Иван Преображенский в беседе с «Белсатом» — о том, как Запад накажет российских хакеров и почему кибервойска эффективнее авиабомб.
Западная пресса пишет, что Макрон отомстит российским хакерам, взломавшим серверы его штаба. Начнется французско-русская хакерская война? Или Франция будет действовать в каком-то более традиционном поле?
Кибервойны идут достаточно давно — с момента хакерских атак на эстонские государственные органы после сноса памятника советским солдатам. С тех пор НАТО приняло стратегию противодействия киберугрозам. Можно предполагать, что в рамках существующих структур НАТО, Евросоюза, французского Министерства внутренних дел (именно оно занимается проведением выборов и подсчетом голосов) будут создаваться какие-то новые подразделения. Наиболее вероятно, что будет изменяться — как это было уже в некоторых странах — концепция национальной безопасности, в которой будет прописываться некий условный план действий на случай киберугрозы. Такое есть уже в России, США и той же Эстонии.
Достаточно взглянуть как США реагировали на подобные хакерские атаки со стороны Китая несколько лет назад. С одной стороны, органы власти там пытались себя обезопасить от повторения подобных атак, с другой — было серьезное политическое давление на Китай, были введены некоторые негласные санкции и достигнуто молчаливое соглашение, что такого больше Китай не допустит.
Современный российский политический режим таков, что с ним очень сложно договариваться. Если китайская сторона соблюдает условия таких негласных соглашений, то российская сторона — как минимум с 2014 года — отнюдь не всегда.
Это создает поле для ответных действий со стороны Франции: наверняка будут возбуждены уголовные дела, они постараются провести каких-то конкретных людей и определить, кто мог отдавать приказы. Максимум, что здесь можно сделать — передать уголовное дело в Интерпол и закрыть въезд на территорию Европейского союза через общие «черные списки».
А насколько, вообще, разумно было со стороны России так открыто поддерживать Ле Пен, не имея гарантий, что она победит?
С точки зрения классической теории международной политики это была абсолютно бессмысленная, ошибочная и провальная позиция. К сожалению, это свидетельствует об уровне внешнеполитического анализа, который может производить МИД, часть администрации президента, которая отвечает за внешнюю политику и, вероятнее всего, спецслужбы, которые давали такие рекомендации политическому руководству.
Эта ошибка свидетельствует о недостаточно адекватной, в целом, позиции российского руководства, которое положительно относилось к рекомендациям о поддержке Марин Ле Пен, а также о том, что в Кремле не доверяют информации из открытых источников о происходящем за пределами Российской Федерации.
Очень сильная конспирология мешает провести адекватный анализ и принять разумное решение как минимум невмешательства во французскую политику, и занятия — как в прошлом делали российские власти — максимально отстраненной позиции вне зависимости от того, кто и с кем борется на выборах.
Европа не будет мешать России вмешиваться в выборы
А сейчас, в преддверии выборов в Национальное собрание, но после победы Макрона Россия срочно с ним подружится или продолжит поддерживать Ле Пен?
Думаю, дружбы с Макроном не будет. В Москве поражение Ле Пен и победу Макрона рассматривают как плевок в сторону Кремля. Никто не смотрит на то, что в таком случае это плевок со стороны французских избирателей, а не Макрона или политической элиты, как это пытаются представить в Москве.
Ввиду персоналистского подхода в политике Москва наверняка не будет «топить» за Национальный фронт и оказывать ему поддержку, которую получала лично Ле Пен. Возможно, поддержку получат отдельные кандидаты от НФ, у которых существует неформальные отношения с кем-то из российского рукводства. Там такие люди есть.
Будут ли учитывать во время будущих избирательных кампаний в Европе новый фактор — киберпреступника, поддерживающего того или другого кандидата? Или все будет похоже на то, что осенью было в США, а сейчас — во Франции?
Ситуация будет похожей на французскую. Благодаря тому, насколько долго и неубедительно об этом факторе говорили в США, ничего так и не доказав в публичном пространстве, бо́льшая часть политических элит европейских стран потенциальную угрозу со стороны России всерьез не воспринимает. Единственная страна, где это обсуждается всерьез — Германия. Но там другая особенность: в Германии нет пророссийского кандидата на пост федерального канцлера. Ни Ангела Меркель, ни ее потенциальный конкурент от социал-демократов не являются поклонниками Владимира Путина и нынешнего российского руководства.
Максимум чего можно опасаться от этой ситуации — попытки повлиять в пользу средних партий — левых или таких как «Альтернатива для Германии», чтобы они получили как можно больше мест в новом составе Бундестага. В любом случае мы не увидим их в правительстве Германии следующего состава.
Германия может этого опасаться и об этом говорить, но для нее это — не критическая угроза. А в странах, где российское влияние значительно выше, угроза со стороны России не рассматривается и не обсуждается — например, в Чехии, где осенью пройдут парламентские выборы и будет сформировано правительство. Или Италии, где к власти может прийти популистское движение «Пять звёзд».
Если Россия решит оказывать влияние на выборы в европейских странах, никто не будет этому мешать, и российское вмешательство станет для политиков этих стран неприятной или, наоборот, приятной неожиданностью — в зависимости от того, какие у них отношения с Кремлем.
