«Я понимал, что это неправильная война». Геннадий Манько о службе и разведке в Афганистане
35 лет назад, 15 февраля 1989 года, советские войска официально покинули территорию Афганистана, где воевали с декабря 1979-го. Участие в войне принимали и жители Беларуси – около 30 тысяч. Из них погибли 771 человек (в том числе 4 женщины), 1500 были ранены, 718 остались инвалидами, а 12 пропали без вести. О своем опыте войны в Афганистане рассказал в беседе с «Белсатом» глава миссии демократической Беларуси в Киеве Геннадий Манько.
Геннадия Манько забрали в армию в 1987 году, в первый призыв – «19 апреля, прямо в день Пасхи православной». Тогда, говорит он, «не было такого количества людей, которое косило или хотело откосить от армии». Изначально наш собеседник не знал, куда его отправят, только то, что «первый призыв идет за границу». Из родных Барановичей его отправили сначала в областной военкомат в Брест, а оттуда – в Печи под Борисовом.
«У меня был друг старший, который служил в Афганистане, и он говорил, что если будут брать кровь на анализ, чтобы установить группу и резус, то это 100% на Афган. Я как раз был в той группе, в которой сдали кровь», – говорит Манько.
Призывников самолетом отправили в Ашхабад (теперь это Туркменистан), а затем завезли в поселок Элатань, в пехотный полк. Там Манько встретил старшего лейтента из Барановичей – «оказалось, что мы в соседнем зале борьбой занимались». Тот уговаривал его остаться в Элатани, в спортроте. Но молодой призывник решил ехать в Афганистан, в отдельный разведательный батальон. Земляк такого подхода не оценил:
«Ты дурачок или что, ты не понимаешь, куда ты идешь?» – сказал он.
Служба в разведке
Как отмечает Манько, с 1985 года советская разведка в Афганистане проводила операцию завесы на границах с Ираном и Пакистаном, чтобы препятствовать поступлению вооружений с их территорий, «обрезать подпитку моджахедов».
«Разведподразделения занимались засадными действиями, выходили в глубокий тыл. У нас зона ответственности была примерно в 150 квадратных километрах, то есть мы удалялись на 100 километров от базы и работали малыми группами», – отмечает Манько.
По его словам, в разведке «ты должен быть подвижный, активный, быстро соображающий человек, шарящий». Тех, кто не тянул, из разведки сразу убирали.
«Разведка – это выход в район засады. Тебя привезли где-то, высадили, и ты 10-15 километров идешь ночью по пересеченной местности. Ты ж не знаешь, где растяжки. Или выйдет сейчас душман [враг. – ред. belsat.eu] из-за поворота, может, тебя ждут здесь», – рассказывает собеседник.
При этом, по его словам, у афганцев была четкая система сигнализации, которая позволяла контролировать перемещения советских войск: «там загорелось, там загорелось, уже всем понятно, что шуры [военнослужащие СССР. – ред. belsat.eu] здесь едут». Разведчики же должны были нести на себе полный боекомплект: «бронежилет, пулемет, НСПУ [прицел. – ред. belsat.eu], вода, еда, девять лент, каждая лента три килограмма, гранаты, ракета, медицина, навьюченный спальник советский».
«Я практически почти свой вес нес. Ты же не по асфальту идешь, не по твердому грунту, а по пустынному, или степному какому-то – у тебя нога просаживается, двойное движение надо делать. Днем от солнца спрятаться некуда», – вспоминает Манько.
В засаду выходили на 3–5 суток почти каждую неделю: «воскресенье выход, к пятнице вернулись, помылись, один день отлежались, перевооружились, загрузились, уехали».
«Я понял, что расстреливают из гранатомета»
Один из таких выходов едва не завершился смертью нашего собеседника. Случилось это 10 октября 1987 года, через два с половиной месяца после приезда Манько в Афганистан.
«Мы возвращались из засады, работали двумя группами и получилось, что очень удачно. Одна группа два раза сработала на ликвидацию каравана и вторая группа один – это очень большая редкость. Бывает, что месяц может не быть никого, а здесь так плотно в одни сутки все собралось», – рассказывает собеседник.
