1 октября 2022 года Дениса Князева, сильно избитого сотрудниками ГУБОПиКа, перевели с Окрестина в СИЗО №1 на улице Володарского и бросили в камеру 92. Через некоторое время он услышал в коридоре голос «продольного»: «Беляцкий, на выход!» В разговоре с «Белсатом» Денис Князев рассказывает, как удавалось связываться и о чем разговаривали с нобелевским лауреатом и политическим заключенным Алесем Беляцким на Володарке. Пытались общаться и через «тюремный телефон» – канализационные трубы умывальной…
Денис Князев известен отчасти как политический заключенный, которого сдала ГУБОПиКу бывшая сожительница и мать его дочери. История доноса женщины была столь притягательна для СМИ, что, по мнению самого Дениса, затмила то, что происходило потом с ним самым: избиения, пытки, суды, «химия» и бегство.
Свои «адские воспоминания» Князев собрал в отдельный рассказ (здесь мобильная версия), который писал более трех месяцев уже в безопасности.
В тексте – всё по порядку:с момента задержания, когда Дениса избивали на глазах у маленькой дочери Есении 10 человек, вооруженных автоматами, вплоть до тайного отъезда из Беларуси. А между этими событиями – ужасы Окрестина, встречи на Володарке, пытки холодом в ИВС Минского района, где отбывал 30 суток уже во время «домашней химии».
«Беляцкий, на выход!»
Рассказ Денис Князев заканчивает перечнем политических заключенных, с которыми встретился в тюрьмах. И номер 1 в этом списке – правозащитник и нобелевский лауреат Алесь Беляцкий, с которым Князев почти ежедневно в течение двух недель разговаривал на Володарке, оставаясь в разных камерах. Как это было?
«1 октября 2022 года меня бросили в камеру 92 в женском корпусе на Володарке. Когда утром я услышал “Беляцкий, на выход!”, а потом услышал скрежет ключей, понял, что Алесь Беляцкий – в соседней камере, слева от моей. Ясно, что я знал его, следил за его деятельностью и творчеством. Но я был первый раз на Володарке и не представлял, как с ним можно связаться. Люди посоветовали постучать в стену.
Я удивился, что Алесь сразу откликнулся. Крикнул в форточку: “Вылезай, поговорим!” Он уже знал, как все там можно и нужно делать», – вспоминает Денис Князев.
Камеры Князева и Беляцкого (91-я или 93-я) были в подвале тюремного корпуса, окна выходили на забор. Если залезть на второй ярус шконки, открыть форточку и говорить, то человек в соседней камере тебя слышит через свою форточку. Единственное, что нужно было быть очень бдительными и следить за глазком, чтобы не застукал «продольный». Попробовали общаться и через канализационные трубы умывальника – так было бы безопаснее.
«Пробовали. Но не было слышно. И он пытался. Но мне кажется, что в 92-й камере трубы сделаны как-то по-другому. Поэтому через трубы не удалось», – объясняет Денис.
Князев проходил по делу по ст. 342 УК. В СИЗО № 1 пробыл до суда три месяца в четырех разных камерах. В четырехместной под номером 92 сидел две недели. Алесь Беляцкий был на тот момент на Володарке уже больше года.
«И вот эти две недели мы разговаривали ежедневно. Говорили обо всем. Я сначала поблагодарил его за то, что он продолжает бороться. Спросил, как он держится. Он ответил, что все нормально: дети уже взрослые, жена в безопасности. Сказал, что это был его выбор. Он стремился к свободной Беларуси, делал все ради этого и сейчас продолжает делать. Алесь очень оптимистичный. И сильный», – рассказывает Денис Князев.
Сало для нобелиата
Напомним, что события происходили в начале октября. 7 октября 2022 года Алесю Беляцкому присудили Нобелевскую премию. По словам Дениса, правозащитник узнал об этом из телевидения, так как в его камере был телевизор (не уточняет, узнал в день объявления победителя или, может, позже).
Князев был, наверное, первый, кто поздравил Алеся Беляцкого вживую с этим событием. Полушутя намекнул ему во время разговора, что теперь, с такими деньгами, его жене будет, наверное, легче поддерживать его. На это нобелевский лауреат заметил, что премию может забрать только он – после освобождения. А значит, надо терпеть и ждать.
