Историк Алесь Пашкевич: Режим чувствует свою слабость и ищет источники для собственной легитимности в прошлом
Для белорусов львиную долю национальной памяти занимают Великая Отечественная война и Вторая мировая война. Миф о Великой Отечественной был очень важным для СССР и стал фундаментом современной белорусской идеологии с элементами культа. С течением времени трагедия войны, «праздник со слезами на глазах», стал поводом для карнавала и триумфа государственной пропаганды. Сегодня памятью о войне режим оправдывает свои одиозные и мракобесные действия и небывалые за всю историю Беларуси репрессии.
Как память о войне стала игрушкой в руках Лукашенко? Почему она сегодня скорее разъединяет, а не объединяет? Может ли война в Украине разрушить культ ВОВ и на чем должна быть основана государственная идеология в новой Беларуси? Об этом мы поговорили с историком Александром Пашкевичем.
«У режима нет позитивной визии будущего, ответить на вызовы настоящего они адекватно не способны»
– Как бы вы охарактеризовали место Дня Победы в политической культуре Советского Союза? Когда и почему победа, одержанная в мае 1945-го, и вся история войны стала объектом организованного культа?
– В исторической политике и политике памяти Советского Союза празднование Дня Победы занимало очень значительное, практически ключевое место, хотя в то время официальный культ этого события полноценно делил место среди исторических и политическо-идеологических красных дат с Днем Октябрьской революции 7 ноября. Особенно сильно культ Великой Отечественной войны стал продвигаться с 1965-го, на который пришлось 20-летие Победы. Именно тогда сформировался тот стандарт празднования, который оставался почти неизменным до самого конца советской власти.
И это культ не был совсем искусственным, поскольку память о войне была еще очень жива на всех уровнях: война непосредственно задела абсолютно всех, кто тогда жил, а молодое, рожденное уже после войны поколение знало о ней не из книжек, а от непосредственных живых свидетелей, в том число собственных родителей. Поэтому праздник не был чисто официозным, люди его реально как-то для себя отмечали, хотя далеко не всегда предписанным идеологом способом. Это было нечто большее, чем просто выходные. И не только для ветеранов войны, в то время еще многочисленных.
– Чем отличается сегодняшний культ Победы в Беларуси и России?
– И в Беларуси, и в России внешние стандарты празднования Дня Победы стараются поддерживать максимально приближенными к советским. Мероприятия и их формат отличаются не очень значительно – хотя, конечно, это не исключает возникновения новых форм, вроде печально известного «Бессмертного полка».
Но особенно в России сместились акценты при праздновании. Если в советское время все же основной посыл был ближе к «никогда снова», то в путинской России он фактически трансформировался в «можем повторить». Притом это не было только сверху спущенной трактовкой, которую сознательно разработали и расширили идеологи. Многое из этого проросло и снизу, а то, что насаживалось осознанно и целенаправленно, упало на благодарную почву. Результат мы видим: российские власти, используя риторику Великой Отечественной, развязали новую большую войну, а общество это восприняло отчасти положительно.
В Беларуси немного не так. Здесь культ Победы все же ближе к советскому. Представители белорусского режима любят поговорить о «спасении мира» и том, что все нам якобы до сих пор обязаны и не расплатились, держатся заангажированно-ограниченного взгляда на войну, подчеркивая удобные факты и умалчивая или извращая неудобные, но это никогда не перетекало в угрожающий милитаризм с реальным, а не вербальным желанием с кем-то по-настоящему воевать. Даже нынешнее соучастие в агрессии против Украины не похоже на абсолютно сознательное решение Лукашенко, скорее, здесь, видимо, повлияла его абсолютная зависимость от Москвы.
– Почему миф о Великой Отечественной войне стал основой белорусской государственной идеологии? Почему он так важен для Лукашенко?
– Ведь этот миф был одним из основ государственной идеологии в СССР, а Лукашенко всегда ориентировался на советское идеологическое наследие: и из-за особенностей собственного мировоззрения, и из конъюнктурных соображений. Большинство белорусов в 1990-е были ментально советскими людьми, и для них как таковых чествование Великой Отечественной войны именно в такой форме было органичным и естественным. А также и основной спонсор режима – Россия – такую «верность традициям» очень ценила.
Здесь важно также, что Лукашенко и его окружению не надо было придумывать ничего нового, достаточно было просто взять старые заготовки и лишь немного адаптировать их под местную специфику. Они в этом вопросе, как и во многих других, просто пошли путем наименьшего сопротивления. Тем более, с настоящим креативом, когда речь об идеологии, ситуация в этих кругах всегда была не блестящая. Сам Лукашенко не раз признавал, что ничего оригинального, чтобы «легло на сердце», идеологи за десятилетие так и не придумали. А тут все лежало готовое, только бери и продолжай эксплуатировать.
– Белорусские улицы заполнены символикой ВОВ, на эту тему активно пишут в СМИ, День Независимости Беларуси совпадает с Днем освобождения Минска от фашистских захватчиков. Вторая мировая война – одно из ключевых и определяющих явлений в истории Беларуси?