Разведчикам предстояло преодолеть 80 километров, чтобы вернуться на базу через перевал. Все это через территорию, которую не контролировали советские войска. При этом за ними, по данным ГРУ, уже шла «охота» со стороны Корпуса стражей Исламской революции – «такой СС в Иране», группу представителей которого они недавно ликвидировали. Разведчики уходили и возвращались разными маршрутами, чтобы не попасть в засаду самим. Но сухое русло реки на машинах можно было преодолеть только в одном месте. Там и была устроена засада.
Манько ехал на головной машине БМП. Поскольку именно он отслеживал ночью вражеский караван («я его заметил, дал сигнал, и мы там сработали ночью»), то по дороге назад лег спать внутри машины – «дождь моросил». Слева лег он, а справа – другой белорус, Николай Прищец. Всего на этой машине четверо белорусов было.
«Заехали в сухое русло, слышу, поднимаемся. И потом первый взрыв – бах-бах. Я не понял, что это такое. Думал, может быть, мы влетели в какую-то яму. Потом второй сразу удар, и меня прямо как в солнечное сплетение ударили, воздуха нету. И слышу, как раскручивается гусеница: раз-раз-раз, бах-бах, упала. И двигатель, дых-дых, заглох. Все, тишина. Ну я понял, что расстреливают, наверное, из гранатомета», – отмечает Манько.
Он вылез из БМП с «тяжелейшей» контузией. Видит «слева вырваны два катка, справа три катка, фальшборта завернутые поулетали на 200 метров». В это время начался обстрел с горы из пулеметов и минаметов.
«Открываем правый десант, а Коля Прищец уже лежал, у него зрачки были черные. Я по цвету уже видел, что не жилец. Смотрю, ротный слетел, оторвало ногу ему, но не до конца, она на коже висела и завернуло в обратную сторону», – вспоминает собеседник.
По его словам, как оказалось, фугас просто разорвал машину по швам:
«Благо, что два подрыва было впереди меня, и между мной и взрывом были открыты люки – в люках были наводчик и командир. Все давление, как я понимаю, ушло в люки, остаток какой-то отразился от этих стенок внутри, машину разорвало».
По словам Манько, белоруса Прищеца «просто разорвало от давления, от детонического удара, вот под ним был резкий удар, у него органы лопнули и все».
«Это конкретная оккупация»
В Афганистане Манько прослужил полтора года. Сейчас, с возрастом и опытом, он более «широко» видит эту войну, но «и тогда понимал, что это неправильно».
«У меня было понимание после нескольких заездов, некоторых событий, что это неправильная война, что мы ничего не несем, что это конкретная оккупация», – говорит он.
Глава миссии демократической Беларуси в Киеве отмечает, что вместе с ним служило много украинцев, в том числе его командир, с которыми он позже встречался в Украине.
15 февраля 1989 года советские войска были официально выведены из Афганистана, хотя «там пограничники еще оставались». Манько же был еще отправлен служить на Дальний Восток, после чего вернулся в Беларусь.
«Отношение было хорошее к «афганцам» в первый период. Потом с годами это все утрачивалось. Были льготы, были «я тебя туда не посылал». Развал Советского Союза, я же как раз пришел в 1989 год. Ну и все, дальше веселая, радостная жизнь. Все приятно, все по-новому. Чуть немножко шугался дорогу переходить – там машины», – вспоминает собеседник.
Не последняя война беларусов?
Манько не исключает, что сегодняшняя Беларусь может также столкнуться с войной, если российские войска не удастся остановить в Украине. Более того, по его мнению, наша страна даже может стать театром военных действий.
«Угроза есть, и мы подошли очень плотно к этой истории. Все зависит сейчас, как отреагирует Запад», – говорит он.
По его словам, Польша и балтийские страны понимают угрозу, потому что знают, «что такое сапог советского солдата», «они готовятся». Но многое зависит от других западных стран.
«Насколько они все-таки поймут, что если на сегодня не остановить здесь, вот в этой части, не помочь Украине, не вооружить, не создать все условия благоприятные, то завтра пожар будет в разных точках. Прокси уже работают. И Иран, и Китай – со всех сторон угрожают», – подчеркивает глава миссии демократической Беларуси в Киеве.
По его мнению, если будут выделены необходимое оружие и деньги, «то можно погасить, можно разрядить, нейтрализовать противника».
Макар Мыш belsat.eu
