С 2012 года беларусская художественная гимнастика в своем коронном виде – групповых упражнениях – ни разу не поднималась на пьедестал Олимпийских игр. Проанализировать ситуацию мы попытались в беседе с серебряным призером лондонской Олимпиады десятилетней давности и подписанткой письма свободных спортсменов, дипломированным психологом Натальей Лещик.
– Я сейчас в Финляндии. Почти два месяца жду визу в другую страну, где для меня уже есть работа тренера, где меня ждут. То есть планы пока очень неопределенные, так как неизвестно, каков будет результат.
– Я пригласил вас на беседу как первую и единственную представительницу беларусской художественной гимнастики, которая открыто выступила против насилия и беззакония в Беларуси. Но вы ответили, что не единственная и не первая. Кого имели в виду?
– В первую очередь это, конечно, Мелитина Станюта, которая также подписала письмо Свободного объединения спортсменов. Еще я беседовала с Верой Давидович. Она уже долгое время живет в США и там активно сотрудничает с беларусской диаспорой. Хорошо известна Евгения Павлина, которая в Великобритании и тоже очень переживает за Беларусь, старается чем может поддерживать соотечественников. Кроме них, есть еще ряд гимнасток, подписавших письмо за честные выборы.
«Что приходит на память – ужасная усталость»
– Вспоминаете ту лондонскую Олимпиаду-2012, когда после квалификации шли третьими, но в финале в драматической борьбе отвоевали серебро у сборной Италии?
– Что приходит на память сначала – это ужасная усталость. Во время первого вида у нас была небольшая ошибка (у Марины Гончаровой немного выскользнул мячик), и я, как могла, успокаивала коллегу. Мы впервые в жизни даже понюхали нашатырный спирт, которым нас старались обезопасить от полуобморочного состояния. И удалось. Пошли показывать свой максимум.
– Почему сразу после Олимпиады решили закончить активные занятия спортом?
– У меня была травма спины, образовались несколько межпозвоночных грыж, одна из них сильно давила на нервный корешок. Я никогда не думала, что закончу так рано, всегда рассчитывала, что буду тренироваться до «пенсионного» гимнастического возраста. Но перспектива получить инвалидность, естественно, не прельщала.
– Вы имеете связи со своими тренерами?
– Да, с моей первой учительницей Ириной Дамбровой, которой я очень благодарна.
– Казалось, для высокой и пластичной гимнастки самый верный путь после карьеры – в модельную школу. Не пытались?
– Немного пробовала. Я занималась в школе Нагорного. Да не один раз. Но мне было немного скучно просто ходить по подиуму. Да еще так долго. Не хватало рвения после координационного вида спорта. Думаю, я немного отличалась от модельных параметров.
– Вы говорили в прежних интервью, что девочки-гимнастки – в очень жестких условиях. Тренеры иногда доводят до слез отчаяния. Почему именно на территории бывшего СССР учителя считают, что только через окрики, а иногда и унижения спортсменки способны достичь успеха? Имена, как и методы «жесткой руки» Ирины Дерюгиной, Ирины Винер хорошо известны тем, кто близок к художественной гимнастике.
– Для меня тоже большой вопрос, почему не хотят поменять этой системы. Мол, и нас били, и мы шли этой тропинкой 40 лет, поэтому и будем так делать впредь. Зачем что-то менять, если есть хорошо проверенный вариант. И когда был результат, то его можно достигать только так. Но ведь достаточно и различных научных исследований, как воспитать гимнастку высочайшего уровня. И результат там выходит гораздо лучше. Только если ты попробуешь предложить в этой системе что-то альтернативное, система тебя, скорее, проглотит, чем тебе удастся что-то изменить. Хотя именно моя первая тренер Ирина Дамброва была как раз вне этого и также сумела заложить необходимую базу в предстоящую призерку Олимпийских игр. Мое детство было другим: меня не били, не унижали. К сожалению, люди – и не только в спорте – часто ставят знак равенства между насилием и дисциплиной.
