«Не знаю, как после победы мы будем жить с этими людьми». Беседа с Анастасией Шпаковской
Актриса и солистка группы «Naka» Анастасия Шпаковская активно включилась в политическую жизнь страны, уже уволилась из государственного театра имени Горького и вместе с детьми уехала из страны. Мы поговорили с Анастасией о причинах отъезда, увольнении из театра, неизданном альбоме, пробуждении нации и о том, куда после победы протеста денутся чиновники.
– По какой причине вы были вынуждены уехать из Беларуси?
– На меня оказывалось давление, но поскольку в стране остались мои родные и близкие, я не могу сказать что-то более конкретное. Можно понаблюдать, что я делала с конца мая, и сделать вывод, что это за давление могло быть, когда я в итоге одна с двумя детьми тайно уехала с родины. Друг, который нас перевозил, до последнего не знал, что это будем именно мы. На вопрос пограничников сказали, что едем отдыхать, но сложностей и не могло возникнуть: все было направлено на то, чтобы я уехала.
– Как и где вы сейчас поселились?
– Мы сейчас в Киеве. Учитывая, что я вынуждена была уволиться из театра, бросить свой дом, собаку, кошек и морских свинок, конечно, мне скучно. Но благодаря друзьям мы быстро решили бытовые вопросы. Я до сих пор получаю запросы по концертам, но петь не могу, мое творчество сегодня – это акции. К тому же занимаюсь социальной деятельностью – помогаю белорусам, которые тоже здесь оказались, и делаю проект первой в Киеве белорусской онлайн-школы. На базе среднего образования в ней будут изучать белорусский язык, литературу и историю. И углубленно – английский и программирование. Этой работой я сейчас и спасаюсь, вне родины она дает мне ощущение, что я вообще существую.
– А где сейчас учатся ваши дети?
– Именно они и подтолкнули меня к созданию школы. Сейчас они учатся дистанционно, и мне кажется, это учеба лучше, чем была в школе в Минске. Я имею в виду и саму образовательную программу, и социальные обстоятельства, в которых мои дети больше не являются экспериментом Министерства образования и пропаганды.
– Что вас подтолкнуло к увольнению из Русского театра?
– Я была углублена в политические события уже с мая, и после случившегося в послевыборные дни организовала встречу с коллегами. Я объяснила им свою позицию, но не все смогли меня даже понять. Я уже тогда предупредила, что буду увольняться, так как не представляю, как сейчас могу работать в государственном учреждении. Уже не говорю о том, что я не могу петь, танцевать и делать что-то развлекательное. Тем более непонятно для кого: нормальный человек сейчас не пойдет в такой театр, каким он был до сих пор. Развлекаться сейчас – это для «ябатек». Полгода назад я бы не поверила, что могу уволиться: это же мой театр и мои двадцать лет жизни. А после августовских событий решение было принято мгновенно. Думаю, это был правильный шаг. Зная, например, что Руслан Чернецкий ведет «лукашистские шабаши», я не представляю, как бы вышла с ним на одну сцену и играла любовь.
– Вы думаете, артисты искренне присоединяются к провластным мероприятиям?
– Если говорить о Руслане, он давно вел какие-то баллы у нашего бывшего «типа президента», но тем не менее держался нейтральной позиции. Может, ему пообещали медали или деньги – как человек, привязанный к бумажкам и званиям, наверное, он выбрал себе такой путь. Я не понимаю, как государственная машина из нормальных людей – а он был нормальный, я знаю Руслана лет пятнадцать – делает биороботов. Это очень страшно и противно наблюдать.
– Вслед за вами кто-нибудь уволился?
– Нет.
– А какие в театре были настроения, например, во время истории с Купаловским?
– В Русском много адекватных людей, но простое человеческое бытовое, видимо, взяло свое. Люди уже полтора года в связи с ремонтом по сути не имеют работы и получают какие-то символические деньги, чтобы не умереть с голоду. Они не могут позволить себе потерять те 200-300 рублей в месяц, а идейно не настолько углублены в события. По-человечески я их понимаю, но если ты хочешь что-то изменить, ты не думаешь, что будешь есть и где одеваться. На примере Купаловского мы видим, как легко это решается, нужна только консолидация, а у нас все чувствуют себя обособленными единицами. Я верю, у купаловцев фантастические перспективы – они могут работать в Вильнюсе, их приглашают в Киев и в Варшаву. Нечего цепляться за здание. Надеюсь, если мы победим, я присоединюсь к ним как к близким по духу.
– Вы из-за коронавируса и последних событий так и не выпустили альбома. Что с ним сейчас?
