Многочисленные опросы не показывают, как именно думают люди, которых зачисляют в сторонники «специальной операции». Кто они? Что именно поддерживают? Какова логика размышлений? Лаборатория публичной социологии провела глубинные социологические интервью и описала спектр существующих позиций.
С корреспондентом «Белсата» разговаривает Светлана Ерпылева, исследователь Лаборатории публичной социологии, научная работница центра независимых социологических исследований (Россия).
– Вы разделили людей, поддерживающих войну, на отдельные группы. Что это за группы?
– Мы собирали качественные интервью с россиянами разных взглядов. И вот сведения, с которыми я работала. Это интервью с людьми, которые однозначно заявили о своей поддержке так называемой спецоперации. Многие из них называли происходящее войной. Надо понимать, что наши сведения нерепрезентативны. То есть, не надо рассматривать эти группы как группы, которые представляют вообще всех, кто поддерживает войну. Моим заданием было показать, что поддержка не монолитна. Поддержка бывает разной, люди поддерживают разные вещи и по-разному. И вот группы, которые мы в наших интервью выявили.
АУДИТОРИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРОПАГАНДЫ
Одну группу я условно назвала аудиторией государственной пропаганды. Это люди, которые в основном смотрят официальные источники информации и заявляют о своей поддержке спецоперации, они так ее и называют – спецоперацией, а не войной, они заявляют о поддержке прежде всего населения Донбасса, которое, с их точки зрения, страдало от войны, а теперь Россия будет его защищать.
ИСТОРИКИ-САМОУЧКИ
С другой стороны есть люди, которые сильно от них отличаются, их можно иронично назвать историками-самоучками. Они интересуются в каком-то смысле историей, довольно долго следят за тем, что происходит в Украине, начали за этим следить не сейчас и оправдывают свою поддержку, делая акцент на давнее противостояние между Россией и Западом, на геополитический конфликт, у них есть некоторые имперские симпатии. И эти люди, в отличие от, например, аудитории государственной пропаганды, пользуются разнообразными источниками. Они могут к государственной пропаганде относиться даже критически. Это не значит, что они против пропаганды, они, скорее, за более компетентную пропаганду. Эти люди также могут критически относиться к власти, особенно к внутренней политике российской власти.
ВОЙНА – ЭТО ПЛОХО, НО НЕОБХОДИМО
Есть люди, которые также в своих оправданиях войны делают акцент на геополитический конфликт, когда говорят о наличии националистов в Украине, но говорят об этом гораздо осторожнее. И, в отличие от других групп, постоянно твердят, что они вообще против войны. Они, безусловно, поддерживают происходящее. Они считают, что сама по себе война – это очень плохо, люди погибают – это плохо. Это ужасно, но это необходимо.
ЭМИГРАНТЫ / ЕСТЬ РОДСТВЕННИКИ НА ДОНБАССЕ
Мы видели людей, которые каким-то образом связаны с тем, что происходит на Донбассе. То есть у них там родственники, они сами эмигранты из Донбасса или у них есть знакомые, близкие, с которыми они поддерживают связь, которые рассказывают, как страдали за последние годы. Это лица, для которых пропагандистский нарратив о войне в течение 8 лет – что-то, с чем они знакомы не понаслышке, поэтому находят оправдание происходящему. Им кажется, что Россия наконец-то прекратит эту долгую войну на Донбассе.
НЕ ГОТОВЫ РАЗГОВАРИВАТЬ
Есть люди, которых, к сожалению, не так много в нашей выборке. Просто потому, что они не готовы давать каких-то интервью, разговаривать. Они не готовы занять однозначной позиции. На вопрос о поддержке войны говорят, что поддерживают, но в течение столь долгого разговора выражают недовольство всем происходящим. Они говорят, что жертвы – это ужасно, что они очень сильно переживают, не могут спать. Говорят, им тяжело, что экономика страдает, они чувствуют это на себе, на близких. Но, тем не менее, на вопрос о поддержке отвечают положительно.
– Стоит ли доверять опросам во время войны?
– На самом деле нужно очень осторожно относиться к этим цифрам, которые мы получаем: опросы в авторитарных режимах в условии военных конфликтов, чаще всего, просто не работают. Ведь есть огромное количество людей, которые, опять же, не отвечают, просто отказываются отвечать на вопросы. И что происходит с ними, мы просто не знаем. Не надо смотреть на абсолютные цифры. Когда говорят, что 68 % людей поддерживают спецоперацию, – этому доверять нельзя. Но если, например, один и тот же опрос по одной и той же методологии с одним и тем же количеством отказов проведен с перерывом два месяца и что-то изменилось, на это мы можем смотреть.
– Вы также говорили с людьми, которые против войны. Что они чувствуют?
– В наших интервью, например, с противниками войны, были те, кто говорил о коллективной ответственности. Их было совсем немного. Очень много людей нам говорили, что чувствуют какую-то ответственность. Эта ответственность за то, чтобы не молчать, а что-то делать. Кто-то говорил об ответственности не за войну, а за то, что не протестовали раньше, не пытались поменять власти. Ответственность непосредственно за то, что Россия вторглась на территорию Украины. Я довольно редко встречалась с людьми, которые чувствовали свою ответственность. За разные вещи люди чувствовали ответственность.
– Можно утверждать, что войну в Украине поддерживает старшее поколение?
– Я думаю, да. Это то, что нам показывают как раз опросы. Опросы можно анализировать, не смотря на абсолютные цифры, а глядя на внутренние зависимости. Берем только ответы на вопросы и смотрим распределение. Старшее поколение в большей степени поддерживает войну, чем те, кто моложе. Опять же, это не значит, что там все старшее поколение поддерживает войну. Есть, естественно, среди старших людей те, кто активно протестует. Но статистически, я думаю, мы видим эту зависимость.
АМ/ВВ belsat.eu
