Что такое достоинство в плену, и важнее ли оно, чем сохранение жизни? Объясняют бывшие пленные «ЛНР»
Белорусскую политическую заключенную Полину Шарендо-Панасюк недавно наградили украинском Крестом «За достоинство в плену». Но сравнимы ли плен у боевиков на востоке Украины и заключение в Беларуси?
«Белсат» обратился к украинцам и спросил, что сейчас известно о плене в «ДНР» и «ЛНР», и какие советы дают тем, кто может попасть в руки боевиков на востоке Украины.
Как и почему украинцы удостоили белорусскую заключенную
Крест «За достоинство в плену», которым наградили Полину Шарендо-Панасюк, – не государственная награда, а общественная («Знак народної пошани»), ее выдало Всеукраинское объединение «Країна». Глава Общественного объединения «Країна» Александр Сопов – также член рабочей группы Верховной рады Украины по совершенствованию системы наград.
Всего изготовили сто Крестов «За достоинство в плену». Их выдают только после проверки биографии советом (комиссия состоит из трех человек) и получения справки из Службы безопасности Украины. В мире, рассказывает Сопов «Белсату», существует разная практика чествования бывших пленных: где-то выдают знак всем, кто пережил плен, независимо от поступков, а где-то – только тем, кто сбежал из плена, а не был освобожден. Крест для бывших пленных, который дает «Країна», – не за само пребывание в плену и не за самоотверженность, а за то, что человек не предал свою страну и друзей.
Наградить Шарендо-Панасюк решили единогласно: поразились ее речи на суде, «выразительной и в меру жесткой». Сопов говорит, что надеется: условия, в которых содержат политических заключенных в Беларуси, лучше подвалов боевиков «ДНР» и «ЛНР». Но это не значит, что Шарендо-Панасюк не достойна награды, ведь в неволе она отстаивала свою позицию с достоинством.
На вопрос о том, стоит ли в плену сохранять достоинство, не лучше ли прежде всего спасать жизнь, Сопов уточняет: награда не за бессмысленное геройство, не за «метание грудью на амбразуру, когда можно было бросить гранату», а за поведение, за которое не будет стыдно перед потомками.
В плену нет смысла что-то доказывать, так как под пытками выбьют любое признание
Бывшая пленная «ЛНР», журналистка из Луганска Мария Варфоломеева говорит «Белсату»: ее опыт показал, что максимально не надо пытаться что-то доказывать и не вести себя агрессивно, а наоборот – показать, что ты «нормальный мирный человек». Наибольшие проблемы в плену были у тех, кто пытался доказать собственную правоту.
«Когда меня допрашивали, я говорила: хотите, я признаюсь в убийстве [президента США] Кеннеди? – рассказывает Варфоломеева. – Естественно, если человека долго пытать, допрашивать, то ты признаешься в чем угодно. Трудно говорить, чтобы человек ни в чем не признавался – такой совет легко давать, когда ты на свободе.
Я рада была по возможности называть фамилии тех людей, которые уже выехали из Луганска, которых я не могла подставить. И таким образом «уехать» на неважную информацию. А тех, кто был в Луганске, я старалась максимально не упоминать и вывести из-под подозрения».
«Нет варианта, что ты не играешь по их правилам, потому что на их стороне сила, – заявляет бывшая пленная. – Какой смысл, если ты будешь прав, но будешь мертв?»
Каковы шансы, что человек попадет в тюрьму «ЛНР» ни за что?
Варфоломеева вспоминает, что попала в плен в «более-менее спокойный период», когда в «ЛНР» уже «имитировали законность». В январе 2015 года ее задержали за попытку сфотографировать несколько частных домов, которые принадлежали местным богатеям и, как предполагалось, попали в руки «сепаратистов». Ее осудили за «шпионаж» на 15 лет лишения свободы, но 3 марта 2016 года обменяли на боевика, который попал в украинский плен.
Но даже сейчас «законность» и «суды» в «ЛНР» это только имитация, говорит она: есть официальные тюрьмы и неофициальные, и в неофициальном подвале могут допрашивать, пока не добьются нужных показаний. «На подвале» нет смысла кому-то что-то доказывать, убеждена бывшая заключенная.
Она вспоминает, что в ее камеру многие попали, потому что «репрессивной машине надо было кого-то арестовывать, кого-то осудить»: там были и те, кто поддерживал на «референдуме» независимость «ЛНР», и девушка из России, которая приехала воевать за «ЛНР» и была в майке с надписью «Russian patriot». При том в соседней камере были и боевики «ЛНР», осужденные за настоящие бесчинства.
