Дарья Лосик: В день освобождения Игоря я поеду заберу его и больше никогда не отпущу
Сегодня, 20 мая, блогеру, консультанту Радио «Свобода» и политзаключенному Игорю Лосику исполняется 30 лет. Какие новости от него из заключения, и как сегодня выглядит жизнь семьи политзаключенного, мы поговорили с женой Игоря Дарьей Лосик.
Игоря задержали 25 июня 2020 года после обыска дома в Барановичах. На его телеграмм-канал «Беларусь головного мозга» в тот момент были подписаны 167 тыс. человек. Игоря обвинили сначала в подготовке действий, грубо нарушающих общественный порядок, а потом – в подготовке к участию в массовых беспорядках. За время нахождения за решеткой – сначала на Окрестина, после в следственной тюрьме Жодино и СИЗО Гомеля – Игорь дважды объявлял голодовку. Первая длилась 42 дня. Вторую голодовку Лосик объявлял, когда ему предъявили новую статью обвинения. Тогда он на глазах у следователя повредил себе руку на запястье возле вен, а после объявил сухую голодовку, которая продержал 4 дня.
14 декабря 2021 года в здании СИЗО № 3 в Гомеле судья Николай Доля вынес Игорю приговор: 15 лет колонии усиленного режима. Сейчас политзаключенный содержится в гомельском СИЗО № 3, куда его перевели из Жодино более года назад, в ожидании апелляции. Ее рассмотрят в Верховном суде 31 мая.
С момента задержания Дарья видела мужа только дважды. Во время второго свидания Игорь смог повидаться со своей дочерью Паулинкой, которой 3,5 года.
– Особых новостей от Игоря нет, только жаловался, что давно уже письма доходят только от родственников. От других людей писем не передают, хотя я знаю, что ему пишут и достаточно много. Но ко дню рождения люди решили активизироваться по-другому: отправляют Игорю посылки и перечисляют деньги на отоваривание. Если письма не доходят, то деньги на счет и посылки точно дойдут, – говорит в беседе с «Белсатом» Дарья.
– Во время следствия Игорю в Жодинском СИЗО создавали нечеловеческие условия: лишали писем, подсадили сокамерника с педикулезом, держали в карцере, где нельзя было сделать даже пару шагов. Какие условия у него сейчас?
– В гомельском СИЗО условия намного лучше, чем в Жодино. За два года хуже Жодино не было ничего. Сокамерники сейчас тоже лучше. С Игорем сидят люди по разным статьям, но никакой агрессии с их стороны нет. Администрация СИЗО достаточно адекватна. Иногда, правда, делают мелкие гадости. Например, Игорь давно просит сводить его на склад, чтобы он мог оставить вещи, которые ему не нужны, и взять те, что он возьмет с собой «на этап». Была у нас заминка с медикаментами: он написал заявление, чтобы я могла ему передать лекарства, и недели две это заявление просто не рассматривали. И конечно, история с местным психологом, который давал Игорю рекомендации, как правильно резать вены, чтобы довести начатое до конца. Но в Жодино было намного хуже: сотрудники администрации всячески старались его подцепить, зацепить, вывести из себя.
После вынесения приговора Игорь был шокирован: он ничего не сделал, а получил такой большой срок, которого не получают даже маньяки и убийцы, то есть люди, которые действительно этого заслуживают. Игорь говорил, что в материалах дела о нем вообще практически ничего не было, лишь несколько раз упоминалась его фамилия.
– Игорь остается в СИЗО 23 месяца. Изменился ли он за время заключения?
– Наше первое свидание с Игорем состоялось 27 мая прошлого года. Я боялась, что Игорь сильно изменился, но каким он был до ареста, таким и остался – прекрасным, добрым, щедрым, прекрасным папой и мужем. Он, как и прежде, готов сделать для меня все и даже больше. Он все такой же романтик, все так же красиво произносит.
Были моменты, когда ему было очень тяжело, его просто так лишили семьи, свободы, всего, что у него было. С другой стороны, он понимает, что приговор режим вынес не ему, а себе.