Покричать, унизить, даже побить – это легче, чем собраться, сдержать свои эмоции и подумать, как еще можно объяснить ребенку, что-то показать спокойно. Даже если это сотый раз. Проще повысить голос, чтобы девочка в шоке перестала что-то делать, а потом исключительно на страхе знала, что этого движения ни в коем случае допустить нельзя. Но ведь это больше устрашает, чем вдохновляет. Нереально надеяться, что девочка будет иметь сильный характер и не заметит всего морального и физического давления ради достижения цели. Разумеется, это сказывается на гимнастках. Я только за то, чтобы не показывали результат только ради результата, а чтобы мы могли его достичь нормальными, здоровыми способами. Я училась в университете, читала научные статьи, тренировала детей и знаю, насколько трудно им все объяснить, но это не повод начать бить и унижать. Мне кажется, существует просто нежелание делать как-то по-другому.
«Было такое правило, что если ты пожалуешься, то будет еще хуже»
– Тренеры западных школ художественной гимнастики работают не так?
– Когда после окончания активной спортивной деятельности я проводила сборы в Эстонии, Швеции, Финляндии, то видела это своими глазами. Другое хотя бы в том, что над спортом не царит государство. Там клубная система, там самообеспечение. В них ярко подается защита детей от насилия. Если девочка заявит, что ее побили или еще как-то обидели, то это приведет к очень серьезным последствиям, вплоть до привлечения полиции. Законы работают, и никто никого не покроет.
– Но ведь у нас молодая особа как только пожалуется, то сразу рискует быть удаленной вообще из художественной гимнастики. Поэтому страдают они, страдают родители.
– Действительно. Было такое правило, что если ты пожалуешься, то будет еще хуже. Поэтому я вообще не видела такого, чтобы родители приходили и разбирались с тренерами. Сейчас, как мне кажется, ситуация немного меняется, потому что меняется и поколение этих самых родителей. И теперь больше вероятности того, что они будут защищать своих девочек. Можно допустить, что и тренеры меняются. Хотя, по моему мнению, эта система настолько глубоко укоренилась, что пока ничего кардинально не сдвинется. Мол, мы разберемся, но отношения в действительности останутся теми же. В цивилизованном мире это абсолютно неприемлемо.
– И вы однозначно решили, что в этой системе тренером работать не будете…
– У меня никогда не было иллюзий, что у нас все хорошо, все работает. Ближе к 2020 году я стала внимательнее следить за политикой, хотя раньше почти не принимала участия в электоральных кампаниях. Разве что один раз приняла участие в выборах депутатов. И однажды от университета нас свезли на всебелорусское собрание. Тогда все время ловила себя на мысли, что теряю время напрасно. Что ничего не изменится, что нет никакой пользы и мне просто приходится отбывать время, так как меня направили от университета. Мне было это абсолютно не интересно.
– Во время крымских событий, отвечая на насильственное присоединение полуострова к России, украинская поэтесса Анастасия Дмитрук написала стихотворение «Никогда мы не будем братьями». Помните? «Никогда мы не будем братьями ни по родине, ни по матери. Духа нет у вас быть свободными – нам не стать с вами даже сводными». Так вышло, к сожалению, что и мы, беларусы, можем такое сказать даже в отношении наших соотечественников, которые поддержали лукашенковский режим с его пытками и убийствами. Теперь, выходит так, что поддержали и войну. Как нам после этого жить с ними? Ваше доброе сердце способно понять и простить?
– Трудно дать на этот вопрос однозначный ответ. Сейчас мы представляем одно, а как изменится ситуация, то, может, и поменяем свое мнение. Поэтому никто даже теоретически не спрогнозирует, как будет потом, после освобождения Беларуси. Мне кажется, что я способна понимать других людей. Особенно тех, кто имеет в себе силы раскаяться и осмыслить, что он сделал. Но у меня преобладает желание прежде всего смотреть на себя, что я сделала хорошего или неправильного в этой жизни, а потом только, когда чувствую силы еще на что-то, выхожу во внешний мир. Поэтому я не слежу за жизнью других, кто поддержал режим. Я просто стараюсь окружать себя людьми, с которыми у нас одинаковые ценности. Уверена, что нужно всегда начинать именно с себя. И если кто-то пожелает пойти на контакт, я дам возможность попробовать быть услышанной. Сама вряд ли буду искать такого разговора. И со временем ничего не изменится.
Александр Путило / АА belsat.eu
