Бывший заведующий отделением реанимации Витебской больницы скорой медицинской помощи, доктор Владимир Мартов, в конце февраля 2020-го отсидел семь суток в Лепельском изоляторе. Формально – за БЧБ-аватарку в «Фейсбуке», фактически – за книгу, которую пишет: «На войне с COVID-19». Сейчас он путешествует по миру и заканчивает третью часть non-fiction о коронавирусе в Беларуси. Мы беседуем с доктором Мартовым о смелости врачей, конце Путина и возвращении к нормальности.
«Третья часть будет еще злее»
– Владимир, тяжело ли даются воспоминания?
– Не то чтобы тяжело… Хотя, когда вспоминаю некоторые эпизоды – потряхивает, потому что эмоции еще свежие. И есть моменты, которые страшно вспоминать. Проблема в том, что я доктор, я занимался достаточно сложными вещами, и переложить докторский язык на общий, чтобы всем было понятно, сложно. Вот как эту кухню, которая для медиков безумно интересна, подать, чтобы она была интересна обычным людям? Это самое сложное.
– Вам удается. Сколько частей будет в книге?
– Первую часть вы послушали. Вторая часть выходит. А третья тоже про COVID-19, но будет посвящена моему увольнению. Может быть, третья часть будет еще злее. К сожалению. Но так получается.
Готовится ли Беларусь к новой волне коронавируса?
– А не рановато ли ставить точку? В Европе вовсю готовятся к новой волне омикрона, говорят о возможном карантине в сентябре и о возвращении масок…
– Когда пришел COVID-19 – третья волна, потом четвертая – в профессиональных кругах обсуждалось, что пришел он к нам навсегда и будет нас периодически настигать. Мы должны к нему привыкнуть, адаптироваться как биологическая популяция. Но он все равно будет собирать свою жатву, что и делает до сих пор.
Владимир Мартов – доктор, врач анестезиолог-реаниматолог. Бывший заведующий отделением реанимации Витебской городской больницы скорой медицинской помощи. В 2020 году в разгар пандемии коронавируса одним из первых рассказал, что на самом деле происходит в «красных зонах» беларусских больниц. В апреле 2021-го с Мартовым не продлили трудовой контракт. 22 февраля 2022 года он был задержан в Лепеле и осужден на 7 суток ареста (ст. 24.23 КоАП).
Мартову 53 года, 30 из них он отдал медицине. Его отец – профессор Юрий Мартов, был известным хирургом, его уволили из ВГМУ за непокорность.
Владимир Мартов – автор многочисленных научных трудов, философских и исторических эссе. Автор книги «На войне с COVID-19», которая публикуется в виде подкастов на «Радыё Свабода». Женат, имеет двоих взрослых детей.
Пятая волна, которая была в конце января – начале февраля в Беларуси, показала, что все уже устали от этого: омикрон, корона – надоело! У нас тогда и маски запретили, если помните. А на самом деле он свою жатву собрал. Если математически, то омикрон где-то в два раза менее смертелен, чем первый штамм, и в пять раз менее смертелен, чем «дельта». Но учитывая, что он более заразный, то само по себе количество погибших может быть велико. И если мы расслабимся и он нас накроет неподготовленных – мы вернемся в самое начало первой волны. Так что надо готовиться.
– А будем ли готовы? Врачи бегут из Беларуси. В стране вообще кто-нибудь остался из квалифицированных медиков?
– Остались, безусловно. Очень много хороших докторов. Хотя уехало тоже много. Но тут какой вопрос? Доктор лечит конкретного пациента, и, чтобы конкретный пациент добрался до конкретного доктора, – для этого существует целая система. Знаменитый хирург Николай Пирогов говорил: «Больных лечит организация».
И вот в этом смысле я действительно уверен, что Беларусь сегодня не готовится к омикрону. Там совершенно иная повестка. Разве что на словах. Но так, чтобы реально готовились, рассматривали возможные сценарии, возможную нагрузку, как перепрофилировать стационары и нужно ли – этого ничего не будет.
Когда администрация не слышит голоса докторов снизу, она делает больше ошибок. А не секрет, что администрация сейчас не сильно озабочена медицинскими вопросами – она решает политические вопросы.
Эпизод из третьей части книги: меня уволили, приехала очередная комиссия и сделала вывод – без Мартова стало лучше. Сразу возникает вопрос: кому стало лучше? Больным стало лучше, что уволили Мартова? Как бы нет. А коллегам, которыми я руководил, стало лучше? Говорят, нет, не стало. Тогда кому стало лучше? Администрации. Вот оно в чем дело! И по этой логике получается, что все делают только так, чтобы было удобно администрации. А значит, вновь будет очень невесело в будущем.
«Уехали люди, которые готовы были двигать медицину вперед»
– Навскидку: сколько врачей уехало из страны?
