разных стран реагируют на эпидемию коронавируса. В период с 20 марта по 6 апреля на вопросы анкеты ответили 110 968 человек из 58 стран (3300 – из Беларуси). Это крупнейшее международное социологическое исследование по тематике коронавируса. Андрей Вардомацкий, руководитель Белорусской аналитической мастерской, официального партнера исследования в Беларуси, рассказал «Белсату» о том, как наша страна вошла в эпидемию и какой выйдет.
Что рассказал о нас этот опрос?
Сразу надо сказать, что когда мы рассуждаем, анализируем и описываем коронавирус в мире и в Беларуси, то имеем дело со стремительно мчащимся потоком, протекающим сквозь пальцы. С 20 марта прошло уже целое столетие. Когда в Варшаве люди «хаваліся ў бульбу», то в Беларуси еще нет. К настоящему моменту ситуация могла поменяться. Это скорее фотография момента вступления Беларуси в пандемию.
Во-вторых, исследование проводилось онлайн, поэтому нужно трезво относиться к выборке. Возможно, это была самая недовольная часть общества – то есть, мы сравнили степень недовольства недовольных. Так ли это – покажут проверочные исследования. Сейчас это единственная сравнительная оценка того, как люди во всем мире воспринимают эпидемию и ведут себя во время нее.
Исследование показало, что Беларусь находится вне средних значений по миру. По «сидению дома» белорусы находились на последнем месте среди всех 58 стран, в значительном удалении от остальных. То же самое касается мытья рук и неприсутствия на общественных мероприятиях.
Что повлияло на такое поведение?
Информационно-медийная ситуация. Информация [о коронавирусе] в начале подавалась таким образом, что это не такое значимое явление, на которое надо существенно реагировать. Поэтому в индивидуальном поведении мы видим вещи, которые изображены на графиках.
«Недостаточность реакции правительства» – на втором месте. По уровню доверия мы находились на восьмом месте из 58 стран.
На первоначальных этапах большая степень недоверия к официальным структурам относительно предпринимаемых ими шагов была обусловлена постоянным сравнением Беларуси с тем, что предпринимается у наших соседей, в Южной Европе, в «жестком» Китае и так далее.
Какие результаты опроса удивили вас больше всего?
Во-первых, степень отстраненности Беларуси от основных трендов, которые наблюдаются. Да, было понятно, что реакция идет по-иному, но я не предполагал, что до такой степени.
Во-вторых, очень разная реакция общественного мнения на действия правительства и на самоорганизацию общества. Если действия правительства белорусы оценивают иначе, чем большинство стран, то действия общества – в среднемировых границах.
Также меня удивило расположение в одном кластере традиционно различных стран. Например, недостаточность реакции правительства жители Беларуси оценивает так же, как жители Соединенных Штатов. Но по большому количеству параметров мы все-таки находимся рядом с Россией.
В большем тренде находится Украина: она занимает срединные позиции. Все-таки реакция властей этой страны была более сходной с реакциями других стран.
Беларусь же все время находится либо на первых, либо на последних местах.
Что касается индивидуального поведения, жители Беларуси в гораздо меньшей степени выполняли рекомендации по «избегающему поведению» – самоизоляции, выдерживании социально-физической дистанции и так далее.
Обычно эксперты, наоборот, хвалят самоизолирующихся белорусов.
Впечатление о самоорганизации общества создавалось на фоне информации в официальных медиа. Когда с экрана говорят о легком дождике, а вы выходите в резиновых сапогах, плаще и с зонтом, вы сразу видны. Если говорят про шторм и град, а вы выходите в плаще и резиновых сапогах, это будет естественно – и на вас даже не обратят внимания. По сравнению с информационным фоном даже ростки избегающего поведения воспринимаются как большие деревья.
Можно ли сравнить это с тем, что за 26 лет правления Лукашенко люди привыкли бежать в обменник, когда их призывают этого не делать?
В Беларуси всегда присутствовал феномен «параллельных обществ»: среднестатистический белорус живет одной жизнью, верх – другой. Сейчас эта параллельность усилилась.
