Дипломат Артур Михальский: «Трудно избавиться от эмоционального отношения к Беларуси, потому что там слишком много страданий»
В Польше на политических конференциях или театральных премьерах, имеющих отношение к Беларуси, вы часто можете встретить Артура Михальского. Уже почти год как специального представителя по делу взаимоотношений с демократическими силами Беларуси, а в недавнем прошлом – посла Польши вне страны назначения, так как режим Лукашенко осенью 2020 года попросил его покинуть Беларусь. Мы встретились поговорить в варшавском парке Лазенки у памятника Фредерику Шопену – Артур Михальский применил все свои дипломатические приемы в вопросах о коммуникации с режимом Лукашенко, но эмоции в интервью тоже есть.
– Вы говорите по-беларусски в повседневной жизни?
– Каждый день я по крайней мере читаю по-беларусски, слежу за событиями и мнениями в беларусских информационных источниках. А разговариваю не каждый день, но достаточно часто – у меня много беларусских друзей.
– Именно друзей?
– Да, друзей той же идеи свободы и правды, того же отношения к вещам, похожего мышления.
– Много ли идейных друзей вам принесла беларусская революция?
– Безусловно. И раньше, когда я начал работать в Беларуси, чувствовалось, что люди хотели бы жить иначе, просто в 2020 году они вышли на улицы сказать это. Думаю, тот опыт единства и совместной жажды честного государства, где каждый голос учитывается, останется с беларусами независимо от того, насколько сейчас трудно.
– То есть вы такую жажду увидели во время работы в Беларуси еще до 2020 года?
– Можно жить в стране даже несколько десятков лет и не до конца ее понимать, но те два года в Беларуси показали мне непривычно много. Например, как хорошо могут развиваться отношения между поляками и беларусами, если им никто не мешает. Ограничения сверху тогда были относительно небольшие, мы имели много контактов с беларусскими партнерами как в независимых, так и в государственных кругах. Можно было многое делать вместе, и я чувствовал наше сходство – все же веками мы были вместе, жили в одном государстве, сталкивались с теми самыми проблемами, боролись в одних и тех же восстаниях против российского захватчика, мы разговариваем на похожих языках.
– Сейчас вы специальный представитель в деле взаимоотношений с демократическими силами Беларуси. Участвовали ли вы в принятии решения об этом назначении?
– Решение всегда принимает министр, но, конечно, оно как-то там готовится, и да, я был среди лиц, которые считали, что такую должность нужно создать. Подобное мнение высказывалось настолько часто и разными людьми, что министр посчитал это важным.
– Как выглядит ваша работа – номера Светланы Тихановской и Павла Латушко на быстром наборе? Вы ежедневно на связи или как?
– Мы не должны быть на связи ежедневно, у каждого своя работа, которую нужно делать, но, конечно, мы имеем рабочий контакт, и если есть потребность поговорить, не возникает проблем.
– Я правильно понимаю, что вы сейчас своего рода мост, который налаживает связь между различными государственными структурами в Польше и беларусскими демократическими силами?
– Не считаю, что я такой важнейший или единственный мост – таких мостов много, так как много поляков среди политиков, чиновников или в мире культуры понимают, в какой вы ситуации. Сотрудничество с различными институциями происходит непосредственно, Польша же демократическая страна, у нас нет сильной централизации. А там, где возможно, я, конечно, стараюсь помочь.
– В одном из интервью вы сказали касательно назначения, мол, нестандартная ситуация требует нестандартных подходов. Что нестандартного в вашей нынешней работе?
– Нестандартность заключается в том, что Беларусь, к сожалению, является авторитарной страной, но много беларусских институтов и движений за рубежом жаждет независимого демократического государства. Поэтому институциализированное сотрудничество с демократической средой символично и необходимо, нам кажется важным как-то быть вместе. Мы не единственный такой пример, большинство стран трансатлантического сообщества тем или иным способом поддерживают близкие отношения с беларусскими демократическими силами.
– У Польши именно близкие отношения с беларусскими демократическими силами?
– Да, к тому же поляки и беларусы иногда понимают друг друга без слов, у поляков за плечами тоже мучительная борьба за свободу. Я бы сказал, что наши отношения всесторонние и в большинстве случаев приносят результаты, много вещей в Польше демократическим силам удается решить.
– Мне кажется, нестандартно также то, что вы выстраиваете отношения с силами, которые мало в чем влияют на ситуацию внутри Беларуси, за что их критикуют. Какие практические вопросы в вашей работе удается решать?
– Этих вопросов много, но не обо всех из них стоит детально рассказывать. На практике моя работа – это коммуникация, участие в разного рода событиях, помощь в организации встреч и визитов. В Польшу, например, часто приезжает Светлана Тихановская. Происходит, на самом деле, очень много, и я стараюсь повсюду подчеркивать, что между поляками и беларусами в этой трудной для беларусов ситуации существует взаимопонимание.
