«Мы должны проповедовать, а не бояться». Католический священник о том, почему не слышно голос Церкви
Во многих странах Католическая Церковь была активной участницей общественной жизни, а порой и политической. В Польше Церковь была частью сопротивления нацистской оккупации, а в годы коммунистической диктатуры стала ядром борьбы за свободу; в эпоху правления Франсиско Франко члены Opus Dei были в правительстве и способствовали эволюции Испании. Наконец, во время протестов 2020 года Католическая Церковь в Беларуси активно выступала за честные выборы и прекращение насилия над протестующими; 9 священников суммарно отбыли 68 суток ареста. Отчего же во время войны не слышно голоса Католической Церкви как в России, так и в Беларуси? Обсудили это с отцом Вячеславом Борком.
– Отец Вячеслав, вы в изгнании за вашу политическую деятельность?
– Я бы не сказал так. Да, я в изгнании, выезд был вынужденным, но это не за политическую деятельность. Я никогда не занимался политикой, я лишь проповедовал Божье слово и называл вещи своими именами. В Беларуси в 2020-2021 годах, да и сейчас, если ты называешь черное черным, белое белым, говоришь, что война – это плохо, а людей нельзя бить без всякой причины – тебя обвинят в том, что ты занимаешься политикой.
– Ранее вы уточняли, что выступали «не против властей, а против беззакония властей». Где эта граница и чем плохо выступать против властей?
– Не может священник Католической Церкви и любой христианин быть против власти, власть в этом мире должна быть. Но выступать против того беззакония, которое власть делает – это совсем другое дело. Я критиковал то, что власть отвернулась от законов, не руководствуется законодательной базой, а только понятиями и приказами сверху, которые не соответствуют законодательству Беларуси. Церковь не выступает за ту или иную партию, не лоббирует интересы тех или иных политических деятелей. И я никогда не говорил в проповедях, за кого надо голосовать. Но я говорил, что нельзя поддерживать то или иное действие, потому что они противоречат христианской морали – и это уже не политика, я же не боролся за власть.
– При этом в своем инстаграме вы критиковали ностальгию по СССР, писали, что если взрослые поклоняются Ленину, чего ждать от детей. Разве это не критика конкретной идеологии, а не действий?
– Да, я критикую именно идеологию. Если она плохая, если в ее фундаменте зло и обман – конечно, я как проповедник христианства должен критиковать такую идеологию. Действительно, те изображения служат наглядным примером того, какое зло представляют собой СССР и коммунистическая идеология. Католическая Церковь выпустила несколько официальных документов, в которых четко сказано – католик не может быть коммунистом. Материалистическая идеология плоха и я сказал: если поддерживаешь коммунизм, рано или поздно становишься его рабом, а вектор христианства – к свободе.
– В русском языке есть выражение «рабы Божьи», оно активно используется в православии. Тоже рабство?
– Я бы не хотел здесь критиковать РПЦ, но если мы видим, что они создали такой образ, где каждый человек – раб Божий, это значит, что что-то нехорошо с содержанием этой Церкви. В Евангелии сказано, что Христос в этот мир пришел не для того, чтобы поработить нас или сказать, что мы рабы, а чтобы научить нас обращаться к Господу как к отцу – мы дети Божии. И если кто-то ставит акцент на элемент рабства, забывая о том, что христиане прежде всего дети Божьи, что-то не так с этой Церковью.
– С коммунистами понятно, но режим Лукашенко и режим Путина – не совсем идеологии. При этом они очевидно противоречат как минимум 10 заповедям. Но осуждения Ватиканом этих режимов нет. Что в этой ситуации делать священнику: говорить «Не голосуйте за них» или молчать?
– Когда мы живем в Беларуси или России, ставим перед собой такие вопросы, понимаем, что учения Церкви недостаточно, вынуждены выкручиваться сами – это недоработка самой Церкви, а за нее отвечают епископы. Они должны четко озвучить правильный подход Католической Церкви к той или иной идеологии.
