Вынужденная эмиграция: почему это навсегда, как пережить и не сойти с ума, на каком языке идти на психотерапию
Сколько беларусов уехало с родины в течение 2020–2023 годов, неизвестно, но точно сотни тысяч человек. Многие из них пережили и до сих пор переживают двойную или тройную миграцию – некоторые беларусы поехали в Украину, откуда потом были вынуждены убегать от войны. Сейчас многие ищут страну, где проще легализоваться, так как «паспортный указ» Лукашенко не позволяет оставаться там, где хочется. Тема сохранения своего психического здоровья во всех этих испытаниях не теряет актуальности. Приводим советы психологов, как относиться к эмиграции и что делать, чтобы наиболее эффективно адаптироваться к новому месту.
«Даже если вы вернетесь в Беларусь, статус эмигранта останется с вами»
Беларусские специалисты Екатерина Карпович (когнитивно-поведенческий терапевт, координатор программы психологической помощи беларусским эмигрантам), и Михаил Самков (экзистенциальный консультант, инструктор mindfulness, теолог, священник), провели онлайн-встречу «Разбросанное гнездо. Как выжить в вынужденной эмиграции». Делимся с вами интересными фактами и полезными советами, прозвучавшими на ней.
Эмиграция и статус эмигранта – это навсегда, говорит теолог и священник Михаил Самков:
«Это новая роль, которая с вами будет теперь навсегда. Независимо от того, вернетесь ли вы в Беларусь, или нет, этот опыт останется с вами до конца жизни, и он меняет вас полностью».
У каждого процесс переживания эмиграции может проходить по-разному, одного сценария и рецепта для скорейшей адаптации нет. У кого-то все может пройти быстро и без особых проблем, а другой человек переживает эмиграцию как смерть. С каким вариантом развития событий столкнется каждый конкретный человек, зависит от различных факторов – финансовых возможностей, социальных связей, внутренних ресурсов и т.п., отмечает эксперт.
«У каждого своя история, и к этой истории нужно относиться с уважением и не пытаться вписать в какие-то общие схемы. Но при этом есть определенные закономерности в том, как проходят любые переходные периоды, в том числе эмиграция, – говорит Михаил Самков. – На определенном этапе вы можете испытать настоящую «ночь души». Вы отпускаете потерянные мечты, роли, неудачную карьеру или брак. Вы можете чувствовать себя никем и ничем, быть в растерянности: прошлого уже нет, будущего – еще нет. Чувствовать себя одинокими даже, когда вокруг много людей. Постепенно происходит метаморфоза «я» – появляются новые ценности и мечты, приходит чувство исцеления, благодарности и радости, вы готовы начать новые приключения».
Адаптация в эмиграции как собирание пазла
Священник сравнивает эмиграцию с собиранием пазла, мозаики.
«Нашу жизнь, идентичность можно сравнить с мозаикой. Иногда мы ее собираем часами, и вдруг, когда нам нужно немножко ее подвинуть, переместить из одного места в другое, ее фрагменты могут поместиться либо выпасть, либо вообще мозаика может полностью распасться во время перемещения, особенно если нам нужно ее далеко передвинуть. То же самое происходит и с человеком во время миграции».
По словам Михаила, миграция – это вопрос не просто географический или нашей социальной и профессиональной принадлежности. Она затрагивает все аспекты нашей жизни. Во время перемещения нашей «мозаики», некоторые элементы могут также сдвинуться на другое место, выпасть, потеряться. Иногда к пазлу вообще могут добавиться совершенно новые элементы.
«Наша задача в эмиграции – снова пересобрать мозаику, и принять, что некоторые элементы в этом процессе потеряются и больше никогда не найдутся. Относительно других нам придется думать, как их приспособить к общей картине, и, возможно, некоторые из них подойдут, интегрируются, некоторые – нет. В зависимости от того, в какой степени деформировалась мозаика, этот процесс будет разной степени тяжести», – говорит эксперт.
Хотя реакции и могут быть разными, от эйфории до депрессии, задача одна – «получить новую картинку». К старой же возврата уже не будет.
«Даже если вы снова ее вернете на место, где вы родились, жили, в Беларусь, эта мозаика снова будет в каком-то смысле пересобираться, – говорит Михаил. – Советую отнестись к этому процессу творчески. Этот процесс рефлексии, переосмысления жизни может быть сложным. Хорошо, если есть тот, кто может вместе с тобой собирать эту мозаику, круг людей, которые подсказывают: это может сюда поставить, а это – сюда».
«Если политзаключенные и украинцы страдают, то и я должен»
Екатерина Карпович предлагает определиться с тем, кто такие вынужденные мигранты.
«Это люди, покинувшие страну постоянного проживания из-за потенциальной либо реальной угрозы безопасности им либо членам их семьи, либо из-за критических изменений трудового рынка. То есть это – беженцы из зоны военных действий, жертвы политического преследования либо те, кто находится в зоне риска преследования, сотрудники организаций, поставленные перед дилеммой «релокация либо увольнение», – говорит психотерапевт.