– А как вы изменились за это время?
– Я действительно изменилась. И очень сильно. К моменту, когда забрали Игоря, я прекрасно знала, что у меня есть муж, на которого я могу надеяться, если что-то не так, он решит все мои проблемы, поможет во всем. Сейчас я не осталась одна – есть мои родители, родители Игоря, которые мне очень помогают. Но большинство важных решений, обращений мне нужно делать самой. У меня нет никакого страха, я говорю напрямую то, что есть. Я стала более смелой, решительной, и, хорошо это или плохо, я стала намного жестче, чем была раньше. Но так сейчас приходится.
– Как вам удается поддерживать свою связь с Игорем, ваши отношения?
– Мы с Игорем вместе 13 лет. Нашим самым большим страхом было остаться друг без друга. Мы научились друг друга понимать, теперь просто на расстоянии. Он пишет мне письма, настолько глубокие и тонкие, что могу понять только я. Это очень трогает. Один лист может разобрать меня по частям.
Игорь всегда был романтиком, им и остается, ему нравится радовать меня чем-то неожиданным, красивым. 17 букетов цветов, которые он мне прислал из заключения, как раз об этом. Один из них был подписан «моей любимой доченьке», он до сих пор стоит, так как составлен из сухих цветочков.
У нас есть взаимосвязь – он мой человек, и я не знаю и не понимаю, как может быть по-другому.
– Не чувствует ли Игорь вины перед вами?
– Это вопрос, за который я на него постоянно ругаюсь. В некоторых письмах он писал мне: прости меня за то, что я здесь. Я отвечала ему, что он пишет глупости, и если он еще раз такое напишет, я просто перестану отвечать на такие письма. Так сложилась ситуация, и ты в ней абсолютно невиновен. Я остаюсь здесь и буду делать все от меня зависимое, чтобы ты снова был рядом.
Человек может извиняться, если действительно есть доказанный факт преступления. А Игорю не за что извиняться. Не он сам пошел и сел за решетку.
– Как вы поддерживаете связь между Игорем и Паулинкой?
– Несмотря на то, что Паулине было 1,5 года, когда Игоря забрали, отсутствие папы она почувствовала практически сразу. Она помнила, где чашка Игоря, где его вещи, как они выглядят. Сейчас ей почти 3,5 года, и она все равно помнит все его вещи.
Я делаю фотографии, рассказываю про папу каждый день. Паулина понимает, что папа есть в ее жизни, пусть и не рядом сейчас. Игорь часто рисует ей героев ее любимых мультфильмов, присылает для нее наклейки, которые ему в письмах присылают люди.
– Ваша жизнь кардинально изменилась после задержания Игоря. Расскажите, какова она сейчас.
– Игорь в СИЗО, а значит, это передачи два раза в неделю, 9-часовые поездки по 900 километров по маршруту Барановичи – Гомель – Барановичи. Я приезжаю в Гомель, в 5 утра занимаю очередь в СИЗО, чтобы передать передачу. Устаешь от дороги, но это можно пережить, ничего страшного.
Какой смысл себя накручивать и жалеть? Можно сесть, поплакать, но ситуация от этого не изменится. Это надо делать – я это делаю. У меня не стоит выбор, а может, мне сегодня не поехать, отдохнуть. Если ему нужны свежие продукты, средства гигиены, значит, я приобретаю и везу, несмотря на погоду, расстояния и остальное. Надо делать его жизнь там, за решеткой, насколько это возможно, комфортной. Когда Игорь получает от меня передачу, то понимает, что я была в СИЗО, что я рядом. Он хочет, чтобы я приезжала два раза в неделю. Значит, я буду приезжать два раза в неделю. Если бы он захотел, чтобы я приезжала три раза, я бы ездила. Потому что люблю.
– Каково это – пережить две голодовки мужа, узнать, что он пытался покончить жизнь самоубийством, а после услышать такое решение. Что самое сложное, и что помогает держаться?
– Самое сложное – это, когда были голодовки и попытка суицида, понимать, что если он перегнет палку, его может не стать. Это было самое страшное.