Хакерские атаки на честных политиков никому не нужны
А спецслужбы этих стран будут просто наблюдать за этим или попытаются все-таки ставить какие-то электронные стены для возможных хакеров?
Наверняка будут пытаться ставить стены — это уже соревнование специалистов. Но стены, которые ставят международные банки, заметно прочнее, чем те, которые ставят даже серьезные спецслужбы — и, тем не менее, их иногда взламывают. Сетевое пространство тем и опасно, что стопроцентной гарантии от успешной атаки нет практически ни у кого.
По большому счету, речь идет о том, что внешнее влияние на избирательные процессы — безусловно негатив, но хакерские атаки также раскрывают информацию, которая сознательно скрывалась кандидатами. И в этом смысле, как ни парадоксально, косвенно подобные атаки приводят к тому, что кандидаты вынуждены быть значительно честнее — по крайней мере те, кто не разделяют политику Кремля.
Надо понимать, что шансы скрыть компрометирующую тебя информацию стали значительно ниже. Это совершенно не входит в планы тех, кто организовывает хакерские атаки, но снижение закрытости политической корпорации может стать позитивным заделом на будущее.
Попытки защищаться от подобного рода атак не только при помощи спецслужб, но и создание действительно честных репутаций, появление политиков, на которых практически нет компромата, — очевидный позитив. Тем самым риск подобных атак будет снижаться: хакерские атаки на честных политиков никому не нужны. Единственное, что можно сделать в этой ситуации — выбрасывать откровенный фейк.
Но партии могут перед выборами найти и выставить абсолютно чистого кандидата.
Если партии будут опасаться внешнего влияния — да, это будет работать так. Но хакеры — не российское ноу-хау. В той же Чехии раньше были скандалы с публикацией взломанной переписки премьер-министра и других известных политиков. К этому не могла иметь отношения никакая внешняя сила — в тот момент в стране шла внутриполитическая борьба. В принципе, хакеры помогают расчистить авгиевы конюшни политики как таковой и повысить доверие к демократическим политикам, партиям и институтам, которое в Европе в последние годы заметно снизилось.
Как-то законодательно страны на такие хакерские атаки будут реагировать?
На уровне избирательно законодательства запретить появление компромата абсолютно невозможно. С одной стороны это компромат, с другой — реальные данные о кандидате.
Может, будет повышаться уголовная ответственность за подобные действия, более подробно прорабатываться законодательство в области наказания за хакерские атаки, взлом почты или серверов, но в принципе это уже и сейчас — уголовно наказуемые деяния, за которые можно объявить в международный розыск, арестовать и наказать.
Было бы кого объявлять: невозможно говорить о том, что «преступление совершила Россия». Решение о виновности России как государства должна принимать ООН, а преступление должно быть уровня геноцида. Говоря о хакерских атаках можно сказать, что «российские власти инициировали…». Либо «хакеры A, B и C, граждане Российской Федерации, произвели хакерскую атаку…». Но тогда нужно доказать их связь с российскими государственными структурами. Технически осуществление таких мер — практически нереально.
А вот с имиджевой точки зрения эти приемы, возможно, перестанут работать так сильно, как они работают сейчас. Вера в подобный компромат будет снижаться с учетом того, что ничего не понятно и не определено. Если мы не знаем, кто осуществил хакерскую атаку (одна сторона заявляет одно, вторая другое, третья выдвигает еще одну, не связанную с первыми двумя версиями) рядовой избиратель просто машет рукой: «Хватит, я не хочу этим больше интересоваться, скорее всего, все это — ложь». Начнется отстранение от такой информации, и СМИ, с большой долей вероятности, начнут снижать количество подобных публикаций
Россия — торговец страхом
Выдачи задержанного в Чехии российского хакера Евгения Никулина одновременно просят и США, и Россия. Последняя хочет его наказать или защитить?
Россия традиционно выступает против того, чтобы ее граждане выдавались в третьи страны, и это не связано с нынешним политическим режимом. Хотят его защитить либо наказать — можно будет сказать только если его выдадут в Россию и он там будет, скажем, осужден на условный срок. Очевидно, что Россия не заинтересована, чтобы ее граждане попадали под подобные подозрения вне зависимости от того, осуществляются ли подобные атаки с территории России либо российскими гражданами.
С другой стороны, российские власти сейчас однозначно заинтересованы в том, чтобы информация о том, что они могут наносить подобные удары продолжала циркулировать в мире. Россия является торговцем страхом, торговцем влиянием: она демонстрирует собственную силу и таким образом наращивает свое внешнеполитическое влияние без больших затрат. Можно сравнить затраты на условную хакерскую атаку и условную операцию в Сирии: мы понимаем насколько одно дороже другого с имиджевой, финансовой и человеческой стороны. А внешнеполитический эффект от одного и от другого может быть практически одинаковым.
Беседовал Денис Дзюба
Видеосюжет о том, как Эммануэль Макрон ответит Владимиру Путину, вышел в программе «ПраСвет» 12 мая.
