«В колонии к Николаю подошел человек и спросил: «Твой отец, случаем, не судья?» Александр Дедок о двух политических заключениях своего сына
Утром 12 ноября Александр Дедок открыл новости и увидел официальное видео МВД, в котором его избитый сын отвечает на вопросы из-за кадра и на фоне государственного флага раскаивается «в совершенном». Известного блогера и активиста анархистского движения Николая Дедка задержали в его квартире накануне вечером, вместе с якобы найденными деньгами и коктейлями Молотова. Вскоре парня признали политзаключенным, и в этом статусе он оказался уже второй раз: в 2011-м Николая осудили на четыре с половиной года по «делу анархистов». А когда ему докидывали еще год за «злостное неповиновение требованиям администрации», его отец – в прошлом следователь, прокурор и судья – выступил на суде и публично сказал, что гордится сыном. То же самое он повторяет сегодня.
«Мы тогда очень сильно переживали: молодой парень безо всякого жизненного опыта попадает в тюрьму, а я знаю, как тюрьма может ломать людей, лишать их свободы и характера, делать из них послушных граждан. Не исключаю, что те годы и стали причиной некоторых наших болезней. Но Николай доказал, что он настоящий человек: его воспитание, культура и некий внутренний стержень позволили ему сохранить себя и человеческое достоинство».
Чтобы восстановиться после срока, парню, тем не менее, понадобился год. Он продолжил обучение в ЕГУ, стал публиковать статьи, написал несколько книг, получил известность как блогер и убедил отца, что анархизм – чрезвычайно прогрессивное учение.
А в прошлом ноябре за Николаем пришли снова, причем забрали брутально. «Такого беспардонного, наглого, циничного попрания не то что закона, но элементарных морально-этических норм в первый раз, конечно, не было. Бандиты в погонах избивали его, распыляли в лицо газ, топтались по нему ногами и пытали, как могли, в течение более чем десяти часов, а потом избитого показали по телевидению – степень цинизма невероятная». На ходатайство о возбуждении уголовного дела за избиение отцу ответили, что нет оснований.
Жестокое задержание Николая почти совпало с убийством Романа Бондаренко. Александр считает, что это события одного ряда: «Смотря по тому, как его избивали, Николай был близок к чему-то подобному. Когда я увидел то видео, я едва сдерживал слезы, мне до сих пор сложно о нем говорить, это страшно тяжело. Я боялся, что будет продолжение, Но Николая перевели на Володарку, а там все же стараются не сильно пачкаться, к нему стали регулярно ходить адвокаты – и стало спокойнее».
Николаю предъявили обвинение в организации и подготовке действий, грубо нарушающих общественный порядок. Правда, по словам Александра, следователь четыре месяца даже не показывался. Зато в конце марта внезапно появились еще два уголовных дела: за призывы к действиям, направленным на причинение вреда национальной безопасности, и за незаконные действия в отношении огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ.
«Либо власти готовят огромную гадость, либо они говорят такие вещи от страха»
«От самого задержания на Николая все время давят. Только по той информации, которую я имею, это переброска из камеры в камеру, этапирование из Володарки в Жодино и обратно, камеры-отстойники, где нет ничего, кроме голого пола, постановка на профилактический учет, карцер. Он остается в атмосфере не только психологического, но и физического давления, так как бывало даже возникали конфликты с сокамерниками – я уверен, неслучайные, ведь раньше Николаю приходилось сидеть в камере с осужденными за убийство, и он находил с ними общий язык».
О новых уголовных делах стало известно из выступления представителя Следственного комитета на телевидении: ни Николаю, ни его адвокатам об этом не сообщили.
«Второе обстоятельство еще «смешнее». Заместитель министра внутренних дел Геннадий Казакевич на телевидении упомянул, что у задержанного «человека ультраправых взглядов» найдена книга Николая Дедка с дарственной надписью. И добавил: «Сейчас он не отвертится». Кто не отвертится – Николай или тот задержанный? Мне кажется, либо власти готовят огромную гадость, либо они говорят такие вещи от страха. Я молю Бога, чтобы обошлось».
Первое из двух новых обвинений, как говорит Александр, крайне обтекаемое, а конкретику должен привнести эксперт: из его выводов станет понятно, что из сказанного Николаем причиняет вред национальной безопасности.
«Насчет второго обвинения я сразу говорю, что бутылки ему подбросили. Но, тем не менее, они были «найдены» 11 ноября: что мешало тогда эту статью и повесить? С одной стороны, все это выглядит смешно и глупо, а с другой – эти люди пока имеют власть и могут сделать что-то, мягко говоря, плохое».
