Почему за решеткой режут вены и глотают ложки? Объясняет бывший заключенный, который делал так многократно
В белорусских колониях и изоляторах нередки попытки самоубийства и случаи, когда заключенные сами серьезно вредят собственному здоровью. Часто это связано не с депрессией или склонностью к суициду, а является попыткой добиться соблюдения правил внутреннего распорядка или даже попыткой спасти жизнь.
«Белсат» поюеседовал с заключенным, который писал много жалоб, видел много смертей за решеткой и не раз сам вредил своему здоровью, среди прочего – резал вены, чтобы добиться улучшения невыносимых условий.
Кто это и о ком он говорит
Денис Барсуков – 39-летний мужчина из Речицы, который дважды был осужден и провел в неволе 13 лет. Первый раз в молодости, второй раз, с 2011 по 2017 год, за нанесение тяжкого телесного повреждения. В неволе он побывал в ряде колоний, писал сотни жалоб на условия содержания и иногда добивался своего – но добивался одного ценой ухудшения другого. Он перечисляет «Белсату»: за последние два года в неволе проглотил восемь ложек, 35 шариковых ручек, два гвоздя длиною 100 мм, две разбитые лампочки, несколько лезвий… Ничего из этого не извлекали с помощью операции.
Сейчас здоровье Барсукова в плохом состоянии (он уверен, что жить ему осталось несколько лет), но группу инвалидности ему не назначают. Он не может найти работы: предлагают только тяжелую физическую, на которую он уже не способен по состоянию здоровья. В своих видео он заявляет, что не имеет денег на лекарства, оплату коммунальных услуг, а иногда и на еду – поэтому готов продать и собственный дом, и даже почку. Желающим ему помочь он готов показать все документы о состоянии здоровья и увольнениях из-за этого состояния, а также переписку с исполкомом.
Все, что он рассказывает, касается не только политических заключенных. Раньше ко всем осужденным было приблизительно одинаковое отношение, вспоминает Барсуков. Потом Александр Лукашенко заявил, что к осужденным за наркотики должно быть особенно жесткое отношение – так и произошло, стали создавать им отдельные отряды, поснимали с формальных должностей. Когда Барсуков был в неволе, политических узников было далеко не так много, как сейчас. Сейчас, говорит Барсуков, слышал, что к политзаключенным относятся хуже, чем к остальным. Но, утверждает он, «разницы нет: политический ты, не политический – в любом случае прессуют»:
«Когда ты отстаиваешь свои права, говоришь: «Я имею право», они расценивают это как то, что ты посылаешь их на три буквы».
В колониях и изоляторах есть правила. Их выполняют заключенные, но не администрация
Осужденный должен выполнять все, но относительно осужденных «не особо хотят» соблюдать правила, говорит Денис Барсуков. Где-то относительно заключенных могут выполнять почти все нормы, где-то – разве что треть от того, что должны. Но в среднем, полагает, Барсуков, администрации соблюдают правила «50 на 50», но осужденных жестко требуют выполнять все.
Осужденных могут обманывать относительно правил внутреннего распорядка. Например, вспоминает Барсуков, заставляют чистить снег там, где заключенные не должны этого делать. Есть территория, которую заключенные должны чистить в пределах бесплатной работы на жилой зоне, два часа в день, а есть такая, которую должны чистить дневальные – и обычных заключенных гонят чистить и территорию за дневальных. Или бывает, что в часы бесплатной работы выводят работать на промзону, где обязаны оплачивать работу. Барсуков говорит, что во всех колониях «выдумывают всякие ходы, чтобы одурачить» заключенных с зарплатами.
Норм касательно пищи и оборудования не соблюдают. Барсуков приводит пример: в исправительной колонии № 12 есть больница, где лечат от туберкулеза. Казалось бы, в больнице должны быть лучшие условия, так как из бюджета на нее выдают больше денег, но там не было радиоточки, стола, полок для хранения вещей… В одиночных камерах, говорит Барсуков «любят» отключать батареи зимой – из-за холода повесился человек, сидевший в соседней с ним камере. Еды, по мнению Барсукова, «если дают 50%, то хорошо», вместо мяса могут кидать кости. Многие заключенные не могут есть тюремной еды из-за ужасающих запаха и вкуса.
Не выдают вещей, которые должны выдавать заключенным. Если родные не делают передач, даже зубную щетку и пасту трудно добыть – приходится просить у других заключенных. Сам Барсуков неоднократно писал жалобы на то, что заключенным должны выдавать три пары носков в год, а не выдавали ни одной. Ему отвечали, что деньгами, выделенными на носки «затыкают» более важные дыры в бюджете. Но предложили «компенсацию»: работу в столовой, чтобы мог нормально питаться (он не успел воспользоваться предложением: попал в ШИЗО, затем в помещение камерного типа, а в конце концов и в другую колонию).
Жаловаться можно, но сделают хуже
Письменные жалобы работают, но не всегда. Если заключенный еще не известен администрации как тот, кто готов идти на крайние меры, то его жалобу просто игнорируют. Также игнорируют жалобу, если заключенному трудно доказать проблему (типа, не доложили мясо или не оказали должной медицинской помощи). Только если проблема очень серьезная и очевидная, или если знают, что заключенный готов на крайние меры, тогда пытаются что-то решить и устраивают внутреннюю проверку. Барсуков вспоминает, как шел в штрафной изолятор и сразу говорил начальнику колонии: если будут жалобы, что его болезней не лечат, он вскрывает себе вены. После такого к нему направили врача, а в результате анализа перевели из штрафного изолятора в тюремную больницу. Но бывают начальники, которые ничего не хотят исправлять принципиально.
