Не помогает ли режиму эвакуация активистов из Беларуси? Спросили тех, кого вывезли
Белорусы уезжают десятками тысяч. Едут не только в эмиграцию в более спокойные страны, но иногда и убегают от политического преследования. Спросили политических эмигрантов, как они решили уезжать и что думают о самой идее побега.
Фонд BYSOL периодически рассказывает, что из Беларуси эвакуировали очередного человека, которому грозило уголовное преследование или иная опасность по политическим причинам. Людей вывозят и другие организации, да люди и сами убегают (а один человек даже улетел на параплане). Но иногда говорят: если всех активных вывезут из Беларуси, кто останется?
Легко ли это, взять и уехать с родины?
Публицист и писатель Северин Квятковский уехал из Беларуси в прошлом году, но в январе решил приехать обратно. По возвращении его задержали за репост, намеками склоняли к сотрудничеству, а в заключении он видел странные картинки – полагает, что в камере пинского изолятора включали проектор, чтобы у него «поехала крыша». Но почему-то его освободили через 72 часа, оставив подозреваемым по уголовному делу.
Он объясняет «Белсату»: «Подумал, что если выпустили, то ненадолго, что будут следить и могут посадить, так как такие примеры есть. Выехал с помощью BYSOL». Говорит, это было очень сложно: ему помогали несколько человек, которые вели через границу, процедура была очень напряженная и опасная, а подробности сможет рассказать только когда Беларусь станет демократической.
«Почему я возвращался? Перед тем я провел три с лишним месяца за границей и обычно отвечал, что у меня были важные семейные дела, – рассказывает он. – И это правда, но в принципе я мог юридически оформить документы в нотариальной конторе Украины или Польши.
Честно говоря, я не хотел быть политическим эмигрантом, я хотел жить в Беларуси».
Солигорец Павел Батуев с конца марта прошлого года не имел контактов с «людьми в погонах» и надеялся, что о нем уже забыли, и у него была неплохая работа, «чувствовал себя комфортно в финансовом смысле». Отъезд был бы стрессом для семьи, детей и него самого, говорит Батуев «Белсату».
«Главное, что в принципе я не делал ничего такого, что могло было бы быть классифицировано как такое сверхпреступление, за которое нужно расплатиться несколькими годами неволи в тюрьме», – добавляет он.
Уехать с помощью BYSOL ему пришлось после того, как в ноябре прошлого года его задержали, дважды осудили на 15 суток ареста по административным протоколам и начали вербовать в КГБ. Он согласился «сотрудничать» и почти сразу эвакуировался, но эвакуация длилась несколько недель.
«Физически это не очень сложно, финансово это сложно, так как ты рвешь свои связи с родиной, – объясняет он. – Нервно это, потому что это абсолютная неопределенность: где ты будешь, получится или не получится».
Сейчас он в безопасном месте вместе с семьей, нужды в помощи уже нет. Батуев выражает благодарность и фонду BYSOL, и отдельно адвокату Алесю Михалевичу, без которых не смог бы оказаться в безопасности.
Эвакуироваться пришлось и сотрудникам «Белсата». Автор и ведущая «Лукавых новостей», редактор программы «Честно говоря» Анна Галета уехала после того, как провела 7 суток в изоляторе на Окрестина и осталась подозреваемой по уголовному делу.
Она рассказывает, что уже не единожды пыталась уехать из Беларуси: в начале 2021 года уехала, потому что «нашептали на ушко», что ею начали интересоваться силовики. Но ее «хватило на три недели» – пожила во Львове и вернулась в Беларусь. Второй раз пыталась уехать в мае, когда силовики пришли в минскую студию, где «Белсат» снимал передачу «Каждый из нас», и к ведущей Арине Малиновской.
Галета с коллегами поняли, что их будут искать и мстить за передачу о силовиках, – и уехали в Одессу, сделали гуманитарные визы и поехали в Польшу. Однако сама Галета решила снова вернуться в Беларусь. Как только закончился 10-дневный карантин, к ней пришли с обыском, ее задержали, бросили на Окрестина, заставили подписать бумагу о «сотрудничестве» с силовиками, подписку о неразглашении и невыезде.
Отдохнула два дня, собрала рюкзак. Она смеется: в «необходимые» вещи попало много платьев и туфли на высоких каблуках, которые она носит раз в год. В лесу перед границей пришлось некоторые вещи сбросить. Самым сложным был момент, когда перед отъездом она была с родными на даче, там приготовили шашлык, родственники рассуждали с ней о дальнейшей жизни – а она не могла им сказать, что уже завтра уезжает, не могла попрощаться.
«Мне было трудно уезжать, потому что если бы нетрудно было, я бы не возвращалась, – объясняет Галета. – Мои коллеги говорят, что если бы такая штука со мной не случилась, я бы каждый раз возвращалась, пока меня не задержали бы».
На пользу ли Лукашенко, что эвакуируют людей, которых хотят посадить в Беларуси?
Квятковский пока не называет себя журналистом: говорит, еще только планирует вернуться в журналистику за границей. Он уверен, что его отъезд никак не поможет белорусским властям.
«Фактически я убегал от тюрьмы, – говорит он. – Я как работал, так и буду работать дальше, буду я в Грузии, Польше, Германии или Швеции. Я свою медийную активность не прекращу.
С точки зрения, что помогаю режиму избавиться от себя, – да нет, у меня только руки расправятся еще больше».
Батуев добавляет: если кто считает, что эвакуация активных людей из Беларуси лишает режим Лукашенко проблем, то пусть немедленно создадут режиму проблемы.
Галета отмечает, что если бы сидела на Окрестина, ничего не смогла бы сделать для белорусов, которые еще верят в перемены и в то, что все вернутся домой. Она благодарна BYSOL и за помощь себе, и за помощь всем другим.
«Я понимала, что мне нужно выбираться, что у меня большая команда – думала о том, как они без меня, о контенте, который я создаю со своей командой, что команде будет тяжело без меня, – рассказывает она. – И первое, что я услышала от них, когда вышла: “Аня, пожалуйста, больше никогда не садись в тюрьму”».
Что думает «эвакуатор»
Соучредитель фондов BYSOL и By_help Андрей Стрижак рассуждает: нередко активный человек в Беларуси становится активным и в тюрьме, помогает другим заключенным, как делает, например, Павел Виноградов, который принципиально не уехал и хотел помогать там, чем может.
«Но я как правозащитник понимаю ценность человеческой жизни, – добавляет Стрижак. – Если у человека есть возможность оставаться на свободе и делать что-то на благо себя, своей семьи и своей страны, то стоит этим воспользоваться. Разумеется, могут быть другие позиции, которые тоже нужно уважать, но если есть возможность помочь человеку в такой ситуации, мы беремся».
Теперь фондам приходится пользоваться принципом, который придумал российский военно-полевой медик Николай Пирогов: выбирать, кому можно помочь, и не помогать тем, кому не можешь. Ресурсы фондов ограничены, поэтому помочь не могут тем, кто уже уехал и нуждается в помощи на месте в «свободном цивилизованном мире».
«Я не думаю, что в этом есть какая-то помощь режиму, – рассуждает Стрижак. – Каждое свидетельство о том, что тот или иной человек, который попал под политическое преследование, сумел избежать больших сроков в тюрьме, очень пробуждает и дает дополнительные позитивные эмоции тем, кто думает, что больше хороших новостей не будет.
Хорошая реакция тех людей, которые хотят перемен, – это вряд ли помощь режиму».
АА/ММ belsat.eu