– Могу сказать только о своей профессии. За рубежом сейчас как минимум около 30 моих коллег, которых лично знаю. А это, я вам скажу, очень много. Причем многие коллеги заняли уже очень высокие посты за рубежом. Понимаете? Уехали состоятельные люди, которые готовы были двигать медицину вперед.
Мы все разные в медицине, подготовка у нас разная и волевые качества у нас разные. Но мы были сильны, когда нас было много и мы были вместе. Был какой-то отбор. Работа очень сложная, и кто-то не справлялся. А когда очень много людей уехало и очень много людей, которых нельзя допускать к больным, были допущены к пациентам – это неправильно. Но это никого не волнует…
– Кто остается?
– Остаются более согласные и адаптированные. Они не худшие. Это не так. Но это адаптация. И в этом мало хорошего. Потому что когда возникла пандемия – весь мир был не готов, и мы были не готовы. Но через какое-то время понимаешь, что можно исправить. Но чтобы исправлять – необходима определенная смелость. А если я прихожу на работу, лечу, как получается, и тем, что дали, ухожу домой и получаю зарплату, то… Замечательная система. Но абсолютно некреативная. А когда система некреативная, появляется лжекреативность – в виде всяких бредовых идей.
– Закрытие частных медцентров из той же оперы?
– Не знаю. Инсайда нет, в частных центрах не работал. Возможно, нужны кадры, «и этих» хотят вернуть в стойло. Странно, что это совпало с делом ортопедов…
«Медик и на войне остается медиком»
– В недавнем интервью вы сказали, что вышли из тюрьмы в новую реальность. Какая она для вас? У многих впечатление, что мир летит в пропасть…
– Меня посадили в мирное время. Только в камере с ужасом узнал, что началась война. Недавно, кстати, было ровно 4 месяца, как меня выпустили, – 1 марта. Или – 29 февраля, как было написано в судебном решении. Мы еще посмеялись, хотя было уже не до смеху.
И вот я вышел в военное время, а оно имеет другие законы. И меня это ужасает. И эта воронка закручивается все глубже и глубже.
Раньше, помните, было: лишь бы мирное небо над головой. А сейчас с каждым днем война становится все реальнее, обсуждается уже ядерная война, причем не в Индокитае где-то, а здесь, под боком. И обсуждается всерьез. Это производит мрачное впечатление.
У меня нет, честно говоря, апокалиптических настроений. Есть ощущение, что это ненормально и надо каким-то образом возвращаться к норме. Но пока даже упоминание нормы – просто плакат «Нет войне!» – уголовно наказуем. Нет, ощущения нарастающего апокалипсиса у меня нет, но нарастающего безумия – безусловно.
– Ходили слухи, что медиков в Беларуси вынуждают подписывать какие-то документы о мобилизации в случае войны. Представьте, что вас как доктора кидают на фронт – на войну с Украиной. Что будете делать?
– Врачи – и мужчины, и женщины – являются военнообязанными. И, безусловно, во время мобилизации медики встают в строй. Это по умолчанию. Вызов в военкомат, сверка данных. Это нормально. Ненормально то, что вообще готовится война и что она вполне возможна.
А что делать, если оказываешься там? Медик на войне остается медиком. И политические пристрастия должны отойти на второй план. И помощь пострадавшим и раненым надо оказывать.
И если до этого дойдет, то помощь оказывать не только своим, но и противнику, кто бы им ни был. Это обязательно.
– Вспоминается «Доктор Живаго»…
– Ну тогда медицинская этика была на более высоком уровне, скажем так. И не было этой человеконенавистнической теории, когда врага не спасают. А я уже могу себе представить ситуацию, когда украинский солдат оказывается в российском госпитале… Для доктора Живаго в годы Первой мировой такое было невозможно. Не было тогда такого расчеловечивания.
Так что – помогать и тем, и тем. Знаете, в этом есть что-то от самосохранения, что ли. Когда доктор попадает в плен, к нему тоже особое отношение, и он может использоваться на противоположной стороне. Был жуткий эпизод в одной из повестей Булгакова (а он знал, о чем говорил!), когда красные берут в плен белых, доктора отводят в сторону, а остальных – в расход. Доктор – очень ценный ресурс на войне.
Виновен ли Пушкин в войне
– Раз уж затронули Пастернака и Булгакова, то что скажете об атаках на русскую культуру? Ее обвиняют в имперскости и «совковости». Есть мнение, что именно русская культура несет ответственность за то, что происходит.
– Надо помнить, что Россия не первая на этом пути. Германия проходила похожее… Все равно культура останется. Пройдет время, и раны, которые сейчас кровоточат и загнивают, заживут. Боль утихнет, хоть, может, никогда и не пройдет. Но культура будет. Русский язык никто не отменит. С этим ничего сделать нельзя, хотим мы этого или нет.
