«Тюрьма для них – идеальное место». Бывшая политзаключенная рассказала, как работают тюремные врачи
Медик и бывшая политзаключенная Ольга Павлова, осужденная в феврале 2021 года на три года «домашней химии», до суда провела четыре месяца в жодинской тюрьме и месяц на Володарке. На работу так называемых тюремных врачей смотрела профессиональным взглядом. В разговоре с «Белсатом» она говорит, что клятва Гиппократа для подавляющего большинства медиков в тюрьмах ничего не значит.
В жодинской тюрьме Ольга Павлова отсидела 17 суток в карцере, 10 из которых – на голодовке. Она требовала помощи у психиатра, потому что в камерах на Окрестина в августе 2020 года страдала клаустрофобией и алекситимией. Ей были очень нужны успокаивающие средства.
Тюремный психиатр: «Я тебе не верю!»
«Психиатром на карцере работал мужчина пожилого возраста, некоторое время руководивший всей медицинской частью в тюрьме, а после выхода на пенсию ему оставили карцер. Человек с очень сильной профессиональной деформацией. Всем просто говорил: «Я тебе не верю». Да, психиатр. Люди просят помощи, а он: «Я тебе не верю», – рассказывает Ольга Павлова.
Этим «не верю» тюремный психиатр, по свидетельству бывшей политзаключенной, «лечил» и человека после попытки суицида.
«В соседней камере была попытка самоубийства. Мужчина добился, чтобы ему дали простыню для выполнения намаза, так как был мусульманином. А потом пытался повеситься на дверях. Успели снять.
Представьте себе: человека сняли с петли в карцере, приходит к нему психиатр и говорит: не верю. Я тогда поняла, что это и не доктор вовсе. И не знаю, как его правильно назвать», – делится Ольга Павлова.
Сама она лечилась валидолом, выпрашивая его «у людей, которые были среди фельдшеров». Сам валидол в той ситуации не давал пользы, но вызвал эффект плацебо.
«Когда начиналась паника, просто садилась, брала кусочек валидола под язык, дышала и считала до 20. И так – пока не успокаивалась», – рассказывает женщина.
«Лекарства у них есть – нет лечения»
Ольга говорит, что в тюрьме №8 в Жодино заключенным выдают только парацетамол, цитрамон и аспирин. Йод и зеленка – под запретом, ведь они на спирту. Могут выдать хлоргексидин, однако если необходимо подсушить язву, он мало помогает.
При этом бывшая политзаключенная отмечает, что на самом деле медицинский блок тюрьмы изобилует различными и качественными лекарствами, даже импортными. Ольга Павлова видела их собственными глазами, когда после голодовки ее поместили в медсанчасть и почти ежедневно водили на осмотры на второй этаж, где был медицинский блок.
«Все у них есть! Они просто их не дают. Например, приводит нас охранник и говорит: «Ой, у меня в горле запершило». И ему: «А вот это возьми и это». Вполне приличные лекарства. А если ты на горло пожалуешься, тебе максимум дадут парацетамол. Лекарства есть – нет лечения», – говорит Ольга.
Женщина считает, что все качественные лекарства придерживаются »для своих» и выдаются только им. Ведь, как утверждает, в жодинской тюрьме царит повсеместное кумовство. Ольга высказывает предположение, что это явление (научный термин – непотизм) характерно для большинства учреждений исполнения наказаний в небольших и областных городах («Не знаю, как в Минске») и в колониях.
«В таких городах мест с нормальной зарплатой мало. А тут такая работа – ничего не делать. Просто приходят и стерегут. И зарплата ничего себе. Один из сотрудников признавался, что на самом деле, если бы не пошел в охранники, сам бы сидел уже в камере. Был там такой «Бэтмен», в тюрьме работал и его отец, жена продукты разносила, а родственница в медчасти работала. Это только один пример. Все тянут туда своих. А если кто-то в продовольственном блоке работает – совсем хорошо», – рассказывает Ольга Павлова.
