Более десятка погибших, сотни политзаключенных, тысячи эмигрантов. И один диктатор. Белорусы теперь разделяют свои жизни на до 9 августа 2020-го и после. По ощущениям, этот год после вместил в себя целые десятилетия – становление нации, борьбу, надежды и разочарования, пишет vot-tak.tv.
На самых массовых маршах в августе 2020-го по Минску шли, по различным подсчетам, от 200 до 400 тысяч человек, не согласных с озвученными результатами выборов. Каждое воскресенье с августа 2020-го белорусы по всей стране выходили на протестные акции. Митинговали рабочие заводов-гигантов, тематические марши устраивали студенты, пенсионеры, люди с инвалидностью и программисты. Белорусы зарубежья собирали средства для пострадавших от насилия ОМОНа, для тех, кто был уволен или вынужден бежать из страны.
ПОЧЕМУ ЛУКАШЕНКО УДЕРЖАЛСЯ?
В момент отчаянных попыток Александра Лукашенко вернуть народную любовь неуклюжими публичными выступлениями или устрашить забегами с автоматом по пустой площади перед Дворцом Независимости могло показаться, что его власть все-таки конечна. Однако в августе 2021-го он продолжает руководить страной, 35 тысяч человек прошли через задержания, а сотни находятся в тюрьмах по уголовным обвинениям, так или иначе связанным с волнениями 2020-го. Физическое насилие на улицах и в изоляторах, сотни уголовных дел и принуждение к эмиграции привели к тому, что к весне 2021 года белорусские протесты угасли.
По мнению политолога Павла Усова, у Лукашенко стремление к власти оказалось выше стремления к жизни. Система на первом этапе протестов смогла выжить именно из-за его личной воли к власти, которая «превысила волю к власти тех людей, кому он противостоял».
Можно ли было удержать завоевания лета и осени? Протестное движение – воодушевляющее и беспрецедентное – тем не менее совершило ряд ошибок, считает старший аналитик Центра европейской трансформации Андрей Егоров. Наивной была надежда, «что децентрализованные движения сами собой приведут к изменениям. Нет. Против общества [была использована] концентрированная сила, а общество распадалось на массу точечных действий и не концентрировалось на слабостях режима». По мнению эксперта, политики, которые вели летнюю кампанию, не были готовы к тому, что произойдет после выборов, и долгое время существовали отдельно от стихийного протестного движения:
«Все, что предлагалось людям, включало абстрактную фразу „защитить результаты выборов“. Но как защитить? Что нужно для этого делать?»
«С августа по конец октября существовало практически свободное пространство для политических действий. Репрессивная машина действовала, но не справлялась». Егоров приводит в пример локальные победы, которые не удалось удержать. «Когда в Гродно или Бресте местные власти идут на переговоры и что-то обещают, то когда завтра они это не выполняют, должно [снова выйти] столько же людей, блокирующих работу Гродненского исполкома». По мнению эксперта, для этого белорусам не хватило понимающих лидеров.
При этом внутренний террор вряд ли был бы невозможен без поддержки Кремля, в том числе финансовой. В ходе многочисленных встреч с Лукашенко Владимир Путин пообещал полностью «перекрыть влияние» западных санкций на экономику Беларуси. Кроме того, белорусы, которым угрожает преследование на родине, не могут чувствовать себя в безопасности в РФ. На территории России были задержаны и высланы в Минск политолог Александр Федута, адвокат Юрась Зенкович, боец ММА Алексей Кудин. Всем им грозят многолетние тюремные сроки.
УНИЧТОЖЕНИЕ «ПРОСТРАНСТВА СВОБОДЫ»
На момент написания статьи в Беларуси политзаключенными признаны более 600 человек. Список постоянно обновляется (как правило, в сторону увеличения) на сайте правозащитного центра «Вясна». При этом семеро членов центра, в том числе председатель Алесь Беляцкий, также находятся за решеткой. Под атаку, которую в самом КГБ открыто назвали «широкомасштабной операцией по зачистке от радикально настроенных лиц», попали журналисты, медиаменеджеры, активисты, студенты, философы. Только в июле власти Беларуси заявили об уничтожении свыше 50 некоммерческих организаций.
Белорусы сейчас живут в неототалитарной политической модели, считает Павел Усов. «Единственная возможность сохранить власть – это опора на террор, целью которого является полное уничтожение идеологической, культурной и информационной альтернативы, которая могла бы консолидировать недовольство общества в критический момент». При этом он уверен, что Лукашенко не планирует «торговать» свободой политзаключенных в обмен на улучшение отношений с Западом. Сейчас речь только о сохранении власти. Откат назад, как после 2006 и 2010 года, невозможен, потому что «произошел тотальный обвал электоральной поддержки Лукашенко».
Политолог Андрей Егоров не согласен называть происходящее тотальной зачисткой, указывая на «многообразие субъектов» в белорусском гражданском обществе, которое «всегда прорастет» и может сохранять активность, в том числе в форматах незарегистрированных общественных организаций и неформальных инициатив. Однако желание властей уничтожить «инфраструктуру производства свободных граждан» очень сильно, отмечает политолог.
«Люди, соприкасаясь с деятельностью общественных организаций, могли получать прививку свободы, критического отношения. Даже в авторитарной Беларуси было такое пространство свободы. [Власти же] хотят заместить культурное, экспертное сообщество своим, чтобы внедрять „правильные“ нарративы. Но у них ничего не получается. Потому что некоторые вещи нельзя создать, не создавая пространство свободы. А если дать ему свободу – оно станет идеологически чуждым. Вот такой парадокс».