Много острого сейчас вступает в бой. «За» русскую культуру и «против»: литература, русский балет, опера… Просто сейчас я вообще не склонен это обсуждать. Совершенно несвоевременно. Украинцы вправе делать то, что считают правильным. И мир. Но сказать, что Пушкин виноват в том, что Путин развязал войну – наверное, все-таки нельзя. Достоевского тоже ценим не за то, что он был антисемит и «имперец».
Поэтому я думаю, культура сама за себя постоит. Ясно одно: больше для отмены российской культуры, чем нынешний путинский режим, не сделал никто.
– Исключение «Альпийской баллады» Василя Быкова из школьной программы в Украине тоже лучше пока не обсуждать?
– Да, это бессмысленно, думаю, потому что только играем на руку геростратам. Уж кто-кто, но Василь Быков – наименьший, о ком можно в таком ключе судить как об «имперце» или «совке». Это просто несерьезно.
Василь Быков свое место знает, и мы знаем его место, и весь мир знает. А если людям не нравится «Альпийская баллада», то, пожалуйста, вот «Сотников». Может, для детей и страшная вещь, но сейчас актуальна как никогда.
Путин и магнитное поле
– Вопрос реаниматологу. Какой препарат нужно впрыснуть в тело России, чтобы вернуть ее к нормальности? Есть мнение, что мир спасет только уход вождя…
– Есть много примеров, когда смерть «лидера» многое изменило. Взять Сталина. Страна стала другой буквально через пару месяцев, тем более – через пару лет. Послесталинский режим был по-прежнему тоталитарным, коммунистическим и бесчеловечным, но все-таки на порядок более нормальным. Смерть Гитлера тоже многое изменило, но путь к нормальности занял у немцев целое поколение – 20-25 лет.
Я давно размышляю над темой ответственности лидеров государств в таких странах, которые не имеют устойчивой демократии. Лидер создает магнитное поле, в котором каким-то образом выстраиваются молекулы. И в определенной системе наверх всплывает дерьмо, а вниз опускаются нормальные люди, или наоборот. Люди разные. Вопрос, как собираются сливки в молоке, как идет сепарация – и это зависит от магнитного поля, которое создает лидер в этих неустойчивых и недемократических государствах. Поэтому уход одного человека очень многое может изменить.
Но на возвращение к норме, на реабилитацию, потребуется много времени. Как минимум, поколение. Это будет жестко.
Я много общался со своими российскими коллегами и российскими гражданами. И даже у многих приличных людей от слова «Мазепа» сносит крышу. И они даже этого не осознают. И если слово «Крым» они уже могут пережить, то «Мазепу» – никак.
Давление этого магнитного поля плюс пропаганда – все это придется преодолевать. Многие страны через это проходили. И это все равно пройдет, и мы вернемся к норме. Потому что норма – есть. Вот в этом как раз и оптимизм: норма есть!
– В чем она?
– Мамы любят детей, дети ухаживают за престарелыми родителями. Ухаживают за больными и немощными. Это норма человеческая. Когда нет войны. Вот лозунг «Нет войне» – это лозунг-норма.
Когда сидел в тюрьме, после пяти суток одиночки пошла полоса пьяных дебоширов. У нас маленький коллектив получился. А это Лепель, где много военных. От них узнал о войне. И они такие: давно было пора этих «нациков» прижучить. Я на них смотрю… И мы все равно в этих спорах сошлись на том, что война – это плохо. И тот, кто начал войну, тот не прав. И все! Просто война – это катастрофа. Любая. Нет хороших войн. Особенно сейчас.
Фашизм «по-русски»
– Упомянули «нациков». Как доктор Мартов определяет фашизм? В нынешней России это очень широкое понятие.
– В молодости посвятил много времени изучению этого феномена. Есть книжки по этому поводу. Но – самое простое. Товарищ Сталин называл фашистами всех своих врагов. Социал-демократы Германии – фашисты. Финляндия? Фашисты. Можно прибалтийские государства назвать фашистскими. Словом, фашисты те, кто нам не нравится.
И учитывая, что нынешнее российское руководство полностью пытается копировать Сталина – просто берут старые методички и меняют дату выпуска при перепечатке, – то вот он и есть фашизм. Для них.
– Сказали в одном из интервью, что хотели бы посвятить себя педагогике. Правда?
– Да. Но пока что остаюсь доктором. Стараюсь держать пуповину необрезанной. Недавно занимался редактированием перевода медицинской книжки, очень интересной, по искусственной вентиляции легких, которая во время ковида стала огромной проблемой.
А что касается педагогики… В нормальной стране и в нормальных условиях ко мне бы пришли молодые доктора или будущие специалисты. Я бы делился знаниями и опытом, потому что знаний у меня много, умений тоже. И это то, что мне было бы интересно. Но для этого надо вернуться к норме.
Как только в Беларуси лозунг «Нет войне» перестанет быть наказуем, это будет первым шагом к норме. Этого еще недостаточно, чтобы сказать, что все нормально, но это будет первый шаг…
Змицер Мирош belsat.eu
