Для беларусов война в Украине – это только начало борьбы за Беларусь, считает Дэвид Смит, бывший канадский пехотный офицер, ставший добровольцем полка Калиновского. «Уровень преданности беларусских добровольцев чрезвычайно высок. Они понимают, что это первая война», – добавляет Смит. Почему канадец присоединился именно к полку Калиновского? Чем украинцы отличаются от беларусов? Как ему удалось подружиться с беларусами на фронте и какая самая смешная военная история с ним там случилась? Вашему вниманию интервью Сергея Пелесы с солдатом полка Калиновского с позывным «канадец».
– Почему канадец воюет в Украине в беларусском отряде против российской агрессии?
– Не могу высказываться за всех канадских воинов, которые сейчас воюют в Украине, так как их много. Я презираю диктаторов, я не считаю, что люди должны жить в условиях диктатуры. Поэтому я поехал в Украину, которой сейчас грозит величайший из живущих диктаторов – ее пытается завоевать Владимир Путин. Я знаю, что могу помочь его задержать. Почему я начал бороться в беларусском отряде? Я хорошо знаю, что происходило в Беларуси в 2020 году, во время выборов. Я вижу это как большую потерю для демократии, так как у нас был шанс избавиться от человека, который сам себя зовет последним диктатором Европы.
Это не мои слова, это Лукашенко сам так о себе высказался. Поэтому, когда я оказался в Украине и искал отряд, чтобы присоединиться, так как существует несколько отрядов иностранных воинов в Украине, один знакомый украинец сказал, что беларусы хорошо организованы. Я знал, что некоторые из них борются с 2014-2015 года в составе украинской армии, но еще не сориентировался, что полк Калиновского хорошо организован. Поэтому, когда я встретился с их руководством, я уже знал, что хочу воевать именно там. Мы смотрим на вещи одинаково и я не должен был ничего объяснять, да и они не спрашивали, почему я хочу воевать вместе с ними. Я пришел и сказал, что хочу помочь Украине победить Путина, и хочу помочь вам вернуть себе свою страну и избавиться от Лукашенко. Вот почему я там оказался; я был их страстным поклонником и знал, чего именно хочу. Когда я встретил их, то мне легко было сделать выбор.
– Расскажите немного о себе. У вас есть военный опыт?
– Есть, довольно большой. Я 15 лет прослужил в канадской армии как офицер пехоты. Меня направили работать с украинцами после февраля 2022 года в рамках совместной международной совещательно-вспомогательной миссии. Ее создали в первые недели войны, я работал с украинцами раньше, в Канаде. Когда я оказался в Украине, там было много иностранных военных. Некоторые с опытом службы в армиях стран НАТО, но я не думаю, что тогда все они понимали суть и серьезность этого конфликта, как я это понимал. Поэтому пронаблюдав почти год, как идет борьба, и как международное сообщество силится понять, каков предстоящий ответ, я решил, что знаю, как могу помочь. На тот момент я уже обсуждал с украинцами в Украине, почему случилось нападение, с военными. Когда я там оказался, еще не зная, чем это закончится, я уже знал, как могу помочь.
– Как только вы уволились из канадской армии и до того, как оказались на войне в Украине, чем вы занимались?
– Это был очень короткий промежуток времени. Я уволился из канадской армии 31 марта 2023…
Я ненадолго вернулся домой в конце 2022 года, чтобы соблюсти формальности и составить рапорт об увольнении из армии. Я уволился 31 марта 2023 года, а уже в ночь с 14 на 15 апреля пересек украинскую границу. Это было пасхальное воскресенье, я встретился с украинской семьей из Киева, с которой меня познакомили канадцы. Мы пошли на пасхальную Мессу, отстояли пять часов всенощной в соборе в центре Киева. На другой день я упаковал свои вещи и переселился в квартиру, которую снимали иностранные волонтеры, а уже следующий день стал первым днем моей службы. Я пришел в штаб, чтобы подать рапорт о присоединении к украинскому интернациональному Легиону. То есть промежуток времени между моим увольнением из канадской армии и присоединением к Легиону занял всего 16 или 17 дней.
– Вы служили в подотделе Костюшко, названном в честь генерала, сражавшегося в Польше и в США?
– Нет. Я слышал о них, но нет.
– Понятно. Вы были в одном из батальонов – «Богатырь» или «Литвин»?