ТИХАНОВСКАЯ И ВНЕШНЕЕ ДАВЛЕНИЕ НА МИНСК
Еще один парадокс – Светлана Тихановская. Никому не известная, зарегистрированная многое повидавшей председательницей ЦИК Лидией Ермошиной «по неосмотрительности», она стала символом предвыборного пробуждения белорусов и собирала вместе с Марией Колесниковой и Вероникой Цепкало многотысячные митинги по всей стране. Исследователи платформы «Голос» считают, что за нее проголосовали около 56% белорусов.
Эмиграция может быть беспощадна к политической карьере, и за год Тихановскую, которая вынуждена была переехать в Литву, белорусы вполне могли забыть. Но она вместе с командой сделала все, чтобы укрепить ее роль как демократического лидера Беларуси. США, Великобритания, Швейцария, Австрия, Ирландия – Тихановская официально встретилась с лидерами двух десятков западных стран.
Одна из главных целей ее офиса – усиливать давление Европы и США на режим Лукашенко и тем самым заставить Минск пойти на переговоры. В конце июня этого года ЕС впервые ввел секторальные санкции против Минска, которые среди прочего ограничивают торговлю нефтепродуктами, калийными удобрениями и табачным сырьем. Формально эти меры стали ответом на нарушение прав человека и репрессии в Беларуси. Но более конкретным толчком послужила принудительная посадка самолета Ryanair и арест журналиста Романа Протасевича и его девушки Софии Сапеги.
Являются ли санкции действенным оружием против авторитарных режимов или больше вредят и без того изолированным гражданам? Политолог Усов называет санкции «негативной повесткой», хоть они и ослабляют репрессивную систему. Но в долгосрочной перспективе могут способствовать разрушению экономики: «Пораженные части экономики нужно будет восстанавливать новому правительству».
Санкции не самоцель, отмечала Тихановская: «Мы не сражаемся за санкции, мы сражаемся за то, чтобы выпустили политзаключенных. Мы с августа пытались дипломатическим способом повлиять на режим. ОБСЕ, ООН, БДИПЧ разными способами пытались донести: режим проиграл выборы». Ее команда хочет добиться «раскола элит во власти и [тем самым] опять активизировать общество на протест».
Никакие действия международного сообщества не заменят то, что белорусам нужно сделать самим, считает Андрей Егоров. Он видит главную задачу международного сообщества в «сдерживании российского фактора, предотвращение аннексии Беларуси или „отгрызания“ значимых кусков суверенитета». Пока эта позиция у западных стран звучит слабо, говорит политолог. И добавляет, что «Россия поддерживает Лукашенко, потому что страшно боится, что ее интересы не будут соблюдены никаким другим субъектом здесь», поэтому «кто бы ни был будущим президентом Беларуси, он вынужден будет договариваться и выстраивать отношения с Россией».
«КУДА БЕЖАТЬ, ЕСЛИ ОЧЕРЕДЬ ДОЙДЕТ ДО МЕНЯ?»
Массовые репрессии поставили сотни и тысячи белорусов перед выбором – уезжать или оставаться. Только с августа по декабрь 2020 года политическое убежище в Европе попросили 995 граждан Беларуси, более 9 тысяч получили польскую гуманитарную визу.
Ольга З. (имя изменено про просьбе героини) переезд в Польшу до сих воспринимает как временный: «Я не могу сказать себе: „Так, ты здесь и никуда отсюда не поедешь“. Каждый день я думаю о том, что могло бы быть в Минске. И если нужно принять какое-то решение и вычеркнуть это все и сказать себе: „Нет, в ближайший год, два, пять я не увижу этих людей, если он сами сюда не доедут…“ Это очень тяжело для моей психики».
Ольга уехала в Варшаву вслед за молодым человеком, на которого могли завести уголовное дело за участие в протестах. Тогда ей лично, рассказывает она «Вот Так», ничего не угрожало. Но сегодня она, участница протестов, сомневается, что будет в родной стране в безопасности:
«Мне очень страшно. Я не была дома семь месяцев впервые в жизни».
С обычной эмиграцией ее ситуацию сравнить невозможно, отмечает Ольга: «Тут как будто бы кто-то за меня решает. Если я поеду домой, то могут быть последствия, о которых я даже не хочу думать». Вынужденность переезда мешает Ольге искать работу и строить планы на будущее: «Мой внутренний голос говорит: „Как же я найду работу, как я тогда поеду в Минск?“ Вдруг я привыкну».
Белорусы рассказывают, что если до 2020-го просто хотели попробовать пожить в другой стране, то события прошлого лета все поменяли. «Я увидела, сколько интересных, молодых и неравнодушных людей вокруг, – рассказывает минчанка Женя Ю. – Это не кто-то, а именно мы живем в этом городе, стране, и все это может и должно быть таким, каким мы себе представляем. И при смене власти у каждого из нас есть шанс внести свой вклад в развитие. Поэтому уже осенью я поймала себя на мысли, что впервые в жизни уезжать не хочется. Хочется дождаться перемен и быть частью новой истории».
В пиковые моменты, рассказывает Женя, под влиянием новостей ее «охватывает ужас»: «От какого-то бессилия, что тебя могут наказать без причины. Им не нужен повод – иногда кажется, что людей арестовывают наугад, или еще хуже – по очереди, и что до всех эта очередь дойдет. В такие дни думаешь: „А если и до меня дойдет очередь, куда бежать?“ Останавливает наличие детей, мама, бабушка, – не представляю, как их оставить. Поэтому наступает новый день, уныние проходит, и думаешь: „Нет, остаемся, еще есть силы“».