Традиция эта более длинная, [чем Лукашенко]: были первые дни Великой Отечественной в борьбе с паникерами, был Чернобыль. В 1986-м ничего не говорилось, а я узнал об этом лично от своих однаклассников, которые работали в университете. Когда я с рюкзаком собирался выходить в речной поход по Припяти, они позвонили и сказали: «Андрей, сиди дома».
Сейчас не нужно иметь знакомых в институте физики, министерстве здравоохранения или эпидемиологическом центре. Человек может все узнать из интернета, сидя дома в трусах и нажимая кнопку.
Разница между официальной подачей и другим информационным пластом стала виднее и быстрее преодолевается. Официальную парадигму нельзя держать слишком долго, если она сталкивается с другой информацией из сети. Во время Чернобыля можно было – потому что не было таких технических возможностей. Во время расстрела рабочих в Новочеркасске в 1962 году в соседнем Ростове не знали об этом. Сейчас такое невозможно.
Сейчас народ сам производит информацию, сам ее потребляет и на ее основании строит свое поведение, которое отличается от того, что предлагается с официального экрана.
Общество адаптируется к новой ситуации гораздо быстрее, чем государство: люди сами шьют маски, приносят еду медикам, собирают приличные деньги на краудфандинговых платформах. Под давлением этого официальная информация также меняет тональность, интенсивность и содержание, а поведение государства становится другим. Страной впервые управляет народ, а не наоборот. Даже то, что было во время протестов тунеядцев, не сравнимо по масштабам с тем воздействием, которое общество оказало на государство сейчас.
Примеров изменений – несколько. Во-первых, это поведение Костела и Церкви (накануне пасхальных праздников они попросили верующих остаться дома. – Прим. «Белсат»). С большей степенью самостоятельности постепенно действует здравоохранение. Под самостоятельностью я подразумеваю определенную независимость и дистанцию между официальной риторикой и реальным поведением социальных институтов. Начало учебы в школах пошло по формату, задаваемому родителями, а не Министерством образования.
Следующий пример – действия вертикали. Впервые на уровне районов принимались более самостоятельные решения. Иллюстрация этого – расхождение по цифрам в Докшицах. (17 апреля начальник Главного управления по здравоохранению Витебского облисполкома Михаил Вишневецкий рассказал, что в Докшицком районе зарегистрировано 72 больных коронавирусной инфекцией, а несколькими часами позже министр здравоохранения Владимир Караник заявил, что 20. Позже Минздрав сообщил, что министр имел в виду количество коронавирусных пневмоний, а не носителей вируса. – Прим. «Белсат»)
Происходят перемены на идеологическом уровне. Первый звоночек – статья [Евгения] Прейгермана о том, что «давайте жить дружно». Это произошло сверху. Я не говорю про круглый стол, но это шажок в ту сторону. Евгений транслировал телодвижения власти, которых раньше не было.
Смысл статьи – не в содержании, а в самом факте появления. Ее социально-структурный смысл в том, что видно, как под воздействием мягкой силы общества меняются стратегические управленческие решения, как сдвигается система. Мы наблюдаем разжижение цемента.
Социальное пространство Беларуси движется от абсолютного бетона, где все элементы находятся только в том месте, где желает первое лицо, к более живой массе, в которой отдельные элементы более самостоятельны. Но разжижение не означает ослабление. Наоборот: подвижный организм более живуч. Неполностью надутое колесо по неровной дороге будет ехать лучше.
Сохранится ли это состояние после эпидемии?
Мой ответ будет трагическим. Разжижение будет прямо пропорционально количеству ежедневных случаев заражения коронавирусом.
Вирус не только разрушает индивидуальный, биологический организм человека, но также коррозирует неадаптивные социальные системы. Дело не в том, что идеальным является общество без кризисов – такого не бывает. Все общества проходят кризисы. Разница в том, как они это делают, какая у них степень адаптивности и сопротивляемости. В Беларуси они растут.
Денис Дзюба belsat.eu