Я слышу критику демократических сил, думаю, что она рождается от разочарования, фрустрации, но также и реальной оценки. Мы все свободные люди, каждый имеет свое мнение, но, мне кажется, если справедливо оценивать, надо принимать во внимание информационную блокаду и страх, в которых живет беларусское общество.
Во времена коммунизма для нас было очевидно, что только поляки, живущие здесь, у Вислы, сделают перемены, что добиться свободы можно только в стране. В то же время эмиграция – так было в истории многих народов, в том числе моего, – может и не иметь реального влияния на происходящее внутри страны, но имеет символическое влияние, является источником свободной мысли и идейной точкой отсчета для народа в целом. Я бы не недооценивал исторической и долгосрочной роли беларусских институтов за рубежом, особенно культуры, так как мы знаем, что внутри Беларуси культуру и язык сейчас развивать невозможно.
– Часть вашей работы, наверное, касается насущных дел беларусов в Польше, а Польша если и не самая, то одна из самых комфортных стран для беларусов, которые по разным причинам уехали из Беларуси. Какие вопросы сейчас требуют решения?
– Я рад такому мнению; многие беларусы говорят, что в Польше находят самые комфортные условия для развития. Много беларусских инициатив, организаций подаются на поддержку, участвуют в конкурсах и часто побеждают. Всегда можно хотеть больше, но жизнь есть жизнь, бюджет один, думаю, беларусы это досконально понимают и, кстати, хорошо самоорганизовываются – все-таки в Польше они живут в атмосфере свободы и, мне кажется, ценят это. Конкретные проблемы, конечно, существуют – говорим ли мы о местной поддержке, или об участии в конкурсах, или о юридической помощи. По этим делам демократические силы общаются с соответствующими министерствами или местными властями.
– Была ли реакция со стороны режима Лукашенко на то, что в Польше появилась такая должность?
– Вы, кажется, не слышали никакой реакции, ну а если вы не слышали, не надо об этом и говорить. Вы можете трактовать это как какой-то дипломатический прием, но в этом в каком-то смысле и заключается наша работа. К сожалению, мы живем в такой исторический момент, когда не все вещи должны иметь публичный характер, но я глубоко верю, что придет время, когда можно будет рассказать намного больше.
– Вы лично и Польша в целом сохраняете дипломатические стандарты в то время, как режим Лукашенко действует открыто враждебно и даже варварски, если вспомнить уничтожение кладбища польских солдат.
– Политика сегодняшних властей в Минске, к сожалению, настроена как против собственного народа, собственной культуры, собственных корней, так и против соседей – главным образом Польши, потому что так как-то складывается, что Польша – любимый пример, когда надо сказать, как за рубежом плохо. Да, многие вещи имеют варварский характер, мы публично протестовали против уничтожения кладбищ. Я не говорю про идеологические памятники – там лежат люди, гробы. Это жесты абсолютно неприязненные, да, это варварство, унижение, репрессии в отношении польского меньшинства, которые – иногда чуть меньше, иногда чуть больше – происходят в Беларуси уже несколько десятилетий. На несколько сотен тысяч польского меньшинства было всего две школы, где можно было учить польский язык, но и в них уже русский язык. В Польше историческое беларусское меньшинство по крайней мере в 10 раз меньше, а имеет те же две школы с беларусским языком.
– Польша как-то реагирует на враждебные жесты через свои каналы?
– Были публичные заявления, мы реагируем на многие несправедливости, в том числе на вопрос политических заключенных, но, как видно, власти в Минске не склонны делать шагов навстречу. Действительно очень много вещей, сделанных в Беларуси, имеют характер, который очень сложно понять, действительно очень сложно понять в XXI веке в Европе. Я думаю, такая жестокость и попытки заставить всех мыслить одинаково – это рецидив советского коммунистического мышления.
– Как лично вы реагируете на такие выпады против Польши, например, когда беларусское телевидение показывает сюжет о том, как там замерзают?
– Во время военного положения в Польше на телевидении также показывали репортажи о бездомных в Нью-Йорке и призывали высылать им одеяла. Те, кто создавал эту пропаганду, в итоге потерпели поражение. Я не придаю таким сюжетам вообще никакого значения, но не знаю, насколько они воздействуют на самих беларусов. Мы в Польше, мне кажется, были достаточно устойчивы к коммунистической пропаганде, мы улыбались, когда слышали, что должны высылать одеяла в Нью-Йорк.
– А улыбаетесь ли вы, видя беларусскую пропаганду?
– Я должен за ней следить, потому что это моя работа, но я к этому всему равнодушен.
– Дипломатическая работа с режимом Лукашенко сегодня – в каких вопросах сохраняется коммуникация, а в каких она остановилась?
– Мы поддерживаем дипломатические отношения, знаем, как общаться, и что тут еще можно сказать? Получается ли из этого что-либо? Как видим, не совсем, но коммуникация необходима.