– Да, должны были выпустить уже в августе. Он сейчас на паузе. Мы его обязательно сделаем, но это будет уже не тот альбом, который планировался. Его нужно будет переосмыслить, добавить новые песни. Группа «Naka» со мной останется – это же не государственный театр. Просто сейчас не самое благоприятное время для такой работы. Жить творчеством группы, как это было всегда, сегодня для меня сложно.
– Вы почувствовали поддержку в связи с увольнением и вашим отъездом?
– Почувствовала, меня вообще впечатляет человеческая энергия в стране. Есть, конечно, и негативная сторона– троллинг и пропаганда, но я никогда в жизни так не верила в белорусов. Посмотрите на светлые, образованные, красивые лица на мирных шествиях (на «шабашах» и тайной инаугурации мы видим лица другого вида). Если их мощь и достоинство закатать в асфальт, это будет трагедия для всей Европы, поэтому не только белорусам нужно бороться за эту свободу. Я верю, мы станем большой нацией.
– А если действительно протест закатают в асфальт, что будет с Беларусью?
– Я не рассматриваю такого варианта. Мы победим, вопрос только времени и жертв. Если Лукашенко будет поддерживать путинская Россия, жертв будет много, а время затянется. Поэтому белорусы должны внимательнее отнестись к позиции Тихановской, которая не хочет идти в контры с Путиным. Это важно – дать России понять, что мы не враги, а соседи, и что у нее есть альтернатива, кого поддерживать. Если мы начнем с разных сторон давить на Путина, есть шанс, что его режим не станет поддерживать режим Лукашенко. Я наблюдаю волны возмущения, когда кто-то более-менее лояльно относится к Путину, особенно в Украине, где его имя служит лакмусовой бумажкой. Но мы должны понимать, что именно благодаря Путину Лукашенко чувствует себя сильным и совершает свой геноцид.
– Как вы для себя объясняете упорное держание Лукашенко за власть?
– Я даже не хочу обсуждать поведение этой субстанции. Я вижу просто больного на голову, поэтому это как обсуждать поведение пациента «Новинок». В психиатрии есть термин «втягивание в бред» – мы пытаемся разобраться в том, что не может понять нормальная голова. Здесь вспоминали его первую инаугурацию рядом с бело-красно-белым флагом: уже тогда было видно, что это не человек – у него такие глаза, он стоит со своими усами. Я думаю, как жить тем, кто привел к власти это существо? Это могла бы быть такая страна, мы могли бы так жить, а сколько человеческих жизней не было бы загублено и сломано. Это даже представлять ужасно. Мы оказались в трагедии. Это не тот человек, который сбежит в Ростов – он будет сидеть до конца и топить с собой своих прислужников. Нет места на земле, куда бы он мог сбежать от того, что натворил.
– Насколько у нас большая разница между обществом и властями?
– Я не знаю, как после победы мы будем жить с этими людьми, куда омоновцы и свиные рыла чиновников денутся. Надеюсь, далеко с глаз. Они все даже выглядят, как братья действительно от одного отца. Ректор Академии искусств и министр культуры – как мать и сын, Караник – некий мультяшный персонаж. И там все такое. Такие люди нами управляют – видишь лицо и чувствуешь как минимум недоверие. Не знаю, куда они денутся, и это на самом деле не наша проблема – пусть они думают, куда денутся за все свои поступки.
– Как для вас белорусы открылись за последние месяцы?
– Я не ожидала такого пробуждения. У меня есть песня «Zombie nation, it’s my generation»: после 2010 года или 2015-го мне казалось, что белорусы – молчаливая, сонливая, равнодушная зомби-нация. А во время нынешней предвыборной кампании я была в инициативной группе, собирала подписи и много чего делала – я видела, как пробуждаются лица у людей всех возрастов и профессий, что нас становится все больше и больше. Это очень вдохновляет и восхищает, причем не только белорусов – я даю по три-четыре интервью украинским СМИ каждый день.
– Вы сказали, сейчас не до развлекательного искусства. Но культура должна участвовать в протесте. Каким искусство должно быть сейчас?
– Сейчас даже более широкое поле для деятельности, это целый космос – любые акции, пение, танцы. Раньше с темами у нас было сложно – болото и болото. А сейчас для творцов просто золотое время, к тому же они почувствовали свободу, даже если рискуют оказаться за решеткой. Талант вообще нельзя заключать лукашенковским режимом. Без творчества, конечно, не было бы того, что мы имеем. Если после победы мы выспимся и отдохнем, сможем проанализировать, как это все работало на протест – будет тема не для одной диссертации.
– Вы хотите, чтобы ваши дети росли в Беларуси?
– Обязательно, в свободной Беларуси.
– Как думаете, когда сможете вернуться?
– Сразу, как уйдет Лукашенко. Либо его уйдут.
Разговаривала Ирена Котелович/МВ belsat.eu