– Да, я присоединился к батальону «Литвин», когда там оказался – потому что они были тогда в окрестностях Бахмута, а вокруг него как раз велись наиболее активные бои. И «Литвин» уже там был. У меня была одна короткая встреча с командованием полка, я им рассказал свой бэкграунд, что как пехотный офицер я буду хорошо чувствовать себя в окопах с их солдатами, как я уже тогда сориентировался. Я направился прямо в «Литвин». С тех пор послужил и в «Богатыре», и в меньших отделах, которые занимаются аэроразведкой, огневой поддержкой и всем таким. Но своей родной единицей я считаю именно батальон «Литвин».
– Чем вы занимались в течение этих месяцев борьбы в Украине между вашим приездом в Украину и нынешним выездом за границу на перерыв?
– Первые несколько месяцев я провел на востоке. Если точнее, то мы были в окрестностях Клещиивки, когда пал Бахмут, а «Вагнер» начал разрушаться. Мы оказались южнее Бахмута, в окрестностях небольшого поселения – это даже не город – под названием Клещиевка. За нее мы воевали весной, в начале лета, тогда я был с «Литвином», мы вместе совершили несколько операций. Командиры и офицеры узнали меня лучше. После был Пригожин со своим небольшим мятежом. Вы же знаете, что когда он закончился, ожидалось, что Пригожин пойдет в Беларусь. Были большие сомнения, действительно ли он туда попадет и это стало очень существенным вопросом для нас всех в беларусском отделе.
Тогда я поехал в Киев на встречу с командованием, чтобы сказать, что могу помочь больше, чем рытьем траншей. Я также переживал, как возможная передислокация «Вагнера» в Беларусь повлияет на ход войны, так как это, безусловно, плохо для беларусов. Если они там действительно окажутся, это будет очень нехорошо и для Украины – они окажутся на северном фланге фронта. Честно говоря, я считаю, что «Вагнер» является на сегодняшний момент наиболее жесткой и варварской, но одновременно и наиболее эффективной частью российских сил – поэтому мы так долго и упорно с ними боролись. Поэтому я так сильно об этом беспокоился. В середине лета я вернулся в штаб, начал выполнять более офицерские обязанности, помогая с планированием и подобными вещами. В конце лета мы выдвинулись в окрестности Купянска, где я провоевал вплоть до своего нынешнего отъезда.
– Каким был ваш первый контакт с беларусскими воинами, воюющими в Украине? Вы прибыли на какую-то позицию или базу, как это выглядело?
– В первый день я приехал на машине с еще одним человеком туда, где они жили. Мы встретились на какой-то час, пытались пробиться через языковой барьер. Они сказали, что на следующий день собираются на стрельбище и спросили, поеду ли я с ними. Я согласился. Мы поехали на день, постреляли вместе, а на следующий день уже ехали на броне БМП по направлению к траншеям, в которых я провел остаток весны. Это был очень хороший опыт, так как люди, которые никогда не служили, не поймут, какой это быстрый процесс – влиться в военный коллектив.
Даже если ты не владеешь языком и вначале держишься отдельно, когда товарищ, говорящий только по-беларусски, приносит тебе чашку кофе – вы тут же подружились. Нет необходимости говорить на одном языке, в скором времени вы начинаете доверять друг другу, думать одинаково. Поэтому первые дни прошли чудесно, я чувствовал, что меня сразу же приняли, не относились как к чужому. Хватило того факта, что я туда приехал. А через несколько недель по-настоящему началось контрнаступление и мы стали отвоевывать территории в направлении Клещиивки, в итоге мы ее взяли, что было позитивным опытом. Как я уже говорил, весь мой жизненный опыт показывает, что 21-летние солдаты везде одинаковы – они усталые, они не всегда понимают, что происходит, но им нравится делать свою работу и мне с ними было очень комфортно.
– Что вы думаете о беларусах: ощущается ли какое-то различие характеров, психологии между украинцами и беларусами в Украине?