«Когда я уволился, коллеги долго искали причину и ждали, что же будет»
Александр ушел с должности судьи в 2009 году: написал заявление по собственному желанию, так как не захотел соглашаться с тем, во что уже на тот момент превратили суды: «судья стал мелким клерком, штамповщиком решений, которые кто-то где-то там принимает. Но хотя за тридцать лет работы в этой системе я и видел многое, такого попрания даже нашего куцего закона не было никогда. Мы с коллегами постоянно критиковали законодательство, но понимали, что с добросовестным и человеческим подходом ситуация складывается более-менее».
После освобождения из тюрьмы Николай рассказывал отцу, что однажды в колонии к нему подошел человек и спросил: «Твой отец, случаем, не судья?» Парень насторожился и уже готовился дать отпор, но тот сказал: «Передай ему спасибо: следаки навесили на меня пять статей, а он оставил только одну, справедливую».
«Я знаю, насколько для общества важно, чтобы судебная власть действительно была властью, чтобы люди знали, что в любой момент могут найти справедливость. Если наша страна изменится, а она изменится, я бы очень хотел, чтобы мы создали настоящее правосудие, и поверьте, я знаю, как это сделать. Я, например, сторонник жесткого процессуального ограничения. На Западе человеку прежде, чем арестовать, сообщают, за что он задержан, и говорят, что все сказанное может быть использовано против него на суде, и он имеет право на адвоката. А если этого не произнесет, человек будет освобожден, что бы ни сделал. Потому что сегодня мы раз подомнем закон, завтра второй раз, а потом сами сядем на скамью подсудимых – история показала это тысячу раз. Наши правоохранительные органы думают, что безнаказанны, но в этом ошибаются: придет время, когда мы будем их судить, объективно и справедливо, и я готов быть членом трибунала».
На вопрос, смог бы он поучаствовать в воссоздании судебной системы, Александр говорит, что «всеми силами души и тела». А еще до задержания Николая он с женой планировал уехать из страны и начать новую жизнь за границей.
«У меня спрашивают, как я расцениваю сегодняшние действия судей. А как их можно расценивать, кроме как тотальное должностное преступление? Но уходить со своих должностей, также как следователи и прокуроры, они не будут. В первую очередь, по материальным причинам, а во вторую – от страха, что завтра найдется какое-то дело, которое кому-то покажется коррупционным. Часто этот страх внушается самим себе: жизнь показывает, что никто после ухода не пропадает, хотя им всем и говорят, что за пределами Следственного комитета или прокуратуры чуть ли не погибель. Когда я ушел из суда, коллеги долго искали причину и ждали, что же будет. И когда Дедок не пропал, в течение года заявления на увольнение написали пять человек».
Александр уверен, что повод отстроить судебную систему появится уже скоро: во-первых, по настроению общества, во-вторых, «экономика скажет свое слово». «Сначала, когда Николая арестовали, мой круг знакомых как-то молчал, а в последние месяцы они все чаще проявляют позитивное отношение к тому, что он делает, и вообще дают оценку сегодняшним событиям. В стране все больше и больше людей говорят, что хотят жить по-другому».
«Я понял, что у Николая осмысленная и сознательная необходимость жить именно так»
За все время после задержания отец получил от Николая только пять писем. Сын, в свою очередь, получил целых два. О свиданиях речи не идет, впрочем, как и о полноценных следственных действиях.
«Я бы не стал говорить об абсолютной беспомощности перед системой. В жизни все взаимосвязано, поэтому важно даже, если ты пишешь письмо или передаешь какие-то слова через адвоката. Либо делаешь что-то здесь, например, встречаешься с журналистами, а я всем говорю, что не надо молчать: власть боится нас больше, чем мы ее. Сын знает, что мы рядом, и это придает ему уверенности в том, что все будет хорошо».
В заключении Николай занимается йогой, а также много читает – конечно, когда его не помещают в карцер. В прошлый раз его выпустили за день до дня рождения. Отец с сыном разговаривали целую ночь – сидели под луной в машине с раскрытыми дверями. При следующей встрече с сыном Александр его крепко обнимет, чтобы почувствовать, что сердце бьется.
«Он хорошо держится, и это помогает нам ждать, держаться и все это переживать. Николай очень сильный человек, к тому же его поддерживает уверенность в том, что он делает. В свое время я немного пытался отстранить его от политической деятельности, но понял, что у него осмысленная и сознательная необходимость жить именно так. И я верю в него и его силу. И многому у сына учусь: Николай очень образованный, он многое видит, понимает и делает очень точные выводы. А в свое время, помню, он из Володарки прислал мне письмо, где по пунктам расписал то, чему научился у меня. Я пошутил, что сделал из него революционера. Может быть, и так, ведь я с детства прививал ему жажду справедливости и правды. Я верю, что все это не будет тянуться долго – и это меня поддерживает, так как последние тридцать лет моя вера меня не обманывала».
- Адрес для писем: СИЗО-1. 220030, г. Минск, ул. Володарского, 2. Дедок Николай Александрович
Ирена Котелович/АА belsat.eu