Как вспоминает Денис, отношение сотрудников тюрьмы к Алесю Беляцкому и после его награждения премией было такое же, как и к другим политзаключенным (вообще знали ли вертухаи, к кому стучатся в камеру?). Обращались к нему по фамилии («Беляцкий, на выход!»). А вызывали несколько раз в день. «На кабинеты», как говорит Денис. Это был период, когда правозащитник знакомился с материалами дела.
«Я спрашивал его, почему он ходит туда так часто. И он говорил, что там в деле 268 томов [в деле против «Весны», по словам правозащитников, было 284 тома]. И рассказал, что просил их все перевести на беларусский язык, но они отказали. Мы смеялись над этим, шутили с ним. Конечно же, разговаривали по-беларусски. Говорил, что не успевает всего прочитать и ходит туда, чтобы узнать, что они там про него навыдумывали. Вот так говорил:
Денис, говорит, вы ничего не бойтесь, не волнуйтесь, знайте просто, что вы на стороне добра. Все когда-то закончится, и виновные понесут наказание. Так меня утешал и поддерживал, когда рассказал ему свою историю», – добавляет собеседник.
Алесь Беляцкий был на тот момент в двухместной камере один, но к нему периодически на некоторое время кого-то подсаживали. Беляцкий рассказывал, что среди них были и политические, и неполитические, но все они были нормальные люди – убийц и насильников к нему не сажали.
Тогда в камере Беляцкого «было все». Ему приходило много продуктовых передач («признавался, что не успевает всего съесть»), были книги, газеты, телевизор и такие необходимые в тюрьме сигареты (сам Беляцкий не курит).
«Аж некоторые заключенные обращались ко мне с просьбой, чтобы я попросил у Беляцкого, например, спички. Нам удавалось обмениваться этим во дворике для прогулок», – объясняет бывший политический заключенный.
Вспоминает, как однажды под дверь камеры Беляцкого принесли передачу, а самого узника в то время не было в камере («повели на кабинеты»).
«Возле камеры собрались сотрудники. И один из них с удивлением заметил: “Ни фига себе, сколько сала!” Второй в ответ: “Ты здесь постой, подожди возле сала, чтобы не украли”. И раздался такой стук – это они, видимо, пакет с тем салом на пол поставили. Серьезный такой стук.
Не знаю даже, сколько килограммов там могло быть. Я потом у Алеся не спрашивал об этом, неудобно как-то», – вспоминает Денис Князев.
Эти разговоры с Беляцким на Володарке – один из самых светлых эпизодов из тюремного опыта Дениса Князева. Он не описывает этого в своем рассказе, посвященном черной и позорной действительности его преследования ГУБОПиКом и другими сотрудниками МВД.
Резонанс может навредить
«Вот так благодаря Володарке я разговаривал с нобелевским лауреатом – просто через тюремную форточку. Но встретил на Володарке, на Окрестина и в ИВС Минского района много замечательных и светлых людей, которые попадали туда из-за своих политических убеждений», – замечает Денис.
Среди них называет адвоката и юриста Александра Данилевича (приговорен к 10 годам колонии), фигуранта «дела «Буслы ляцяць» Николая Библиса (8,5 года колонии), журналиста Александра Лычевко, дальнобойщика Дениса Кравчука, парня из Сморгони Александра Рукойтя и многих других.
«Для меня каждый человек из этого перечня не просто строка в списке, а целая история», – отмечает Денис Князев под списком политических заключенных в конце своего рассказа.
Сам Князев получил статус политзаключенного постфактум, когда после 30 суток, на которые его бросили во время отбывания «домашней химии» (его приговорили к 3 годам), уехал из Беларуси и показал правозащитникам доказательства преследования. Он уверен, что резонанс в СМИ и предоставление статуса политического заключенного может вредить задержанным по политическим статьям. В качестве примера приводит случай с другим политзаключенным, которого судили за то же, что и Дениса (ст 342 УК), но о котором писали в СМИ. Его осудили на 1,5 года колонии, Дениса – на «домашнюю химию». И это несмотря на то, что доказательств на того политического заключенного следователи нашли меньше, чем на Князева («в его деле были только несколько снимков, и то без флагов»).