– Вторая мировая война – очень важное событие в истории Беларуси, в чем-то оно и впрямь определяющее. Это трудно отрицать. Поэтому совсем с корабля это все сбрасывать не приходится. Но, конечно, должны быть пересмотрены подходы и изменены трактовки, часто и очень сильно. Прежде всего хотя бы в том, что война должна быть, как и положено, Второй мировой, а не Великой Отечественной. Это не просто смена названия, это смена всей парадигмы.
А на роль того же Дня Независимости в белорусской истории есть много куда более достойных этого и не противоречивых с точки зрения простой логики событий, связанных с попытками создать независимое белорусское государство в конце 1910-х и реальным его созданием в начале 1990-х. Обычно называются сразу несколько дат: 25 марта 1918 года, 27 июля 1990-го, 25 августа 1991-го, даже 8 декабря 1991-го изредка звучит. Я не буду сейчас говорить, какая наиболее импонирует мне лично, но любая из названных дат более логична и уместна для Дня Независимости, чем 3 июля или любая другая, связанная со Второй мировой войной.
Наша история достаточно богата, чтобы не все к войне сводить и не от нее отталкиваться.
– Белорусский режим неистово переписывает историю в учебниках, заведены десятки дел о геноциде белорусов во время Второй мировой войны, в школах собираются ввести обязательный факультатив о Великой Отечественной, вопрос о ВОВ будет в каждом экзаменационном билете, в музеях открываются выставки о геноциде белорусов. Зачем власти это делают и имеет ли это смысл?
– Власти все это делают потому, что у них не только нет позитивной визии будущего, но даже ответить на вызовы настоящего они адекватно не способны. Репрессии репрессиями, но как никогда раньше режим чувствует свою слабость в идеологическом плане, что он явно уступает на этом поле оппонентам. А поскольку в настоящем хвалиться нечем, будущее туманно, то и пытаются найти источники для собственной легитимности в прошлом.
Но действительно живые и вдохновляющие, а не чисто формальные идеологии не формируются просто так, по приказу сверху. Они должны прорастать сами, их диктует сама жизнь. А здесь, поскольку жизнь ничего живого не диктует, а приказ дан, идеологи должны имитировать активность. А раз ничего принципиально нового и по объективным, и по субъективным причинам не придумывается, то просто идут путем наращивания количества того, что уже было раньше. И в предыдущие годы военный контент в идеологии превышал все разумные пределы, а сейчас его делается еще больше.
Насколько это эффективно? Думаю, настолько же, насколько эффективны флуд и спам в интернете. Если просто тупо их массово рассылать, то подавляющее большинство потенциальных пользователей просто не будет этих навязчивых месседжей читать и усваивать. Добиться же взаимности можно нестандартной креативной подачей, а не просто наращиванием количества. Пресыщенность не востребованной информацией имеет одним из результатов ее отторжение и раздражение, то есть эффект обратный.
Но для отчетности количественное увеличение контента удается, пожалуй, хорошо. А чего-то большего большинству идеологов, видимо, не очень-то и хочется. Поэтому хотя эффективность сомнительная, но сама практика, по-видимому, продолжится.
«Вопросы, связанные с войной, режим все больше кладет в основу репрессивного законодательства»
– Похоже, что для нового поколения белорусов Вторая мировая война становится такой же далекой, как Первая мировая война или война 1812 года.
– Это действительно так, и это естественное явление. Со времени окончания Второй мировой войны прошло же уже почти 80 лет, за это время ушли почти все ветераны, все меньше остается и просто хотя бы непосредственных свидетелей. Уже не только для родителей, но и дедов нынешних молодых людей (а если говорить о детях, то даже и прадедах). Вторая мировая война – не личное переживание, а также что-то, известное только из книжек или чьих-то рассказов.
Если же наложить это еще на то, что попытки донести массам информацию о войне со стороны и идеологов, и СМИ, и системы образования, как правило, не отличаются креативностью и ориентированностью на особенности мировоззрения современной молодежи, то нечего удивляться, что настоящая острота переживаний давно утрачена и участие в каких-то торжествах по случаю Второй мировой войны становится более ритуальным, не тем, что идет от сердца.
Это одна сторона медали. А вторая – что действительно более свежие и личные переживания, когда они сравнимы по силе и значению, «убивают» те, что были в далекой истории. Например, в бывшей Югославии или в тех местностях бывшего СССР, на территории которых во время распада империи развернулись военные действия, события Второй мировой войны в исторической памяти отступили на задний план, у людей уже другие герои, и живут они прежде всего другими переживаниями.
То же с 2014 года происходит и в Украине. Вынужденное участие в развязанной Россией «гибридной» войне уже и без того в последние годы отодвигало на второй план «Великую Победу» во Второй мировой, тем более ее взяла на идеологическое вооружение новая империя. А после нынешнего нападения России на Украину тема Второй мировой, похоже, еще больше сдаст позиции и будет актуальной разве только в смысле проведения непосредственных параллелей между действиями гитлеровской Германии и путинской России.