«Смысл жаловаться есть, что-то решается. Не на 100 %, но работает. Да тебе будет намного хуже, будут создавать очень плохие условия», – предупреждает Барсуков.
За жалобы накажут. Барсуков говорит, что неоднократно заявлял о нарушениях – и за это его сажали в штрафной изолятор. А из-за того он не попал под амнистию и не вышел на свободу по условно-досрочному освобождению, – а попал на тюремный режим. Администрация пытается давить на других осужденных, чтобы те начинали конфликты с теми, кто жалуется. За жалобы могут лишать свиданий, чтобы через родных не передали на свободу обращений. Барсуков утверждает, что когда требовал предусмотренного правилами особого питания из-за язвы желудка, начальник вызвал его и заявил: «Мы дадим тебе эту диету, но ты будешь ее есть в ШИЗО». Диету он себе все же отстоял.
Если добиваешься, чтобы что-то выдали, могут выдать некачественное. Барсукова сажали в ШИЗО за то, что небрит: ему не передавали передач, поэтому своего лезвия не было, а администрация ему не выдавала лезвий, хотя обязана, и предлагала «попросить у кого-то из заключенных». Барсуков говорит, бывает так, что десять человек бреются одним станком. Когда заключенные «подняли кипеш» по этой причине, им выдали такие бритвы, которыми было трудно даже порезать бумагу.
Происшествия стараются скрывать
Многое умалчивают и не фиксируют, говорит Барсуков. Он вспоминает, что на него в исправительной колонии № 9 однажды напали неизвестные в масках, ему сильно разбили голову. К нему потом прислали осужденных, которые работали на администрацию: те уговаривали написать, что он упал, а когда отказался – отправили в штрафной изолятор. Чтобы не начинать уголовного дела «выдумывали, что я оступился, упал, еще что-то». По словам Барсукова «даже если кишки выпускают, прибегает тюремный врач и смотрит: если жить будет, то и «скорую» не вызывают, так быстро зашьют». Ему пришлось и сидеть с человеком, которому другой осужденный ткнул ножницы в область почки – в бумагах написали, что ему «вырезали фурункул».
«Ко мне приходили психологи, спрашивали: что с тобой произошло, ты же был нормальный, не задавал вопросов раньше, а потом резко стал требовать, чтобы по закону было. Они гадали и не могли понять, почему так произошло».
Тех, кто жалуется, могут прятать от комиссий. Барсуков говорит, когда приезжают комиссии, то тех, кто жалуется, пытаются задобрить, запугать или просто закрывают на работе в цехах. Когда он однажды шел навстречу комиссии, его просто схватили и спрятали в «отстойник», куда комиссия не ходила. А как комиссия уехала, хвастались: «Можешь жаловаться, нам ничего не будет».
Сотрудников исправительных учреждений не часто наказывают. Барсуков заявляет: если нарушение возможно утаить и трудно доказать, его будут скрывать. Если дело приобрело резонанс, виновного могут просто перевести в другую колонию. Только когда дело совсем серьезное, виновного могут судить (Барсуков видел, что из-за жалоб заключенных даже начинали уголовные дела на сотрудников). Тем временем сотрудников, которые помогают заключенным, могут наказывать финансово.
Но солидарность заключенных существует, рассказывает Барсуков. Когда в штрафных изоляторах «сильный беспредел» против одного из осужденных (сильные побои или отключение батарей зимой), все осужденные могут начать массово и громко стучать в дверь, кричать, требовать вызвать дежурного помощника начальника.
Навредить себе – способ чего-то добиться. Ненадежный, но иногда единственно возможный
Попытки навредить себе очень часты. Барсуков говорит, за 13 лет в неволе видел десятки смертей заключенных из-за попыток самоубийства и сотни случаев, когда заключенные калечили себя. В колонии на три тысячи человек в месяц может быть 5-10 таких случаев, полагает Барсуков. Он говорит, очень часто вредят себе в ШИЗО, где могут держать и три месяца. Притом за попытку покалечить себя наказывают.
Вредят себе, чтобы спасти собственную жизнь. Да, в большинстве колоний медики не дежурят ночами – а если врача нет, то обязаны вызвать «скорую». Но «скорую» соглашаются вызвать совсем в редких случаях. Барсуков говорит, что когда его уже нужно было оперировать, ему только давали обезвоживающее средство, что при его болезни было противопоказано. «И то – когда выпросишь». Однажды ночью в ШИЗО Мозырской исправительной колонии № 20 у него случился приступ холецистита – его скрутило от боли, но на просьбу позвать доктора контролер послал его матом. Барсуков не мог терпеть боли, поэтому вскрыл вены на обеих руках. Врач тогда приехал «за пять минут», но написал в диагнозе «гастрит». Потом, говорит Барсуков, его вывели из изолятора, оставили до утра лежать на полу, а утром избили.
«Если бы я тогда не вскрылся, у меня мог бы тот желчный лопнуть».
Вскрыть вены – тоже непросто. В исправительных учреждениях следят, чтобы заключенные не имели острых предметов. Барсуков говорит, видел, как вены пытались вскрыть металлической крышкой зажигалки. Таким путем не режут, а просто разрывают кожу и вены «те, у кого силы духа больше».
АА/АА belsat.eu