В итоге, подытоживает она, получается так: «обидишь» охранника – не получишь должной помощи в медсанчасти. Все повязано. Одна семья.
«Если у вас горб вырастет – тоже скажете: психосоматика?»
Бывшая политзаключенная рассказывает, что медсанчасть в жодинской тюрьме – это обычная камера на шесть человек. Всего одна камера на всю тюрьму для женщин. Если все места в медсанчасти заняты, то ждешь своей очереди. Короче, хоть умирай.
Ольга лежала там вместе с женщиной, у которой после задержания появилась позвоночная грыжа. Женщина не могла ходить. Сокамерницы носили ее на плечах на второй этаж, чтобы умыться. Она написала заявление, чтобы ее осмотрел невролог. Тот приехал, посмотрел и поставил диагноз: психосоматика.
«Ужасный случай. Она четыре месяца лежала с позвоночной грыжей, и у нее начали деформироваться позвонки поясного отдела, и на крестце вырос горб. И я была шокирована. Спрашиваю: вы видите горб у человека? Какая это психосоматика? Если у вас горб вырастет – тоже скажете, что психосоматика?» – вспоминает Ольга.
«Что бы у тебя ни болело, тебе всегда скажут: тебе кажется. Тебе кажется. Вот!» – добавляет женщина.
Рассказывает Павлова также о ситуации, когда в медсанчасть поместили женщину со вшами. Спустя некоторое время вши появились еще у трех сокамерниц («Ведь тесно же, голова к голове»). Несмотря на это, камеру захотели расформировать и отправить женщин из нее в общий корпус.
«Я говорю: вы нормальные? Мы три дня говорим, что у нас вши, просим каких-нибудь средств, а вы хотите в общий корпус перевести. Хотите, чтобы через две недели вся тюрьма завшивела? Вы хоть понимаете, что в камере эпидемия педикулеза? Один из охранников потом долго смеялся. Мол, во всем мире пандемия ковида и только, холера, а у вас эпидемия педикулеза», – говорит наша собеседница.
Средство от педикулеза потом принесли. Но «вшей этих выскребали сами себе, гниды собирали, все сами. Медсестры не подходили: «Ага, вшивые, стойте за три метра».
«Нормальные врачи в таких учреждениях не работают»
Ольга Павлова говорит, что из всей тюрьмы настоящими докторами можно было назвать только одного человека, должность и имя которого не может озвучить, чтобы не навредить. Помощь можно было получить и от специалистов, приезжавших из областной больницы («областники»).
«Нормальные врачи в таких учреждениях не работают. В подавляющем большинстве это те, кто никогда не хватал звезд с неба, мягко говоря. Для них тюрьма – идеальное место, ведь там не нужно развиваться и повышать квалификацию. Им не нужно показывать там каких-то навыков, которых они не обладают и даже неспособны усвоить», – утверждает Ольга Павлова.
Но и таких не хватает, говорит бывшая политзаключенная. В Жодино были только терапевты и раз в неделю приходил стоматолог (обычно интерн на практике). Но не факт, что попадешь к нему в день визита, даже с острой болью. Ведь к стоматологу очередь.
«Пишешь заявление, но к стоматологу можешь и через три недели попасть. Никто не беспокоится о твоей боли. Большинство в тюрьме вырывают себе зубы сами. Сами себе делают такие мини-операции. А стоматолог потом уже работает с последствиями, если потребуется. В областную больницу тебя повезут, разве только ты уже умираешь», – говорит женщина.
По словам Ольги, на Володарке с этим был «совсем ужас». Ни психиатра, ни гинеколога – никого. Один терапевт.
«Они не относятся к людям как к людям»
Говоря о непрофессиональном и бесчеловечном либо безразличном отношении тюремных врачей к своим пациентам из числа заключенных, Ольга Павлова вспоминает годы обучения в медуниверситете. Рассказывает историю, как ее одногруппница на третьем курсе заболела шизофренией и должна была после экзаменационных сессий лежать в Новинках. И как студенты-медики издевались над ней.
