На берлинское мероприятие Ночь нерасстрелянной поэзии (или расстрелянных поэтов – кому как больше нравится) я отправилась намеренно с опозданием. В афише было обозначено какое-то бесконечное количество как мертвых поэтов, так и живых. Часик грустных стихов я еще как-то выдержу, а вот два или три часа – это уж слишком, это для сильных, извините.
Поход на это мероприятие я на самом деле представляла как некий свой беларусский эмигрантский долг. Ради веселухи – другие мероприятия, это я накануне сходила на премьеру фильма знаменитой феминистской порнорежиссера Эрики Люст в рамках Берлинского порнофестиваля. Нерасстрелянная поэзия – это для грусти, грусти при этом не одинокой, а коллективной. Как для меня, компанию для безудержной радости и веселья найти гораздо проще, чем кого-то, с кем можно качественно погрустить вместе, оплакать несбывшиеся надежды и которые уже пора отпустить в воздух, чтобы они там растаяли и больше не дразнили своей недостижимостью.
Параллели между тогдашней и нынешней исторической реальностью были заметны всем – даже тем, кто уже нормально так накидался (может, поэтому и накидался). Как 86 лет там государство совершало насилие, так и сейчас. Все это настолько похоже, что хочется схватиться за голову и пронзительно закричать в экзистенциальную бездну: ну неужели это возможно? Неужели это повторяется? Что это за идея такая, в которую ты веришь, что это за культура такая, какой ты служишь, а в ответ получаешь пытки, издевательства, унижение, смерть? Стоит ли оно того? Не лучше ли было всем этим юношам подчиниться системе, слиться с большинством, не настаивать, не говорить правды, остаться живыми?
Ага, расскажите это нынешним политзаключенным! Наверное, не лучше, если они сделали противоположный выбор. Так мы, наверное, и не узнаем, для кого это был на самом деле выбор, а для кого – случайные обстоятельства. Ведь писал кто-то из этих поэтов о случае, когда к нему пришел друг и сказал что-то вроде: «Надо мной черный ворон не пролетит, потому что я политически безупречен». Ворон – это он про НКВД, в нынешних реалиях можем заменить на ГУБОПиК. Прилетел ворон и за ним. За всеми однажды прилетит, ведь такая у ворона (ладно, давайте не обижать птицу) у ГУБОПиКа задача – уничтожать живое в пределах досягаемости и вселять страх. Так себе работа, если честно. Или это стиль жизни?
Глубокая скорбь мероприятия скрывалась не только в исторических параллелях, но и в напоминаниях о хрупкости человеческой жизни, обо всех войнах, следующих за окном, об идеях, в которые верят настолько сильно, что ради них начинают первыми убивать… Многие из этих расстрелянных поэтов не оставили после себя ни одного поэтического сборника – либо только что-то очень маленькое. По чьим-то произведениям были поставлены спектакли, которые собирали аншлаги, как, например «На Купале» Михася Чарота. Это там впервые прозвучала «Купалінка», от которой уже тошнит, но которая, безусловно, остается символом. Текст пьесы не сохранился. Хочется, чтобы наличие интернета сейчас помогало все от талантливых людей в тюрьмах и вне тюрем собирать, хранить, распространять. И чтобы контент был качественный, и люди на него приходили по доброй воле. И чтобы деньги были на его создание, но и чтобы волонтерить люди не отказывались. И чтобы беларусское сохранялось – но одновременно встраивалось в международный контекст, переводилось, преподавалось. Короче, это была рубрика «Культурные мечты Вики», и еще больше рубрика «Признательность организаторам».
В конце торжества Света Бень своим бодрым голосом напомнила о смерти, которой дождались поэты, – и которой однажды дождемся и мы. Многие заплакали. Катарсис состоялся. Бежим быстрее в бар! Будем чокаться бокалами и радоваться тому, что мы (пока) живы!
Вика Биран / ВК belsat.eu
Редакция может не разделять мнение автора.