Когда в Германии к власти пришли нацисты, католические епископы Германии обратились в Ватикан. И Папа Римский четко ответил, как епископам и священникам относиться к режиму, как проповедовать. У меня вопрос: почему епископы Беларуси не обратились в Ватикан с вопросом о том, как проповедовать в нынешних условиях?
– В Минск приезжала делегация церковных дипломатов, отставка архиепископа Кондрусевича была спокойно воспринята. Может, это и было ответом Ватикана – сидите тихо, сохраните структуры?
– Возможно. К сожалению, мне нечего возразить. Поэтому еще раз говорю: плохо, что нет такого ответа. Ответ Папы немецким епископам был публичным, его зачитали в каждом храме. Если и сейчас есть ответ Ватикана, озвученный архиепископом Галлахером во время визита осенью 2020 года, почему его не зачитают?
– То есть вы критикуете не только светские власти, но и церковные?
– Я допускаю, что могу ошибаться, но я так воспринимаю Церковь. Я воспитан в семье, где всегда были открытость, любовь и понимание. И я мог возразить отцу или матери, я имел полное право критиковать. Если я чего-то не понимаю – объясните. И я допускаю, что сейчас я не понимаю, что творят епископы или что делает Ватикан – пускай мне объяснят доступно и доходчиво. Проблема в том, что широкие массы общества тоже не понимают.
Почему я осмеливаюсь критиковать Церковь? Потому что я принадлежу к ней, я ее люблю, моя жизнь связана с ней и я не хочу, чтобы в ней творилось безобразие.
Я хочу, чтобы Церковь была верна Христу. Я не могу лицемерить и если что-то вижу или чего-то не вижу, то четко и ясно об этом говорю. Я не задумывался о том, что меня ждет завтра из-за того, что я сегодня поступлю правильно – это не христианская логика.
– Некоторые священники из России говорят: «Тебе легко выступать против войны в соцсетях, а мы не можем – нас вышлют из страны, посадят, и тогда прихожане останутся без пастыря». Какой тогда смысл в пастырях, если они не проповедуют заповеди, опасаясь последствий?
– Я не понимаю. У нас всё перекрутилось. В головах иерархов, священников тоже. Мы слышим тут, что священник задается вопросом, как спасти Церковь. Но спасать Церковь – не задача священника, этим занимается Христос. Я верю, что Церковь держится не на священниках или епископах, ни даже на Папе Римском, а на Иисусе Христе.
Не должно быть такого, чтобы епископ или священник говорил, что он спасает Церковь. Если он так говорит, то лукавит и не понимает природу Церкви, не верит в Господа. Он просто подписывается под тем, что Господа нет в этом мире, это от него, священника, зависит, будет ли служба в храме или нет. Но это же не от него зависит, а от Господа!
– Но священник говорит об ответственности за прихожан.
– Это безответственность! Ответственность каждого из нас прежде всего перед Богом. Она в исполнении Закона Божьего. А тут получается, что человек прежде всего думает о самом себе, держится за приход не для того, чтобы в нем служить, а чтобы с него жить, чтобы приход его кормил. Если же священник думает, как служить Господу и проповедовать Евангелие, тогда он будет совсем по-другому думать.
Когда священник или монахиня говорят, что называть вещи своими именами и выступать против войны безответственно, они противоречат официальной позиции Католической Церкви.
Пускай почитают, что написали российские епископы в своих посланиях 24 февраля и 28 сентября! Они четко выступили против войны.
– Во втором обращении написано, в частности: «Война никогда не была и не будет средством решения проблем. Сегодня наши сердца наполнены скорбью и бессилием от неспособности сделать нечто или даже просто найти нужные слова». Этого достаточно? Разве не лучше было напомнить заповедь «Не убий», добавив: «Не берите повестки, не идите в военкомат, не идите воевать?»
– Конечно, епископы подбирали слова, но сложно их винить в этом, когда проповедуют перед массами, забывшими, что они люди. Епископы выступили против войны, но действительно, не было четко сказано, что мобилизация – это плохо. Было подчеркнуто, что мобилизация ставит перед моральным выбором. Когда епископы говорят, что война – это плохо, а потом пишут про моральный выбор, в этом можно увидеть вызов обществу и государству.