«Однажды я не выдержала. Когда девушка лежала в клинике, сказала им: вы же уже на 4-м курсе, будущие врачи. Знаете, что у человека шизофрения. Она больна, а вы – врачи. Как вы можете так относиться к ней? Какие вы врачи? Никакие! Вот откуда все идет», – говорит Ольга.
Такое отношение к людям она считает последствием постсоветской культуры, в которой ценность человеческой жизни ничего не стоит, в которой культивируется садомазохистское отношение и к себе, и к другим. А если другой человек еще и преступник, то просто должен страдать. В местах лишения свободы такое отношение к человеку гиперболизируется.
«Это везде у нас. Это в наших головах. В семьях и в школах: терпи, терпи! У моего сына была такая привычка – держать одну руку под столом, когда он ел. В садике воспитательница подошла и сказала: «Я тебе эту руку возьму и гвоздем к столу прибью». Пошла разбираться. А руководительница садика мне в ответ: «А что тут такого?» Так что мы хотим от тюрем и от тюремных врачей? Пока в своих головах не изменим отношения – лучше не будет», – говорит Ольга Павлова.
На наш вопрос о медицинской этике и клятве Гиппократа отвечает со смехом: «Что касается клятвы Гиппократа, то, конечно же, они ее нарушают. Ведь они не относятся к людям как к людям. Но мы ее не даем на самом деле, этой клятвы. Это вам не присяга в армии. Примерно так: выходит ректор, озвучивает слова клятвы, а мы всем залом за ним повторяем. Ну что это за клятва? На этом она заканчивается. Точка».
Ей удалось сбежать с «домашней химии» за границу, но как медик она видит, что ее проблемы останутся с ней до конца жизни: избегает малых замкнутых пространств и помещений без вентиляции, поскольку начинается паника.
«Я тому психиатру в карцере говорила, что за время, пока я там была, он мог сесть и почитать какую-то литературу, как можно совладать с паникой без лекарств. Может, медитацией, дыхательной практикой. Но он приходил, чтобы издеваться надо мной», – возвращается в прошлое Ольга.
Дышать квадратом
После того, как вышла из тюрьмы («Все выходят оттуда с неврозами, с пограничными состояниями»), Ольга прошла курс лечения в клинике на улице Бехтерева в Минске. Говорит, что это нормальная практика.
«Когда выходишь из тюрьмы, надо побыть с какой месяц под присмотром тех же психиатров. Чтобы прописали антидепрессанты. Ведь сначала выходишь – и у тебя эйфория: я на свободе! А через месяц тебя накрывает глубочайшая депрессия, ведь много пунктов, которые делались раньше, ты не можешь делать. Многие боятся этого. Ой, говорят, я же не психический – я же нормальный. Ну так отдел пограничных состояний – не для психических. Он для того, чтобы нормальные оставались нормальными», – говорит Ольга Павлова.
Если паника, то советует дышать квадратом: четыре секунды – вдох, четыре – задержать дыхание, четыре – выдох, четыре секунды – выдох.
«Через 5-10 минут приходишь в спокойствие», – делится Ольга Павлова, «дышавшая квадратом» в карцере жодинской тюрьмы.
Ольге Павловой 35 лет. После окончания медицинского университета работала главным косметологом компании «БЕЛИТА». В 2020 году присоединилась к инициативной группе Светланы Тихановской. В 2020 году ее задерживали четыре раза. В последний – на акции на Площади перемен в Минске 15 ноября 2020 года. После этого на нее завели уголовное дело. Обвинили Ольгу по ст.342 УК. До суда ее держали в жодинской тюрьме. 17 дней провела в карцере, 10 дней держала там голодовку. 19 февраля 2021 года Ольга Павлова была осуждена на три года «домашней химии». Уехала из Беларуси и сейчас в безопасности. Воспитывает сына.
Дмитрий Мирош / Авер belsat.eu
