«В стране действует необъявленное военное положение». Юрист – об абсурдных приговорах
После выборов 2020 года судебные решения в Беларуси стали более суровыми и даже абсурдными. Гражданам дают огромные сроки и сутки за участие в митингах, граффити на асфальте, надписи на одежде и даже за белые листы на окнах собственных домов. Мы cпросили Михаила Кирилюка, юриста, ответственного по вопросам юстиции Народного антикризисного управления, почему, по его мнению, так изменились решения судей.
– Михаил, почему, по вашему мнению, сейчас по политическим делам даже за настоящие мелочи дают такие огромные сроки?
– Я уже как-то говорил, что рассуждать о белорусской правоупотребительной практике после августа 2020 года – значит оторваться от реальности. Чтобы нам точно описать явление, нужно рассуждать в парадигме войны. Для хунты это война. С августа 2020-го в стране действует необъявленное военное положение. Можно назвать это гибридным военным состоянием, так как имеются все признаки:
– полный запрет массовых акций;
– полный запрет на выражение любых политических взглядов, за исключением восхваления хунты или трансляции апатии и неучастия в политике (это объясняет задержание политологов и философов, которые явно никаким терроризмом не занимались);
– демонстрационное непропорциональное насилие против тех, кто стремится выразить политические взгляды, несмотря на запрет (из-за нехватки ресурсов первыми хватают тех, кого больше слышно, то есть тех, у кого более широкая аудитория);
– очень срочные и закрытые суды – все это тоже признаки военного времени;
– определение тех, кого нужно поместить за решетку, не по признаку преступления, а по признаку «свой / чужой», что снова характерно для военного положения;
– определение сроков тюремного заключения не по признаку тяжести поступка, а по критерию потенциального вреда, что может нанести противник хунте (этим очень просто объясняются большие сроки журналистам: они популярны, пользуются влиянием в обществе и поэтому потенциально представляют собой большую опасность хунте, чем обычный хулиган или насильник, например);
– квазиамнистия для тех, кто в любой форме согласился сотрудничать с хунтой, например, записал «покаяльное» видео, публично отказался от своих взглядов и таким образом потерял свой авторитет как вдохновитель сторонников смены власти.
– Как это все соотносится с нашим законодательством?
– Законодательство сейчас – это не дело регуляции отношений в обществе, как в обычном государстве, но инструмент для удержания незаконно захваченной власти. Это даже не мое мнение, а докладчика ОБСЕ, зафиксированное в его докладе о положении законности в Беларуси. Еще осенью он написал, что правоприменительная система Беларуси деградировала настолько, что ей нельзя доверить расследования преступлений против человечности и должностных преступлений августа 2020-го.
Ради этого международное сообщество будет вынуждено создать международный трибунал. Чтобы понять серьезность этого заявления, нужно знать, что за историю человечества такие трибуналы создавались только четыре раза: дважды по итогам Второй мировой войны и потом по итогам известных случаев геноцида – в Руанде и Югославии. Печальный вывод, на самом деле.
– С сутками за бело-красно-белый флаг и лозунги все понятно, но как так выходит, что сейчас сажают людей и за белые листы на окнах, и нейтральные слова на майках?
– И опять же, если рассматривать ситуацию через очки юриста, все совершенно непонятно. Но если посмотреть на нее как на террористическую операцию по вооруженному удержанию власти, то вдруг все складывается.
Никого же не удивляет, если «Талибан» убивает женщин за отказ надеть бурки? Они таким образом достигают своей цели – переформатирования общественного сознания, публичной демонстрации мощи. «Талибан» ставит все население перед непростым выбором: либо публично признай нас властью, либо умри. Все отличие белорусской хунты от «Талибана» – белорусская хунта убивает не массово, а искусственно; у «Талибана» есть религиозное и идеологическое обоснование своих действий, а у белорусской хунты нет, кроме «Лукашенко правит вечно». А цели и средства (насилие, устрашение и террор) – одинаковы.
Эту же цель обслуживают и в местах заключения. Уже давно понятно, что это не «эксцесс исполнителя», а системная, поставленная на поток работа устрашения людей от попыток высказать мысль против хунты.
– Известно, что политические дела были в Беларуси и до событий 2020 года, но тогда все было менее сурово. Почему так, и можете ли сравнить подобные дела раньше и сейчас?
– Да, политические дела были и раньше, насилие при задержании политических было и раньше, но в 2020 году произошел такой переломный момент. Много людей употребляют выражение «жизнь разделилась на периоды до и после», и я как юрист согласен с ними. Для белорусской фемиды жизнь также разделилась на периоды до и после. Могу определить следующие критерии:
– существенно увеличен масштаб насилия, его организованный, спланированный и системный характер;
– появилась индульгенция на все должностные преступления;
– активное использование суровых статей за «преступление в мыслях» – государственную измену, сговор и т.д.;
– отказ от прошлых попыток «сделать черное дело красиво» (речь о фальсификации доказательств и каком-то псевдоюридическом обосновании), которые раньше тщательно делались ради имитации законности для соратников и нейтральных граждан: теперь от исполнителя достаточно просто подписать протокол или приговор, и уже не существенно, какую чушь они поместят и как будут воспринимать ее граждане Беларуси или международное сообщество (хорошим примером здесь может быть «остановка „Боинга“ Протасевича» и организация нелегальной миграции);
– невероятный до сих пор уровень языка ненависти в государственных СМИ и откровенная пропаганда насилия в сторону оппонентов хунты;
– уничтожение даже не оппозиционных организаций, а вообще любых общественных сообществ и учреждений, объединенных по любому признаку, кроме лояльности хунте;
– демонстративное уничтожение не только политических свобод, а даже частной жизни (на улице могут отобрать телефон и проверить Telegram, могут зайти в квартиру и поискать Белорусский национальный флаг).
– Чем это все вызвано?
– На мой взгляд, такая качественная смена подхода вызвана усиленным страхом потерять власть. Если раньше цель удержания власти достигалась минимальным уровнем насилия, и оно было направлено в сторону сознательных оппонентов, то сейчас цель ставится шире.
Хунта видит, что белорусы относятся к фальсификации выборов в 2020 году иначе, чем в прошлые годы. Внутренней легитимности почти что нет. Если раньше аргумент «если не Лукашенко, тогда кто» неплохо работал, то теперь, с приходом в политику Бабарико, Цепкало и Латушко, стало очевидно, что альтернатива есть.
В условиях утраченной легитимности, чтобы продолжать удерживать власть, хунта видит необходимым запугать почти каждого белоруса.
И это для нас показатель не силы, а слабости, ведь законно избранный президент в терроре не нуждается. Поэтому, на мой взгляд, нам, белорусам, не нужно позволять этим жутким новостям парализовать наш разум и привести к мысли, что все потеряно: если хунта считает угрозой для себя даже детский хоспис – это для меня критерий того, как они сами воспринимают уровень поддержки обществом.
Фото обложки: TUT.BY
ВК/MB belsat.eu