– Несмотря на то, что слова о совести и моральном выборе оставляют лазейку Z-католикам?
– Даруя нам свободу, Бог допустил, что мы сделаем плохой выбор. Задача Церкви – научить делать правильный выбор. Даже когда Z-католики, забывшие о Божьих заповедях, получают повестку и думают, что выбора нет – слова епископа отвечают им: есть! Всегда есть выбор – остаться человеком или нет.
– В своем инстаграме вы несколько раз допускали интересные сравнения. Например, выложили фото избитого протестующего с подписью Ecce Homo – провели аналогии с Христом. Или сравнили задержанного протестантского философа с Иоанном Крестителем. Это не кощунство?
– Конечно, я понимаю, что разница есть. Но мы не можем не заметить параллелей: исполняя свое христианское призвание, оба призывали к покаянию, изменению жизни, и оба за это пострадали. Показав избитого и сравнивая с Сыном Божьим… Понимаете, я верю, что если бы сейчас Христос пришел в наш мир, Он был бы там, на Окрестина. Я верю в такого Христа. Он всегда с теми, кто ищет правды и справедливости.
– В 2020-м епископы и священники были на Окрестина, публично выступали, поддерживали протестующих. А что потом – активная поддержка сошла на нет, остались только молитвы?
– Очень больной вопрос вы ставите. К сожалению.
– Это превращение в Церковь молчания 2.0 или временное действие запугивания?
– Это всё вместе. И непонимание происходящего, и непонимание миссии Церкви. Снова возвращаемся к тому же: почему молчат? – думают, что надо спасти Церковь, хотя ее спасает Господь, а не человек. Наша задача – давать свидетельство своей веры. Мы должны проповедовать, а не бояться. Но и когда мы вынуждены из-за репрессий сойти в катакомбы, ни в коем случае нельзя идти на сотрудничество с режимом и давать себя использовать.
Мы не слышим голос Церкви, да. Но Беларусь оккупирована, на ее территории российская армия, а когда меня судили, я не мог добиться в этом несправедливом суде, чтобы меня судили на беларусском языке. Есть несколько примеров, когда священники сидели в тюрьмах, бежали из страны из-за преследований за проповеди.
– Выходит, если все священники перестанут молчать и их посадят или вышлют – священников не останется.
– Ну, лучше уж так.
– Для кого?
– Для Церкви. Тертуллиан писал: «кровь мучеников – семя Церкви». Когда Церковь страдает, когда священники преследуются, происходит рост Католической Церкви. А молчанием Церковь компрометируется. Мы не уникальны в том, что переживаем процесс фашизации общества, когда из авторитарной страны строится тоталитарный режим, и фашизм на государственном уровне все четче виден что в России, что в Беларуси.
Была в Германии монахиня Эдит Штайн, которая писала Папе Римскому и говорила, что нельзя молчать. Ее потом канонизировали. Церковь не имеет права думать, как выстроить позицию, чтобы, проповедуя Слово Божие, не быть обвиненным в чем-либо. И Христос говорил: «Меня преследовали и вас будут».
Если в обществе нет законности, а священников не преследуют – у меня вопрос к этим священникам.
Я рад, что большинство священников в нынешней Беларуси преследуют, на них оказывают колоссальное давление.
– В Беларуси священники говорят и их преследуют, а в России как будто тишина. При этом возраст и менталитет у них наверняка схожи, как и образование. Почему тогда в России католические священники молчат?
– Я не думаю, что все молчат. Я уже вспоминал обращение конференции католических епископов, оно громкое и не вписывается в схему молчания. Да, священников не сажали, не штрафовали – это вопрос. Возможно, дело в том, что влияние Католической Церкви в Беларуси сильнее, чем в России и голос одного священника теряется в многомиллионной массе. Всё же в Беларуси католиков порядка 15%, а в России нет и 1%, наверное.
