«Такая инициатива должна была появиться». Правила жизни волонтеров списков задержанных
Волонтеры, составляющие списки задержанных, стали пожалуй самой важной инициативой последнего полугода. Благодаря им родственники задержанных могли узнать, где их близкие, что положить в передачу, и просто иметь хоть какой-то контакт. Кто эти люди? Каково это – слышать крики из застенков тюрьмы? Мы узнали правила жизни волонтеров. Из соображений безопасности наши герои сохраняют анонимность.
Марш-бросок продолжительностью в полгода
Первые дни напоминали один большой марш-бросок, растянутый на пять дней. В те моменты я себя не чувствовала… никак. Вспомнила, что мне нужно в туалет только тогда, когда организовали биотуалет. В какой-то момент сильно начала болеть голова. Иногда испытывала сильное раздражение. Но психика переорганизовывается в таких экстремальных ситуациях.
Мне болит душа, когда с кем-то неэтично поступают. Когда вопрос из политического становится человеческим. У меня все тогда горит. Даже если я не могу сразу исправить проблему, то стараюсь хотя бы с последствиями бороться.
С 10 по 15 августа нас было три человека. Мы буквально ночевали под Окрестина. Первые списки составлялись вручную. Фотографировали списки от сотрудников Окрестина, переписывали их, а потом посылали в чаты. Позже создали общий канал.
Наша идея была помочь большому количеству людей как можно скорее получать информацию. Мы подключали бабушек к Telegram, учили их пользоваться прямо возле Окрестина. Объясняли, как искать.
Люди с пустыми глазами
Мы имели подозрения о пытках на Окрестина, но мы настолько были погружены в процесс, что не думали на несколько шагов вперед. В ночь с 12 на 13 августа, когда буквально выгоняли первых избитых, из-за стен Окрестина выходило очень много людей в крови.
Ты видишь людей с гематомами, шишками, в разорванной и окровавленной одежде. Но не спрашиваешь его сам или сама о пережитом. Только если человек хотел рассказать, то мы слушали.
Было чрезвычайно тяжело видеть людей, которые выходили из СИЗО. Раньше я с таким не сталкивался. Уже были слухи, что над людьми издеваются. Были видео с криками и избиением. Пустые глаза ребят, которые не понимали, что это было. Они показывали все свои ранения, но смотрели словно сквозь тебя. Как зомби в фильмах. Это было больно. Этого не забыть.
В каждой тюрьме сотрудники по-разному реагируют. Где-то проще, где-то… гораздо сложнее. Врали, что выйдут и скоро дадут список. Единственное, что мы можем делать, – бесконечно долбить этими списками.
Кто они – волонтеры списков?
Сейчас нас всего около 30 человек. Кто мы? Люди, которым не все равно. Довольно взрослые, около 30 лет. Понимаем, что и ради чего мы делаем.
Сначала случались негативные ситуации. Люди принимали помощь за обязанность, а потом начинали больше требовать. Перекладывали полностью ответственность на тебя. Как с этим справляться? Воспринимать не как отношение к тебе, а просто как реакцию на ситуацию.
Мы все очень жестокие невротики, у нас есть внутренняя боль, которая постоянно отзывается и просит помогать другим. Еще это можно сравнить с адреналиновыми наркоманами.
С самого начала у нас было большое взаимопонимание в команде. Все выкладывались в полной мере. Кто-то был готов стоять целый день на жаре и раздавать забастовщикам листовки. А кто-то хотел поддерживать тех, кто раздавал листовки, – водой, едой, довозом. Выходишь из дома в 9, 10 утра, возвращаешься поздней ночью.
Опасность под РУВД и Окрестина была высокая, но это надо было делать. У кого больше яйца, те и занимались.
Мы никогда не брали денег или другой помощи за нашу деятельность. Максимум – кофе и чай, чтобы согреться.
У нас нет лидеров или людей, чья работа ценится выше. Все одинаково важны, все выполняют сложные задачи. Никто не ссорится, если есть задержания, – мы идем и пытаемся выяснить, что произошло.
Мы мало знаем друг друга, стараемся даже по именам не обращаться. Время такое, что любая информация может сыграть против тебя.
Чтобы стать волонтером списков, нужно просто сделать что-нибудь. Сходи в суд и сфотографируй расписание заседаний. Приди под РУВД или под Окрестина в день передач.
Есть ли у волонтеров личная жизнь?
В течение полугода все воскресенья у меня, считай, что выброшены из жизни. Особенно когда были тысячи задержанных. Ложимся спать, когда все автозаки едут на Окрестина.
Ресурс появляется словно ниоткуда. Если человек не может стоять на РУВД из-за работы или по другим обстоятельствам, он не будет этим заниматься. Волонтеры хорошо зарабатывают, многие работают из дома. Некоторые продавали свой бизнес и дорогие машины, чтобы помогать другим. Не могли никак иначе.
Сначала близкие не понимали, зачем я это делаю. Сейчас или приняли, или смирились. В любом случае, сдаться не позволяет совесть. Люди выходят на марши. Их избивают, задерживают, сажают. Ты хочешь показать: вы не одиноки.
Иногда люди говорят, что нас не существует, что мы – проект КГБ. Да, много диванных экспертов, но если нужно помочь, то сразу все пропадают. Жаль, ведь раньше солидарности было больше.
Почему мы так долго существуем? Ведь людям нужна информация. Такая инициатива должна была появиться. Кто-то показывает, что происходит, где сидят люди, когда они выйдут. В нас не рассмотрели никаких экстремистов. К нам трудно придраться.
Если каждая семья будет знать, что положить в передачу, – то мы будем уже не нужны. Но это плохой вариант, потому что он значит, что мы не победили.
АТ/ИР belsat.eu