– Возможно ли все еще о чем-то договориться с режимом, хотя бы в мелочах?
– Посмотрим, что будущее принесет, это оно даст нам ответ на вопрос.
– В ХХІ веке не укладывается в голове преследование польского меньшинства в Беларуси. Ведутся ли попытки улучшить положение местных поляков?
– Ситуация очень плохая, но иногда какие-то маленькие проблемы удается решить. В демократическом обществе исторические меньшинства понимаются как источник обогащения и силы, но в Беларуси происходит удивительно неустанная атака на польское меньшинство. Почему? Полагаю, для властей оно является визуальным знаком того, что история не началась в 1917 году и беларусы имеют сильные культурные связи с Европой, являются частью Европы.
Я полностью согласен, это не укладывается в голове. К протестам 2020 года привело как раз то, что беларусы поняли, насколько эта система архаична для ХХІ века. Ну, увидим, что будет дальше.
– Как вы думаете, есть ли шанс освободить Анджея Почобута, журналистов «Белсата» и других политзаключенных, которые имеют непосредственные связи с Польшей?
– Нас этот вопрос очень волнует. Сдаваться нельзя, мы не приостанавливаем наших усилий и не теряем надежду. Придет момент, когда имена тех, кто сейчас сидит в тюрьме, будут именами героев борьбы за свободную Беларусь.
– А что режим хочет в обмен их освобождение?
– Если скажу, это никому не поможет.
– Расскажите о феномене бытия послом в стране, когда нет возможности быть в этой стране. Как выполнять свои обязанности?
– В дипломатической практике случается, что посла приглашают на консультации в свою страну. Обычно на несколько дней, бывает, на несколько месяцев. В этом случае было наоборот: это власти в Минске попросили, чтобы я уехал, и послом я пробыл в Беларуси столько же, сколько в Польше. Опыт очень интересный, но трудный, так как место посла – в стране назначения, где можно разговаривать, пытаться убеждать. Такого шанса власти Беларуси мне не дали, но на недостаток работы я не жаловался, так как вместе со мной в Польшу переехала большая часть Беларуси. Работа заключалась в том же – в анализе происходящего в стране, развитии отношений с беларусами, участии в разного рода дискуссиях вместе с партнерами из других европейских стран и Соединенных Штатов, чтобы согласовать общую позицию.
– Ваши обязанности не изменились, когда вы поняли, что возвращение будет нескорым?
– Вначале обязанности были очень похожи, но со временем, конечно, претерпели определенную эволюцию. В конце концов было очевидно, что меня надо формально отозвать, так как это больше не имеет смысла.
– Каково это эмоционально – работать послом в стране, которая попросила вас уехать?
– Власти в Минске – не вся Беларусь. Я понимал, что это не вопрос чего-то персонального. Во время моей работы мы с большим количеством лиц старались найти общий язык, в том числе с теми, кто работает в системе, и по многим делах сумели договориться. Так что это было чисто политическое решение на самом верху.
Я уезжал из Беларуси с тяжелым сердцем, так как понимал, что репрессии разворачиваются и я свидетель исторической трагедии беларусов.
– Уже несколько лет тема Беларуси – ваша работа. Когда я спросила, как ваши дела, вы ответили, что так себе, потому что в Беларуси так себе. У вас есть сентимент к нашей стране?
– Конечно, есть такой момент. Занимаясь Беларусью, трудно избавиться от эмоционального отношения, так как там попросту слишком много страданий. В Польше мы много делаем, чтобы помочь, о некоторых вещах не говоря публично, но я часто думаю, как этого недостаточно, мы не находим лекарств на все болезни и проблемы, на это нужны время и определенный реализм.
– У меня сложилось впечатление, что вы особенно нажимаете на работу по освобождению политзаключенных. Это что-то личное? Возможно, у вас близкие знакомые в беларусских тюрьмах?
– Да, в тюрьмах остается много людей, которых я знаю лично. Но если заниматься делами Беларуси, политзаключенные – сама по себе первая фундаментальная проблема. Достаточно себе представить, что мы сейчас сидим себе, разговариваем и потом будем делать то, что нам хочется, а люди в это время остаются в страшных условиях, лишены доступа к здравоохранению, без контактов с родственниками. Люди умирают в тюрьмах! Я чувствую солидарность с каждым, кто в заключении, мне кажется, это естественно.
– Я знаю полушутливую историю про вашу бороду – что вы ее сбреете, когда все наладится в Беларуси. Как думаете, долго ли еще будете ходить с бородой?
– Это невероятно трогательно, многие люди говорили, что связывают мою бороду с моим отъездом из Беларуси. Я не имел этого в виду и могу побриться в любой момент. Но и для меня она стала в какой-то степени символическим знаком. Если это вопрос символа, я готов сбрить бороду хоть завтра, пусть только придет свобода.
Разговаривала Ирена Котелович / ЮК belsat.eu