Эмиграция – серьезный стресс для нашей психики, и она может вызвать ошибки мышления или когнитивные искажения, отмечает Екатерина. Среди них:
- эмоциональное мышление: «безопасно не будет нигде», «я здесь никому не нужен», «здесь все совершенно чужое»;
- фокус на негативном: «я не справлюсь»;
- черно-белое мышление: «если я слишком интегрируюсь, я перестану быть беларусской»;
- сверхгенерализация: «я ничего не контролирую»;
- слишком высокие стандарты «я должен был уже свободно говорить на польском/английском / литовском языках»;
- синдром «мученика»: «если политзаключенные и украинцы страдают, то и я должен», «не имею права радоваться».
«Дисфункциональность этих искажений не в том, что они беспочвенны, а в том, что они мешают адаптироваться», – говорит терапевт.
Откуда берется ПТСР в эмиграции
После вынужденного переезда человек может переживать симптомы ПТСР – посттравматического стрессового расстройства. Это:
- проблемы с концентрацией внимания;
- хроническая усталость;
- сниженное настроение;
- вспышки раздражения;
- нарушения сна (сон более поверхностный, тревожный, могут сниться кошмары, не связанные с травматическим событием);
- пессимизм, сдвиг в сторону более негативного взгляда на мир;
- чувство, что вся жизнь разделилась на до и после;
фоновое чувство вины.
Спровоцировать ПТСР, а также стать наибольшим препятствием для адаптации в эмиграции может быть пережитое насилие в прошлом и его интенсивность. Психологи используют термин «экспозиция» – продолжительность столкновения с насилием, умноженная на его интенсивность. Она может быть первичная, если вы – жертва задержания, например, и вторичная – если вы были свидетелем пыток.
Екатерина Карпович привела несколько цифр из статистики:
- 40–53% всех политзаключенных имеют хронический ПТСР;
- при всех видах травмы у женщин развитие ПТСР в два раза выше по сравнению с мужчинами;
- 46,4% людей с ПТСР страдают зависимостью от психоактивных веществ, 41,8% злоупотребляют алкоголем, у 47,9 развивается депрессия, 19% предпринимают попытки самоубийства;
- если ПТСР не лечится, то ремиссия может произойти сама собой, но среднее время спонтанной ремиссии занимает 14 лет. 37% людей с ПТСР, которые не обращались за помощью, страдают от него 30 лет и более.
Как себе помочь в вынужденной эмиграции?
Ученые считают, что самый важный элемент для успешной адаптации в эмиграции – социальный капитал. Сильно поддерживает возможность проживания с семьей. Однако при этом родителям с маленькими детьми может быть труднее, ведь если много времени посвящается другому человеку, ребенку, на себя ресурса остается очень мало. А как раз внутренние ресурсы очень ценны в эмиграции, и на фоне их недостатка может развиться депрессия.
В ситуации, когда человек был вынужден покинуть родную страну, на новом месте помочь могут возможность принимать гостей и ездить в гости, доверие к принимающей стороне, доступ к комьюнити (диаспора, кружки по интересам и т.п.).
Что еще может быть полезным:
- информация и понимание, не являются ли симптомы, которые мы переживаем, проявлениями ПТСР или депрессии;
- базовая ментальная гигиена: стабильный режим сна, питания, времени работы с дисплеями и на свежем воздухе. «Хоть что-то должно быть стабильно в этой жизни, и эти вещи мы можем контролировать», – отмечает Екатерина Карпович;
- физическая активность (не менее 40 минут каждый день или не менее 90 минут 3–4 раза в неделю);
- социализация (видеозвонки с теми, кто остался в стране; участие в мероприятиях диаспоры; родительские объединения; новые знакомые; соседи; коллеги по работе; танцы; спорт; волонтерство).
На каком языке – беларусском или русском – психотерапия более эффективна?
Если самостоятельно справиться не получается, и с течением времени становится только труднее, появляются симптомы ПТСР, депрессии, нужно обращаться к специалистам, идти на психотерапию. Касательно терапии, во время встречи «Разбросанное гнездо» слушатели затронули вопрос, который обычно в таком контексте не обсуждается – на каком языке разговаривать с терапевтом, на беларусском или русском, если русский – твой первый язык с детства? Будет ли в таком случае терапия на беларусском языке такой же эффективной, как и на русском?
«Есть такое мнение, что для проработки детских травм нужно работать на том языке, на котором человек разговаривал в детстве, – говорит Екатерина Карпович. – Я бы сказала, что зависит от того, как вы себя чувствуете в беларусском языке. Если вы не первый раз разговариваете на белорусском языке, думаете на нем, то вполне хорошо быть и в терапии на нем».
Михаил Самков рассказал на своем опыте, что иногда, когда человек еще не очень хорошо говорит по-беларусски, у него может занять больше времени формулировка мыслей, и это замедляет сессию.
«Это отнимает время и много ментальной энергии. Поэтому я просил переходить на русский язык, так как в психотерапии важно, чтобы эти потоки мыслей и энергии были свободными», – отмечает священник.
Для психотерапии нужно выбирать язык, на котором вам будет проще и комфортнее, резюмируют эксперты.
Анна Гончар / Авер belsat.eu
