Мы рассматриваем с Агнешкой Ромашевской семейные фотографии и беседуем об истории любви, приключениях со спецслужбами и новой историко-терапевтической программе «Intermarium».
Мы встречаемся в квартире ваших родителей, которые во времена социалистической Польши создали подпольную радиостанцию и помогали тем, кого преследовали власти. Когда в начале 1980-х пришли арестовать родителей, их не оказалось дома, и задержали вас. Вы провели в неволе 5 месяцев.
Это произошло, когда мы жили в другой квартире. Помню, однажды мы заметили, что из нашей большой комнаты до здания на другой стороне улицы протянут кабель. И только через много лет мы узнали, что это был кабель для подслушивания. К нему были подключены микрофоны, спрятанные в вентиляции.
В доме напротив мы не раз видели мужчину, который постоянно за нами следил. Помню, мы с мужем как раз переселялись от родителей и всю ночь паковали вещи. И всю ночь в окне напротив горел свет. Бедные люди: они постоянно должны были за нами наблюдать, ни минуты покоя! Это была середина 1980-х.
Оказалось, что с 1977 года у нас действительно было так называемое «ПП», то есть прослушивание помещений. Это нам подтвердили в Институте национальной памяти (который занимается люстрацией – ред.), он добыл документы социалистических спецслужб. Конечно же, у нас в дом все имели это в виду, что такое может быть. Поэтому когда родители разговаривали на серьезные темы, то фамилии, адреса и другие важные вещи писали на листе бумаги, чтобы не произносить вслух.
Неужели все разговоры записывались?
Да, но если там не было ничего интересного, их уничтожали. В отчетах писали что-то вроде: «Объект готовится к выезду. Вроцлавское отделение МВД получило информацию». Поэтому когда я еду в Беларусь, то хорошо осознаю, что это страшно неудобно – все подряд записывать. Любые спецслужбы всегда предпочитали информаторов.
Замуж вы тоже выходили в полевых условиях. Будущего мужа, попавшего в тюрьму за оппозиционную деятельность, выпустили всего на три дня. У вас сохранился снимок со свадьбы?
Только один. Мы заключили брак в одном из варшавских ЗАГСов под присмотром большого количества сотрудников спецслужб. Они надеялись, что придут мои родители (которым долгое время удавалось скрываться от ареста – ред.). Думаю, что это была одна из причин, почему меня саму освободили из-под ареста. Родителей на бракосочетании не было. Пришли близкие родственники.
Впрочем, мы не хотели, чтобы было много гостей, так как Ярэка выпустили всего на 3 дня. Даже не помню, что мы ели на праздничном обеде. Мы быстро оттуда убежали. А снимок сделал наш знакомый. Я была в обычном летнем платье, муж в рубашке. В Службе безопасности было еще видео с нашего бракосочетания – нас все время снимал какой-то странный мужчина. Но этого фильма мы так никогда и не увидели.
Насколько глубоко вы знаете свои корни?
Более всего мне известно о родных со стороны деда матери. Семья Праусов вероятно приехала в Польшу из Чехии. Первое лицо, которое фигурирует в документах канца XVIII – нач. XIX в. – Леопольд Праус (Leopold Prauss). Он руководил имениями в Ойцове под Краковом.
Интересная история связана с его сыном, который принимал участие в антироссийским восстании 1830-1831 гг. и был ранен. Находясь в доме местного начальника тюрьмы Соколовского, он умудрился влюбиться в его 16-летнюю дочь Касильду. Отец не давал разрешения на брак, и они сбежали. По метриках можно проследить, что у них родилось двое детей до брака, который они смогли заключить только после смерти Соколовского. Касильда была бабушкой моего прадеда.
Аристократов среди моих предков нет. В основном, интеллигенция. Тот первый пращур был руководителем имении. Его сын – повстанец – инженером, строил, между прочим, Брестский тракт. Отец моего прадеда работал инженером на железной дороге в России. Одна из сестер моего прадеда родилась в Гомеле (об этом я узнала недавно), а вторая в Петербурге. Учитывая профессию, семья много путешествовала. Прадед был учителем и природоведом.
То есть, никаких «восточных» корней. Тогда откуда ваша интерес к Беларуси?
Семья со стороны отца, скорее всего, ведет оттуда свой род. Фамилия Ромашевский чаще всего можно встретить на Виленщине и Гродненщине. Прадед очень рано умер. Дед был тогда еще совсем маленьким мальчиком. И эта семейная память, которая пересказывалась из поколения в поколение, прервалась. Поэтому мы не знаем точно, откуда ведут свой род Ромашевские. И мои родственники никогда не осознавали, что могут иметь какие-то связи с востоком.
Беларусь в моей жизни появилась, благодаря случаю. Все началось в 2005 году с конфликта вокруг Союза поляков. Я тогда работала на Польском телевидении. И некому было поехать туда, а у меня как раз была аккредитация.
У белорусов и поляков множество тем, о которых можно поспорить. На «Белсате» начала выходить программа «Intermarium», в которой ученые из Беларуси и соседних стран поднимают самые болезненные темы нашей общей истории. Может проще было бы забыть об этих взаимных обидах и спокойно выстраивать отношения между народами?
Некоторые темы не удастся замести под ковер. Их можно обсуждать, на основании взаимных обид вспоминая, кто и кого не любит, кто и что об этом помнит, кто что сказал, о ком и почему. А можно – на основании знаний. Я считаю, что наша здесь – роль сапера, который, как известно, обезвреживает мины. Ведь тому, кто наступит на мину, в лучшем случае оторвет ногу.
9 мая в эфир выходит серия, посвященная партизанскому движению в Беларуси во время Второй мировой войны. Поляки сражались против немцев в антисоветской Армии Крайовой, белорусы – преимущественно на стороне СССР. И этого поляки простить не могли…
Мы смотрим на историю через призму современности. Нам кажется, что люди 60 либо 160 лет назад думали так же, как мы сегодня. Если говорить о АК, то известно, что польская точка зрения здесь будет отличаться от белорусской. И обе стороны имеют право на свое мнение.
Этому подходу меня научила пани Чеслава, которой уже нет среди нас. Это ей я хотела бы посвятить эту программу. Она помогала мне, когда я приехала в Гродно (в 2005 г., во время конфликта вокруг Союза поляков – ред.). Она была очень смелым человеком. Когда нужно было собирать подписи за Позняка, то она их собирала. Даже когда уже не могла ходить, то на коленках забиралась на верхние этажи, чтобы достучаться до людей.
Когда-то Павел Можейко, который сейчас ведет «Intermarium», спросил ее: «Пани Чеслава, а ваш брат в котором партизанском движении участвовал?». И оказалось, что он воевал в Армии Крайовой. А она была настоящей белорусской патриоткой. У нее весь дом был бело-красно-белыми флагами завешен…
Беседовала Инга Островцова