Теперь, говорит Варфоломеева, вряд ли житель подконтрольной «ЛНР» территории попадет за решетку за случайное сочетание в одежде желтого и голубого – цветов украинского флага. Сейчас больше шансов, что соседи «настучат», что человек ведет себя подозрительно. Да, она знает, что несколько человек «попали на подвал» за фото с украинским флагом на фоне парка – их, говорит Варфоломеева, жестоко били, сломали ребра и выбили зубы.
Беларусь – всё еще не «ЛНР»
Луганская журналистка Лана Косач-Квитка следит за ситуацией в Беларуси, потому что сама наполовину белоруска. Она говорит «Белсату», что ситуация в нынешней Беларуси и в «ДНР»/«ЛНР» все же разная: «Вас свои прессуют, а нас – оккупационные войска и их приспешники». В Беларуси, по ее мнению, сейчас происходит то, что было бы в Украине, если бы «Евромайдан» в 2014 году был подавлен властями.
На Донбассе, добавляет она, в первое время каждый подвал мог стать пыткой – тогда были и «разборки» между боевиками, и между российскими военными и местными боевиками, были похищения, чтобы требовать выкуп. Российским профессиональным военным «говорили все, как было», но с «казаками» ни в коем случае нельзя было говорить правду, говорит Косач-Квитка. Бывали и такие боевики, которые закапывали людей заживо.
«Когда они [«сепаратисты»] сначала пришли, они начали убивать, грабить, – вспоминает она события 2014 года. – Убивали вообще людей, которые были вне политики. Был очень суровый период – тогда мы говорили людям: бегите оттуда».
Позже, говорит журналистка, «сепаратисты», чтобы обеспечить какой-то порядок, сами «поубивали самых нелюдей». Сейчас, за семь лет, все утихло. Аполитичных людей уже не трогают, пыток уже нет, работают какие-никакие суды. Ходят слухи, что в тюрьмы все больше сажают «своих» – сторонников режима.
Как вести себя с белорусскими силовиками, Косач-Квитка не представляет. Но журналистка дает несколько полезных советов: никогда не ходить по одному (чтобы кто-то мог подтвердить, куда идете, и чтобы были свидетели), записывать важные контакты в телефоне как «Сантехник» или «Водоканал», держать телефоны для важных разговоров разряженными и разобранными, переписываться в секретных чатах (которые удаляются через определенное время).
Если уже нечего «выбивать», могут и не бить
В 2018 году владелицу магазина для животных Елену Сорокину из Первомайска Луганской области считали погибшей: ходили слухи, что в «ЛНР» ее расстреляли после того, как осудили за «измену родине» за листовки с надписью «Луганськ – те Україна» (надпись посчитали «экстремистской» через два месяца проверки «комиссией»). Ходили и слухи, что она сама повесилась в неволе. Однако в конце 2019 года она оказалась среди тех, кого обменяли на пленных бойцов «ЛНР».
Женщина рассказывает «Белсату»: с пленными в «ЛНР» обращаются по-разному. Собственными глазами она видела, как людей в неволе избивали, слышала, как заключенным угрожали. Женщины говорили, что их пытали электрошоком, подключали электроды к ушам. Она также видела, как одного мужчину держали в камере, не давали мыться, выводили в туалет с мешком на голове и поднятыми руками.
С ней самой обходилось не так жестко, говорит Сорокина: на нее уже были все данные, так как за ней следили и прослушивали, в телефоне нашли все контакты с украинской стороной.
«Из меня нечего было выбивать, все было в телефоне, и я не отказывалась, – говорит она. – Мне было некого сдавать, не было людей, которые остались там, кого я могла подвести. Просто все, что мне показали, что достали из моего телефона, – я сказала, что я это делала».
Сорокина рассказывает, как открыто говорила боевикам, что ее освободят: была уверена, что ее ищут и что обменяют на пленных. На суде она заявила, что не признает «ЛНР» и считает себя гражданкой Украины, а территорию – украинской, и требовала, чтобы ее перевели из подвала «Министерство государственной безопасности», где держат незаконно, в СИЗО, где о ее судьбе могли бы узнать родные и представители международных организаций.
Однако если просто ничего не говорить боевикам, то будут бить, считает Сорокина: это ей повезло, что было некого сдавать, хотя ей долго не верили, что она клеила листовки одна.
И даже без побоев в руках боевиков «ЛНР» было непросто: заключенных держали в подвале без прогулок; не позволяли общаться с защитой и с родственниками; давали еду, на которой «долго не протянешь»; не выдавали ни туалетной бумаги, ни зубной щетки. Сорокина вспоминает, как писала заявления прокурору с требованием, чтобы ее перевели из подвала, на что охранники отвечали ей: «Куда вы пишете? Прокурор в соседней камере сидит».
АА/МВ belsat.eu
