Волотовцы – предки белорусок с оружием. И это не единственный образ активных женщин, который из древности дошел до нас через фольклор. Действительно ли в мифо-поэтической модели мира женщине отводится вторичная роль? «Белсат» разбирался вместе с фольклористкой, этнолингвистом Татьяной Володиной.
Белоруска в древности: вторичная или вторая?
Естественно, крестьянский образ патриархальный, но ряд исторических и фольклорных свидетельств указывают на то, что на наших землях женщина не занимала такой зависимой позиции, как в России согласно «Домострою». Мифологический статус женщины неоднозначный. Наряду с линией ее греховности и особой близости к потустороннему миру идет линия женщины-радихи, на которой держится весь мир. Бытовые штампы, согласно которым женщина хитрая, болтливая, коварная, находятся на периферии фольклорной традиции. Женщина прежде всего – медиум между мирами.
Фольклор с сильным образом женщины
Волшебные сказки повествуют о тех временах, когда женщине принадлежало более активная роль чем, скажем, во времена Средневековья. В этом плане интересен ряд легенд о нашем аналоге германских валькирии. Это сильные женщины, которые могли не только защитить себя, но будучи хозяйками определенного локуса – замка, поселения – могли отбиваться от врагов, иностранцев. Традиция представляет их как непобедимых. Это не жены, но дочери князя, молодые незамужние девушки, наделенные особой физической силой.
Исследователи называют их богатырками, волотовнами. Легенды о них распространены преимущественно на Подвиньи. Например, о Марьиной горке повествуется, что там жила Марья, хозяйка своих крестьян. Когда поселение захотели взять враги, она пошла на них с булавой и победила. Исследователи утверждают, что во время походов викингов на восточнославянские земли, они позаимствовали местные сюжеты и перенесли на немецкую почву, где произошло объединение с циклом о валькирии. Без сомнений, наш эпос имеет много общего со скандинавским.
Василиса: прекрасная и премудрая
Волшебная сказка – совместное наследие славянских народов, а то и всех индо-европейских. Поэтому сказать, что какая-либо Алена, Василиса – чисто белорусский персонаж – это неправильно. В социально-бытовых сказках – самых поздних – появляются болтушки, вздорные, алчные женщины. В волшебных женщина активная, умная, может быть мудрее своего партнера, действующая в государственном плане личность. Та же Баба Яга: при всех ее неприятных характеристиках в своем архетипе персонаж позитивный. Она хозяйка леса, обладающей потусторонней мудростью. Людоедство – этот оттенок появляется намного позже, когда происходит переосмысление образа.
Могла ли крестьянка добиться наказания своего обидчика?
Одна из моих деревенских собеседница рассказала, как в ее молодости брошенная беренменная девушка не побоялась принести в храм на венчание песок и бросить его под ноги жениху-предателю, который шел с другой. Еще одна вспомнила о случае, когда жена весь двор любовницу неверного мужа заполнила лягушками.
Крестьянка должна быть активна в пределах своей семьи, буквально бороться за себя и детей, с завистниками, горестями, бедностью. О ее достижениях в общественной жизни в устном народном творчестве речь практически не идет.
Несправедливость и гнёт? Как оценивают свое положение сами крестьянки
Женщины с военным детством, с послевоенным голодом… Говорить о них нереализованности не приходится. Тут скорее поражает, как можно было все это пережить, не сломаться. В нашей комфортной жизни, когда слушаешь, как жили раньше, это воспринимается на уровне фантастики. В землянках, голодные, без мыла, 4 детей и мужика нет. Я не могу говорить о нереализованности и двойных стандартах в отношении женщин. Были ли они счастливы? Мы задаем этот вопрос очень часто. Счастье для них – даже не столько муж. Счастье в детях.
Для женщин 20-х годов рождения счастье – когда мужика на войне не убили и нет голода. Позже – когда сын не пьяница, когда дочь вышла замуж. Слушаешь эти истории и все равно перебрасываешь на городскую аудиторию.
В этом великая мудрость. Чем заканчиваются все без исключения волшебные сказки? Свадьбой. Это указывает на то, что самый сильный двигатель жизни – продолжение рода. В традиции продолжение рода могло быть в пределах семьи. Так и было.
Теряем ли что-то, когда забываем смысл традиций?
В мифо-поэтической картине мира каждая составляющая имеет свое место. Когда она перемещается на ненадлежащую ей позицию, это влечет за собой негатив и катаклизмы. Пусть на уровне семьи или природы. Например, родила девка без мужа – природа отреагирует вихрем, градом. Приходилось записывать, когда сильно гремела, дед уже с полушутя комментировал: «Девка где-то родила». Когда женщина выходит за свою позицию, то это ведет к последствиям и относительно нее самой, и относительно окрестностей.
У нас при гражданских браках, разводах, рождении внебрачных детей, никуда не делась в качестве образца модель полной семьи. Проведи социологический опрос – в городе или в деревне – абсолютное большинство скажет, что лучше жить с мужем, родить в семье. Есть вневременные ценности, прошедшие испытание. Как была абсолютная ценность – быт, не столько любовь, сколько быт в семье – так она и осталась.
ХМ, belsat.eu