«И людей, которые сидят в Беларуси по политическим причинам, но о которых не знают правозащитники, потому что родственники боятся передавать им информацию или сами политические не хотят резонанса, таких людей много», – утверждает Денис Князев, подчеркивая, что статус политического заключенного больше всего помогает тогда, когда человек уже в безопасности.
На взгляд нашего собеседника, касается это и тех, кто отбывал в Беларуси «домашнюю химию». До последнего времени правозащитное сообщество не придавало официального статуса политзаключенного «домашним химикам». Но прецедент уже имеем.
«Я согласен с тем, что отбыть “домашнюю химию” в Беларуси уже почти невозможно. Когда-то нашел статистику, что люди больше двух лет не выдерживают: 80 или 90 процентов из них едут позже в колонию. И эта статистика касается неполитических. А нам же еще труднее! И сейчас дают как минимум три года», – делится Денис Князев.
Когда его во время отбывания «химии» поместили неизвестно за что на 30 суток в изолятор временного содержания Минского района (потом выяснилось, что сутки «выписал» прокурор), милиционеры говорили Денису, что его «домашняя химия» была просто ошибкой суда…
В кабинете ГУБОПиКа
Факты избиений и пыток, описанные Денисом, задокументированы в Комитете ООН, Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ) и Международном комитете по расследованию пыток в Беларуси. Процитируем только один эпизод.
Действие происходит в кабинетах и коридорах ГУБОПиКа.
«В семи кабинетах я слышал крики людей, которых избивал ГУБОПиК. Один из них отказывался записывать “покаянное” видео. И я слышал, как каждые 5 секунд его били дубинкой, а потом электрошокером. Минута таких пыток – и человек начинал задыхаться. ГУБОПиК сказал мне стать в конце коридора возле шкафа. Они вспомнили, что время обеда, пошли есть…
Затем меня завели в кабинет, в котором мужчина, увидев меня, спросил, зачем ему привели батюшку из церкви. Видимо, ему так показалось из-за моей бороды.
Далее один из них достал из стола огромный черный военный нож, приставил к моей шее и спросил: “Хочешь, побрею тебя?” Я ничего не ответил…
Меня повели в другой, маленький кабинет. Указали на стул, и я сел. Мужчина из ГУБОПиКа объяснил мне, что со мной будут записывать “покаянное” видео. И начал надиктовывать слова, которые я должен был говорить. Мне эти слова не нравились, и я не хотел записывать видео. Поэтому я часто приостанавливался, пыкал, стонал, шептал некоторые слова. Мужчина снова и снова пытался записывать.
В конце концов сдался, отложил свой смартфон, сделал несколько быстрых шагов, чтобы разбежаться, и ударил меня в грудь ногой. Я вылетел из кабинета и чуть не проломил дверь кабинета напротив…»
«Денис Валерьевич, нужно отбывать наказание…»
До задержания Денис Князев работал инженером в частной фирме. Имел дом возле Минска, воспитывал дочь Есению. Был задержан в сентябре 2022 года. Прошел через Окрестина и Володарку. Его осудили на 3 года «домашней химии», но позже вновь бросили на 30 суток в ИВС Минского района. Денис понял, что все равно его ждет колония, и в конце мая 2023 года уехал из Беларуси:
«Когда переехал через границу, просто сел на скамейку на остановке и сидел часа четыре. Это была Литва.
Сидел и не верил, что теперь могу все: разговаривать с друзьями по телефону, читать, слушать музыку… А там я уже готовился к колонии».
Позже получил в Viber и Telegram сообщения из Беларуси: «Денис Валерьевич, надо отбывать наказание, возвращайтесь в Беларусь, вас ждет 5 лет». Он не ответил. Не знает также, заведено ли уже в отношении него новое уголовное дело.
По данным правозащитного центра «Весна», на 19 октября в Беларуси официально признанными политическими заключенными считались 1485 человек. По подсчетам инициативы Dissidentby, в Беларуси 1701 политический заключенный. На самом деле количество может быть вдвое, а то и втрое больше. Правозащитник, лауреат Нобелевской премии, политический заключенный Алесь Беляцкий остается за решеткой 2 года и 3 месяца. Его приговорили к 10 годам колонии усиленного режима. Сейчас он в исправительной колонии № 9 в Горках (Могилевская область).
Дмитрий Мираш / ИР belsat.eu