– Существующая память о ВОВ больше разъединяет, чем объединяет, имеет тоталитарное происхождение, стирает границу между белорусами и россиянами. Вы соглашаетесь с этим?
– Да, безусловно, отношение к памяти о Великой Отечественной войне сейчас в Беларуси никакой не объединяющий фактор. Как раз наоборот, он очень разъединяет. Причина этого – в инструментализации памяти властями, использование ее в качестве оправдания самых одиозных и мракобесных действий. И это началось не сегодня, это тянется годами и десятилетиями. С самого начала формирования лукашенковского режима к памяти о войне нередко апеллировали, когда планировали какие-то одиозные действия. Именно на мнение ветеранов и участников войны часто кивали, если что-то хотелось не позволить, отменить, ограничить или, наоборот, что-то мракобесное ввести. К тому же военной тематикой власти настолько часто злоупотребляли, толкая ее где надо и где не надо и затыкая ей все идеологические дыры, что подобная риторика уже просто ассоциируется с этим режимом.
В результате, если послушать наших чиновников и пропагандистов, может невольно сложиться впечатление, что за давнишнюю победу в Великой Отечественной мы вообще не имеем права даже мечтать о европейской демократической перспективе, а обречены быть навеки рабами авторитарных – или уже почти тоталитарных – режимов.
Такой подход вызывает сильное отвержение у демократически ориентированной и вестернизированной части общества, которая сегодня в пределах всего общества отнюдь не маргинальна. Тем более учитывая, что вопросы, связанные с той войной, режим чем дальше, тем больше кладет в основу репрессивного законодательства, их активно используют государственные пропагандисты в своей человеконенавистнической риторике. Все это не может не влиять на отношение ко всему этому.
«Наше национальное “никогда снова” будет строиться на событиях 2020-го и последующих лет»
– Может ли война в Украине разрушить культ ВОВ, а значит – и фундаменты белорусской государственной идеологии? Что будет с этим культом после войны – у нас, в Украине и России? Сделается ли война в Украине толчком к переосмыслению нашей истории, советского прошлого, сегодняшних ориентиров?
– Очевидно, что развязанная Россией война многое в этом плане изменит. В Украине это уже сильно изменилось после 2014 года, там акценты значительно сместились, война перестала официально быть Великой Отечественной, и ознаменование Дня Победы перенесли с 9 на 8 мая, да и вообще в рамках общей десоветизации страны праздник также максимально десоветизировался. Думаю, после войны и последние остатки какого-то советского наследия, которые еще где-то по тем или иным причинам не решались трогать, будут уже без особых раздумий преодолены.
Что касается Беларуси и России, то здесь многое зависит от итогов войны: насколько долго сумеют удерживать власть нынешние режимы. Пока однозначно можно говорить только о том, что выиграть войну, то есть добиться тех целей, которые перед ее началом ставились, Путину не удастся. Но это не обязательно означает, что политические изменения и в России, и в ее единственном сателлите произойдут сразу. Это зависит от многих не до конца предсказуемых факторов, поэтому в краткосрочной перспективе ничего прогнозировать не берусь. А при сохранении при власти Путина и Лукашенко никакие изменения не возможны.
Но если говорить о более длительной перспективе, то безусловно можно говорить, что переосмысление истории, в том числе и касательно войны, в обеих странах неизбежно. Нынешние подходы мало того что сами по себе анахроничны, так и сильно дискредитированы путинским и лукашенковским режимами. Поэтому переосмысление и пересмотр их – лишь вопрос времени. И думаю, что Беларусь сейчас к этому более морально готова, чем Россия.
– На чем должна строиться государственная идеология в новой Беларуси?
– Я думаю, что в новой Беларуси большое значение для национальной идеи будут иметь события 2020-го и последующих лет. Это сильные эмоциональные переживания и тяжелые жертвы, понесенные не какими-то давними, а нынешним поколением.
Уверен, что в новой Беларуси будут очень цениться как живые, так и, к сожалению, погибшие герои этого времени, будут созданы соответствующие мемориалы и памятные знаки по всей стране, посвященные этим событиям, соответствующее место это займет и в системе образования. И поскольку то, что сейчас происходит, непосредственно переживается или напрямую, или косвенно большими массами людей, то память об этом будет жива, будет идти от сердца. Не будет возникать вопросов, что это такое и зачем это ценить. Думаю, именно на этой почве будет прежде всего держаться наше национальное «никогда снова».
Ну и, конечно, куда большее значение будут иметь те моменты национальной истории, которые всеми силами притесняло и старалось никуда особенно в подвластные себе сферы не пускать лукашенковское государство. ВКЛ, БНР, национальное движение, белорусский язык, Куропаты, государственное построение в начале 1990-х до прихода Лукашенко. Много чего.
СП/ММ belsat.eu