Помогает держаться понимание, что если не я, то кто? Я писала ему: Игорь, ты моя жизнь, не будет тебя – не будет меня. Наверное, это и мотивирует двигаться дальше, несмотря ни на что. Просто потому что люблю.
Я никуда из Беларуси не уеду. Разочарую тех, кто, может, этого хотел бы. Могут пойти поплакать. Если меня захотят посадить – не вопрос. Но если я буду в СИЗО, я никому не завидую. Я не Игорь, я не такая спокойная. Я смогу и из СИЗО заявлять и о себе, и об Игоре. И это будет намного громче, чем когда я делаю это на свободе.
Мне не страшно оставаться в Беларуси. Пока Игорь за решеткой, я отсюда не уеду. Знаю, что меня прослушивают спецслужбы, следят за мной – но мне все равно. Могут хоть под дверью стоять.
Меня поддерживает очень много людей. Каждый день мне приходят личные сообщения со словами поддержки. Со многими людьми мы общаемся уже постоянно. Это уже друзья, с которыми я не виделась, но с которыми часто переписываюсь. Постоянно спрашивают, нужно ли что-то мне или Игорю, есть ли какие-то проблемы, чем можно помочь? Это очень важно. Есть очень много хороших людей, которые, кажется, незаметны сбоку, но чья помощь очень чувствуется.
– Как родители Игоря переживают всю эту историю?
– Им, безусловно, сложно. Родной, любимый старший сын за решеткой. Конечно, они хотели бы видеть его рядом с собой. Но родители Игоря и мои родители – огромные молодцы, они стараются всеми силами поддерживать нас обоих. Просто лучи любви от меня, ведь без них мне было бы очень тяжело.
– Поддерживаете ли вы связь с женами других политзаключенных? Например, с Мариной Адамович? Игоря судили вместе с ее мужем Николаем Статкевичем.
– Да, с Мариной Адамович я общаюсь, мы поддерживаем друг друга. Марина, к сожалению, в такой ситуации не первый раз, она очень помогает практическими советами.
– Игорю исполняется 30 лет. Подготовили для него на праздник что-то особенное?
– В СИЗО очень ограниченный список того, что можно передать, поэтому придумать что-то особенное очень сложно. В любом случае это будет праздничная передача с самым вкусным, самым любимым. Будут, конечно, коржи для торта, чтобы Игорь мог сделать там торт. Будет больше вкусного, чтобы он мог с сокамерниками отметить свой день рождения, его любимые шоколадные конфеты, печенье. Импровизировать сложно, но можно.
В качестве особого подарка Игорь попросил вложить в передачу две новые мои фотографии.
– После оглашения приговора вы обратились к Лукашенко с требованием встречи. Если бы действительно у вас была возможность с ним встретиться, что бы вы ему сказали?
– Речь точно не шла бы о любви, не было бы рассказов от меня как жены политзаключенного, которая любит, потому что он не поймет, что это такое, бессмысленно ему об этом говорить. Здесь были бы чистые факты, которые он так любит, но сам никогда не приводит. Без эмоций, на равных. Я привела бы ему факты о липовом деле, о том, что суд, который состоялся, – это игра, глупый сериал, но никак не суд. Заставила бы его вызвать к нам людей, которые вели дело моего мужа, чтобы почитать вслух документы, представленные в суде. Игорь прочитал все от начала до конца, там ничего на него нет. Пусть бы пояснили, за что ему дали такой срок.
– Как вы представляете день, когда Игорь выйдет на свободу?
– Я реалист, пока своими глазами не увижу – не поверю. Но иногда все же представляю себе, как это будет. Я просто поеду заберу его и больше никогда не отпущу. Игорь писал мне, что если мы встретимся, он больше не отпустит меня от себя даже на метр. И дописал: я не шучу. На некоторое время мы втроем просто сбежим от всех новостей, всего, что происходит вокруг, и будем наслаждаться друг другом. Гулять с дочкой в парке, ходить в кафе, жить ту жизнь, которой так не хватает сейчас.
СП belsat.eu