Я убежден, что не все священники в России молчат, и есть праведные, которые против фашизации, «русского мира» и войны, которые хотели бы видеть Россию развитой. Но в Беларуси не было таких случаев, чтобы кто-то из священников явно поддержал беззаконие, выступил с поддержкой войны – а в России мы такое видели. Вот это плохо.
– Вы говорите об отце Денисе Марчишине, который выступает за войну и которого сняли с поста префекта семинарии по воспитанию, вероятно, после возмущения мирян?
– Даже он не захотел откровенно говорить, объяснять свою позицию. Я с ним созванивался, я ему писал, просил прокомментировать его заявления. Но он сослался на занятость и в тот же день удалил тот пост – нет смелости публично признаться в том, что он говорит. Возможно, это было из меркантильных соображений, когда такие заявления в поддержку власти оплачиваются какими-то бонусами. К сожалению, такое тоже бывает. Не каждый священник святой, некоторые идут на сотрудничество с государством. Это плохо для Церкви, но мы должны понимать, что это есть.
– Призыв идти на выборы или голосование на пеньках за переписывание Конституции – это сотрудничество с государством?
– Долг Церкви – воспитывать человека, гражданина, который берет ответственность за свою жизнь, семью, общество и всю страну. Но когда мы понимаем, что уже давно в наших странах выборы превратили в фарс, призыв участвовать в этой клоунаде не является заботой о людях, это услуга режиму. Когда делаешь не то, что Господь велит, а что власть хотела бы видеть – не тому Господу служишь.
– Вы писали, что в Беларуси нехватка призваний к священству, потому что забыли о мучениках коммунистического режима. Как бы повлияла память о них?
– Свидетельство мучеников ХХ века у нас подзабыто. При коммунизме множество священников, монахинь, верующих расстреляли, отправляли в лагеря, над ними издевались. Когда мы забываем об этом, когда нет такого крепкого фундамента, будущего тоже нет. Не может быть такого, что «нет ни зла, ни добра, всё относительно». Образ лавирующей Церкви, которая ко всему приспосабливается, не привлекателен молодому поколению, потому что молодые люди по своей природе максималисты: «да-да, нет-нет». Им нужны примеры, где всё четко и ясно.
Примеры мужества, верности и порядочности репрессированных святых были бы привлекательны молодым людям – благодаря им они бы соглашались жертвовать своей светской жизнью и служить Господу. Почему нет старания Церкви, чтобы эти примеры показывать, чтобы за ними идти – большой вопрос. Возможно, кто-то старается служить нескольким хозяевам.
– Что делать с политиками-католиками? Депутатами, чиновниками, которые поддерживают все репрессивные законы.
– Я снова вижу нехватку официальной позиции Церкви в отношении идеологии «русского мира», которая привела к войне с Украиной. Если бы была четкая позиция, в которой было бы сказано, что такие взгляды противоречат вероучению, было бы проще не допускать до Причастия и отлучать таких верующих. Настоятель обязан сказать, что его прихожане не имеют права поддерживать зло. Когда такие католики голосуют за законы, противоречащие христианству, они должны понимать, что автоматически выходят из Церкви.
– Что будет после войны?
– Неизбежен в будущем вопрос очищения, люстраций. И должен быть по окончании войны трибунал над теми, кто войну начал и поддерживал. Они должны ответить по законам. Мы, христиане, из любви к ним должны отнять у них власть и отправить их под трибунал. И если священники в чем-то участвовали, они тоже должны отвечать.
– Возможно, у вас был опыт служения в общинах, расколотых по какому-либо вопросу, не обязательно из-за войны. Как вы такие общины мирили?
– Актуальный вопрос. Есть примеры в Беларуси, когда как бы прихожане пишут доносы на священников за то, что те проповедуют Божье слово. Единение прихода возможно только вокруг Христа, правды, на основе Евангелия, но не на договоре «давайте не будем об этом говорить».
Когда у нас что-то болит, что-то нас раздражает, мы тем более должны об этом говорить, потому что мир в приходе – как и в обществе – не может строиться на основе замалчивания, которое является путем к войне, а не к миру. Принципы правды и справедливости – вот на чем возможно примирение.
Иван Алексеев belsat.eu
