Каннский кинофестиваль, который откроется вскоре, готовится показать несколько украинских фильмов – однако в украинском киносообществе внимание самого престижного киносмотра не вызвало абсолютной радости. С начала войны здесь ведут борьбу за бойкот российского кино, но, несмотря на призывы, рядом с украинскими лентами Канны покажут работу российского режиссера. Со своими победами и поражениями это чрезвычайно эмоциональные месяцы для украинского киносообщества – вплоть до того, что иногда борьба за бойкот строится на принципе «кто не с нами, тот против нас».
Случай Лозницы
Лучшая иллюстрация этому – исключение режиссера Сергея Лозницы из кругов Украинской киноакадемии, о чем стало известно еще 18 марта. Причем достаточно эмоциональное исключение, которое сопровождалось оскорблениями и издевательскими насмешками.
Сергей Лозница – один из известнейших европейских киноавторов, любимец Каннского фестиваля, режиссер фильмов «Майдан», «Донбасс» и «Бабий Яр. Контекст», если говорить только о теме Украины. Сегодня он живет и работает в Западной Европе, но родом из Украины и называет себя, по крайней мере точно называл после 24 февраля, украинским режиссером.
Когда Россия начала войну, Лозница выразил однозначную – осуждающую – позицию в отношении России и солидарную в отношениях Украины. Он вышел из Европейской киноакадемии, потому что в своей «позорной», по словам режиссера, реакции на военную агрессию та побоялась назвать войну войной. Вскоре киноакадемия ответила на события жестче и приняла призыв украинцев бойкотировать российское кино. То есть российские фильмы на этот раз не смогут претендовать на премию Европейской киноакадемии, которую называют европейским «Оскаром».
Несмотря на, казалось бы, однозначную позицию, Сергей Лозница стал объектом настоящей травли. Его осудили за участие в фестивале русскоязычного кино «Univerciné de Nantes» под слоганом «От Львова до Урала», назвали предателем (и еще много как назвали, например «мерзостью» и «подонком»), и исключили из Киноакадемии. Так вот одной из причин ненависти стало то, что Лозница высказался против бойкота российского кино.
«То, что Лозница очень последовательно поддерживает сторону Украины, выступает за более жесткую реакцию против российской агрессии, высказывается за закрытие неба над Украиной – все это исчезает в пространстве, как только речь заходит о том, что он против бойкота», – рассказывает украинский кинокритик и участник фестивального отбора Александр Гусев.
Фильм Сергея Лозницы «Естественная история разрушения» включен в программу Каннского кинофестиваля, что случалось с почти каждым его фильмом. Это вызвало недовольство Госкино Украины так же, как участие в основном конкурсе российской картины «Жена Чайковского» Кирилла Серебренникова.
В обращении к президенту Каннского кинофестиваля Пьеру Лескюру, направленном главой Госкино Украины Мариной Кудерчук после объявления фестивалем нынешней программы, есть упрек, мол, фильм «украинского» режиссера Сергея Лозницы включен в одну из секций, несмотря на то, что тот выступает против бойкота российского кино. То есть официальные лица считают, что отношение к бойкоту является однозначным индикатором, который показывает, свой ты или чужой.
Оправдаться за участие в Кманнах
Из украинских работ на нынешнем Каннском кинофестивале будут показаны фильмы «Видение бабочки» Максима Наконечного (он попал во вторую по значимости секцию «Особый взгляд»), и «Памфир» Дмитрия Сухолиткого-Собчука в «Двухнедельнике режиссеров».
Максим Наконечный после объявления программы Каннского кинофестиваля написал пост в Facebook, в котором объяснил, почему его фильм участвует в фестивале, когда в параллельной программе – российская лента:
«Присутствие украинского нарратива рядом с имперским, а потом и вместо него – залог нашего выживания. Фарисеи не должны быть в состоянии заткнуть нам рот. Украинские голоса, постколониальная точка и оптика зрения должны быть дискомфортными и громкими».
Дело в том, что некоторые украинские режиссеры снимали свое кино с фестивалей или отказывали им в личном участии, когда те не принимали призыва к бойкоту российских фильмов. Алина Горлова отказалась показывать свою картину «Этот дождь никогда не закончится» на фестивале goEast в Висбадене. Ирина Цилык не поехала на Visions du Reel в Швейцарию, который закрывался ее нашумевшей лентой «Земля голубая, будто апельсин».