– Да, я сильно это чувствую, но проводить разделение стоит еще глубже: на беларусов, которые приехали в Украину как я, начиная с февраля 2022 года, но и нескольких парней, которые там уже много лет, начиная с 2014-2016 годов. И это отдельные группы. Для ребят, которые там давно, война – это не что-то новое, в отличие от тех иностранцев, которые приехали с февраля 2022-го. Их мировоззрение отличается и от тех беларусов, кто появился после февраля 2022-го: для тех все впервые, большинство раньше не служило, работало айтишниками, имело обычную работу. А беларусы, которые воюют давно, больше напоминают украинцев – они хорошо понимают, как воюет российская армия, понимают, что ситуация может очень быстро измениться в сторону более серьезной и угрожающей.
У беларусов, которые приехали на протяжении последних двух лет, немного другая ментальность из-за отсутствия этого опыта. Еще одно отличие: украинцы борются за свое выживание и свою страну, а беларусы осознают, что для них это только начало борьбы. Они также борются, чтобы вернуть свою страну себе, но это будет более долгая борьба; и когда разговариваешь с ними, слышишь, что они планируют свою жизнь, исходя из того, что эта борьба будет долгой. То есть уровень их преданности чрезвычайно высок. Украинский тоже высокий, но есть психологическая разница, когда осознаешь, что это только первая война, а будут и еще.
– У вас были какие-то интересные, забавные или смешные происшествия с вашими товарищами из ПКК?
– Да, опаснейший случай – я нес службу в окопах в окрестностях Клещиивки с парнем, чьего имени я публично не назову, но понимающие побратимы поймут, о ком идет речь. Прикольный парень. Он достаточно знал английский, чтобы мы могли переговариваться. Наше дежурство продолжалось 4 или 5 дней, так вот в первую же ночь я собирался вылезти из траншеи, чтобы пойти в туалет. И тут откуда-то приезжает танк и начинает по нам стрелять. Я, конечно, бегу и прячусь обратно в траншею. Следующей ночью история повторяется – мы пили чай и мне захотелось до ветру. Я вылезаю из траншеи, чтобы пойти в туалет – и снова тот танк начинает нас обстреливать. И тут этот парень говорит, что мне запрещается ходить в туалет до конца недели, потому что каждый раз, когда я вылезаю из траншеи, приезжает этот танк и по нам шмаляет. И это стало популярной шуткой, что мы здесь погибнем всем отрядом из-за того, что этому канадцу захотелось отлить.
– Мой последний вопрос: вы верите в победу Украины? Для нас, белварусов, это тоже важно, так как мы не видим возможности освободить Беларусь, восстановить там демократию и наладить нормальную жизнь, если Путин будет оккупировать Украину. Вы же знаете, как говорят калиновцы: мы освобождаем Беларусь через освобождение Украины. Вы думаете, это возможно?
– Абсолютно. Поэтому я туда и возвращаюсь. Я думаю, это не то что возможно, это необходимо. Мы должны победить. Скажу еще и надеюсь, что мои беларусские друзья в Украине не разозлятся на меня за эти слова. Но я тоже думал раньше, что Украина должна победить, чтобы освободилась Беларусь. А теперь я начинаю думать, что, возможно, и наоборот. В следующем году в Беларуси выборы. Светлана Тихановская уже доказала, что беларусы, если имеют шанс, отстаивают верховенство закона и собственное достоинство. Путин видит это и в военном смысле сильно зависит от территории Беларуси, чтобы оттуда совершать нападения.
Если вернуться в 2020 год: был бы тогда другой результат и Светлана или ее муж сейчас занимали бы пост Лукашенко, я не думаю, что Путин сумел бы совершить это нападение. Они могли бы вести войну на востоке, на Донбассе, на юге с территории Крыма, но они не смогли бы окружить Киев с севера и прислать колонны в Киев. Поэтому, может, сначала Украина, а после Беларусь, а может, и наоборот. Если удерживать способность России угрожать Европе, то Беларусь – это ключевой элемент. Поэтому стоит напоминать беларусам, что Путин имеет возможность угрожать свободному миру только потому, что он чувствует себя в их стране как у себя дома. Когда он отправил свою армию в Беларусь на три месяца, нам следовало готовиться к этому вторжению. Точка, в которой политика встречается с военной стратегией: а если бы наши политики поняли в 2020 году, что если уйдет Лукашенко, то не будет этой российской агрессии? Давайте им это объяснять подобными словами. Если читатель новостей это поймет, он не будет реагировать так, что «вон, очередная революция в далекой стране, я даже не знаю, где это на карте», но будет знать, что это важно.