Тема участия в международных фестивалях рядом с россиянами и уместной реакции на такое соседство стала одним из самых жгучих в украинском киносообществе. С гордостью отказываться от участия – или, несмотря ни на что, использовать все мыслимые площадки, чтобы доносить свою позицию? Возникают даже сравнения, что сегодня пригласить украинца на один фестиваль с россиянином – все равно, что в свое время одновременно пригласить еврея и представителя нацистской Германии.
Александр Гусев сожалеет, что борьба за бойкот в определенных случаях присуждает украинских авторов к молчанию.
«Сейчас исключительно благоприятные условия, хотя, конечно, никто из нас и в страшном сне не пожелал бы подобной благоприятности, для того, чтобы знакомить мир с украинской культурой, чтобы голоса украинских художников, в том числе кинематографистов, звучали на авторитетных площадках. Необходимо использовать возможность, которая досталось нам так тяжело, чтобы занять эти площадки и продвигать на них собственную культуру, а не бороться с чужой, какой бы враждебной и ненавистной она для нас ни была».
Нашлись те, кто осудил Максима Наконечного за выбор участвовать в Каннском кинофестивале. В частности, бывший заместитель председателя Госкино Сергей Неретин под постом режиссера среди прочего написал, что «художники – очень слабые люди». Но большинство, по словам Максима Наконечного, его поддерживает. Спрашиваю, что сейчас чувствует украинский режиссер, когда ему нужно выступать на одной площадке с российским коллегой?
«Сначала я почувствовал отчаяние и беспомощность, просто потому, что увидел, насколько реальность вне Украины… Мы говорили об этом восемь лет: на войне многие вещи воспринимаются проще, чем там, где не слышно взрывов. На войне проще определить кто враг, а кто свой. Я увидел, насколько в западном киноистеблишменте все намного неоднозначнее и насколько все пропитано российским присутствием, и на какое-то время почувствовал это отчаяние. Но потом я понял, что это и есть цель российского нарратива: чтобы украинцы чувствовали себя беспомощными. Поэтому сейчас я чувствую определенность и сфокусированность на своем фильме и донесении наших реалий как можно большему количеству людей», – ответил Максим Наконечный.
За и против бойкота
Государственное агентство Украины по вопросам кино тем временем продолжает добиваться отмены показов российских лент на Каннском кинофестивале. 5 мая с этой целью состоялась онлайн-встреча представителей Госкино и Каннского кинофестиваля с участием Министерства иностранных дел Украины и посольства Украины во Франции.
«Сейчас мы понимаем, что российско-украинская война во многом обусловлена пропагандой и вообще имперским нарративом, которыми пронизана и культура, и действительность России, – объясняет мотивацию бойкота Максим Наконечый. – Главная цель призыва – донести до международной киноиндустрии и зрителей, что российская культура базируется на имперском дискурсе. Даже та, которая критикует российскую действительность, является частью этой парадигмы. За несколько сотен лет ни одного российского классика критика правительства не спасла от того, чтобы быть использованным имперской машиной в своих интересах – для подкрепления и расширения себя».
К тому же, по словам режиссера, правообладатели российских картин, какими бы они ни были критическими к российскому режиму, из полученной на международных площадках прибыли платят налоги в России и этими деньгами опосредованно спонсируют войну в Украине.
Что касается Кирилла Серебренникова, политическое преследование в его биографии украинцев не убеждает: мол, он бывший друг серого кардинала российской власти Владислава Суркова, и условный срок, который позволил ему уехать за границу, был отменен подозрительно кстати – как раз перед Каннами.
«Чайковский, так же как Гоголь и Булгаков, – глубоко вписанная в имперский нарратив фигура, – комментирует Максим Наконечный участие картины «Жена Чайковского». – Фильм о композиторе подкрепляет лживый нарратив о братских народах, ведь он был рожден на территории современной Украины, а действовал на территории современной России и выступает гордостью Российской империи. Разумеется, украинцам это не на пользу».
Александр Гусев представляет меньшинство украинского киносообщества, которое не поддерживает бойкота, – сам он оценивает, что это меньшинство составляет всего лишь десять процентов профессионалов.
«Замыкание России в каком-то культурном гетто может нанести серьезный вред пропаганде наших интересов в России. Таким образом мы сами закрываем источники воздействия на умы тех россиян, кто благодаря фильмам и другим информационным каналам мог бы пусть даже не перейти на украинскую сторону, но по крайней мере усомниться, что их правительство все делает правильно. Если экономические санкции ослабляют мощь, то культурные, если вводить их бездумно, могут, наоборот, способствовать намерению противостоять всему миру и какому угодно экономическому кризису», – считает Гусев.
Каннский кинофестиваль, как и Берлинский, и Венецианский, и некоторые другие, пока не меняет оглашенной с начала позиции касательно бойкота: организаторы не станут принимать официальных делегаций из России, но в то же время не закроют двери перед российскими фильмами, снятыми без помощи государственных денег или близких к власти фондов.
«В целом кинофестивали реагируют так, что есть тоталитарные государства – и Россия не первое и не последнее такое государство. Можно вспомнить что угодно, от Ирана до, не хочу никого обидеть, некоторых европейских стран вроде Венгрии, где фигурирует достаточно ультраправый нарратив, – рассуждает Александр Гусев. – Но это не означает необходимости исключить авторов из этих стран. Это вовсе не те представления и ценности, с которыми европейские кинематографисты могут себя отождествлять, поэтому наши требования встречают у них недоумение, а иногда – обычно это проявляется в комментариях под постами – и плохо скрытое раздражение. И это очень печально, мне кажется, потому что может нам навредить».
Постсоветский регион – не Россия
Тем временем кинематографисты прежде всего Украины, а также Беларуси, Литвы, Латвии, Эстонии, Молдовы и других стран подписали коллективное обращение к IDFA – «Каннам» документального кино. Таким образом они отреагировали на то, что в обновленной команде консультантов фестиваля под определением «уроженка постсоветского региона» оказалась россиянка Виктория Чернуха.
Авторы обращения выступают против «блочного» мышления, объединяющего разные народы под одним названием, тем более во время, когда один из этих народов воюет против другого:
«Страны Восточной Европы десятилетиями страдали от колониальной политики Советского Союза и его государства-преемницы России. Эти страны все еще должны противостоять стереотипам о крайних или пограничных народах фантомной империи. В частности, в сфере кинематографа, оставаясь в тени России. Советская позорная практика прямого присвоения Россией культурного наследия других стран, порабощенных империей, с целью превратить Москву и Санкт-Петербург в «культурные центры (пост)советского пространства», продолжалась и после 1991 года посредством навязывания неравных экономических, политических и культурных связей России со странами Восточной Европы».
В письме отмечается, что Виктория Чернуха работала на большом количестве российских фестивалей и ни на одном в Восточной Европе, что в ситуации, когда она представляет постсоветский блок, создает очередные лоббистские возможности для российских имперских нарративов.
Пока непонятно, каким будет ответ IDFA, но ряда побед в своей борьбе украинское киносообщество достигло. Несколько площадок поддержали требование бойкота российского кино: помимо уже упомянутой Европейской киноакадемии, это фестивали в Вильнюсе, Глазго и Стокгольме. К тому же французский режиссер Мишель Хазанавичюс из-за непонимания украинцев переименовал свой фильм, которым в этом году открывается Каннский кинофестиваль. Комедийный хоррор о зомби «Z», вызвавший ассоциацию с военной агрессией, стал называться «Final Cut».
«Мы понимаем, что стопроцентного бойкота российской культуры сразу не произойдет, – говорит Максим Наконечный. – Но мы продолжаем к нему призывать, и фестиваль за фестивалем отказывается от российского представительства, по крайней мере на время боевых действий. Или отменяет участие российских делегаций, или, как минимум, объясняет свой выбор не поддерживать бойкот».
Бойкот белорусского кино
Требования бойкота белорусского кино в Украине не слышно. Прежде всего, конечно, потому, что белорусское кино не играет на международных площадках какой-либо заметной роли. Но не только.
«Все же белорусская культура воспринимается в чем-то как аналог украинской в ее противостоянии колониальному контексту, – отвечает на вопрос Александр Гусев. – Обывательски настроенные люди могут говорить разные вещи, но украинские кинематографисты относятся к белорусским коллегам как к побратимам и, если угодно, товарищам по культурному оружию».
«Все понимают, – говорит Максим Наконечный, – что, к сожалению или к счастью, белорусское кино сейчас в таком состоянии, что если сделанный там фильм выходит за пределы страны, он априори не то что критичен, а враждебен режиму Беларуси. Самим фактом своего существования белорусское кино является враждебным режиму Беларуси».
Борьба украинского киносообщества за бойкот иногда, особенно для тех, кто не остается на той же эмоциональной волне, выглядит достаточно радикальной и слишком требовательной. Но процесс запустил важную для Украины, а также для Беларуси, дискуссию о российской культуре и механизмах ее доминирования. Даже в случае, когда главные киноплощадки мира не поддержали бойкота, это уже значительный результат – и он может спровоцировать еще более масштабные и длительные последствия.
Ирена Котелович /ИР belsat.eu
