История как оружие: немецкие историки предлагают диалог. Что ответит Беларусь?
Несколько дней назад авторитетные немецкие историки сделали публичное заявление к 80-й годовщине нападения Германии на Советский Союз. В своем обращении они перечисляют преступления фашистских военных на оккупированной территории Беларуси, предлагают оцифровать основные фонды Федерального архива и архива КГБ, а также выражают обеспокоенность белорусской государственной исторической политикой.
«Как представительницы и представители исторической науки мы сегодня с большой обеспокоенностью наблюдаем, как история Второй мировой войны на территории Беларуси используется государственными органами Республики Беларусь в качестве политического оружия для дискредитации демократического движения. Мы также видим проблему в том, что в условиях крупнейшего государственного кризиса с момента провозглашения Республики Беларусь как власть, так и оппозиция говорят о «геноциде белорусского народа», стремясь так показать связь своих политических противников с национал-социализмом», – говорится в обращении.
Историки призывают общегосударственные, региональные и местные немецкие учреждения, а также семьи возможных исполнителей и свидетелей преступлений из Германии открыть доступ ко всем имеющимся источникам. По их мнению, во многих семейных архивах хранятся фотоальбомы немецких военных, содержащие ценные сведения, способные послужить отправной точкой для дальнейших исследований, например, для сопоставления с научными знаниями по истории Второй мировой войны.
Также историки требуют отцифровать архивные документы в Германии и Беларуси, чтобы появилась возможность свести воедино различные комплексы знаний.
«Федеральный архив Германии должен оцифровать основные фонды, касающиеся оккупации западных областей СССР, и предоставить исследователям доступ к ним для изучения немецких преступлений частным образом и в интересах общественности. Оцифровывание личных карточек солдат и офицеров вермахта облегчило бы определение лиц, ответственных за события в том или ином месте на оккупированных Германией территориях, так как сегодня доступ к этим документам приходится получать через сложную процедуру запросов со стороны потомков», – говорят ученые.
Они убеждены, что последовательное открытие для общественности архивных фондов справочной службы вермахта позволило бы сопоставлять места и период службы отдельных военнослужащих с преступлениями, совершавшимися в определенных местностях. А систематический перевод архивов в цифровую форму и объединение этих массивов, подготовка на их основании публикаций и выставок поспособствуют лучшему осознанию отдельными семьями и немецким обществом того факта, что военная оккупация была одной из важнейших предпосылок дальнейших массовых преступлений против общественного населения и советских военнопленных.
«Мы уверены, что дальнейшее совместное изучение и осмысление семейных историй на частном уровне и углубленное исследование истории Второй мировой войны на общественном уровне будут главным источником лучшего понимания истории и взаимопонимания между обществами наших стран.
Нас интересуют судьбы сотен тысяч принудительных рабочих, которые были вывезены в Германию и другие страны оккупированной Европы, а после возвращения на родину нередко терпели дискриминацию, а также история эвакуации тех, кто участвовал в немецких преступлениях на белорусской земле. И мы считаем обязанностью немецкого общества думать и обсуждать, как мы можем в XXI веке вместе с белорусским обществом хранить память о преступлениях и разрушениях, совершенных на территории тогдашней БССР», – говорится в обращении, которое подписали 15 авторитетных ученых.
История как служитель идеологии
Обращение немецких историков, в первую очередь, – это призыв к открытости, попытка протянуть руку и предложить диалог. Ученые якобы подчеркивают, что не играют в никакую идеологию, в обращении нет никакого намека на попытку пересмотреть историю, половина текста – констатация фактов фашистских преступлений на оккупированной территории. Такие попытки найти совместные пункты существовали и ранее, например, в виде белорусско-немецкой исторической комиссии, которая себя, к сожалению, дискредитировала. Так, на днях стало известно, что эту комиссию покинул известный немецкий историк Феликс Аккерман, таким образом выразив протест против политизации истории в Беларуси и использования ее для преследования несогласных с режимом. По его словам, победой в войне пользуются, чтобы наказывать белорусов, а преследовать их помогает Академия наук.
Почему такие хорошие инициативы, призывающие к диалогу и разговору, терпят поражение?
Белорусская и европейская историческая наука – две очень разные вещи. Белорусская историография – прямая наследница советской, которая всегда была прежде всего служащей идеологии. Белорусские государственные историки всегда были в фаворе у властей, так как думали не научными понятиями, а идеологическими конструктами, обслуживая режим.
Европейская историография формировалась непрерывно и, насколько это возможно, она направлена на поиск истины со всех точек зрения. В европейской исторической науке давно отказались от однозначных трактований, что это хорошее, а что плохое. Белорусская же историография обосновывает государственную идеологическую точку зрения.
Вспомним, например, Вадима Лакизу, директора Института истории НАН Беларуси, который включается в «экспертные» комиссии по определению экстремизма. Или Игоря Марзалюка, который клеймит национальный бело-красно-белый флаг.
Белорусская идеология и историография, особенно сейчас, в период обострения общественно-политической ситуации в Беларуси, настроены на то, чтобы показать, что безотносительно страны никакой правды нет, есть только точка зрения, обусловленная государственным запросом. Недавно белорусские власти выпустили документ о нарушении прав человека на Западе. Подобные документы выдавались и раньше, например, в 2011 году, в период обострения отношений Беларуси с Западом. И это не попытка что-то проанализировать, а попытка создать идеологический концепт.
Вместе с тем, белорусские власти сильно переоценивают воздействие своих идеологических концепций на белорусское общество. Только раньше обществу было отчасти неважно, теперь же оно настроено откровенно враждебно. Тот же день 17 сентября, который назвали Днем народного единства. Эта тема – для обсуждения историков, а не для построения идеологических конструктов.
Покажем разницу подходов на примере сожженных деревень. Построен мемориальный комплекс «Хатынь», но подобных сожженных деревень были тысячи. До сих пор точно не известно, как и при каких обстоятельствах это все происходило в годы войны. Западная историография ставит целью рассказать о каждой трагедии. Белорусская, так же как и советская, такой цели не ставит, а стремится выстроить идеологический конструкт: монумент, памятник из мрамора или железа. Построили «Хатынь» и говорят: никто не забыт, ничего не забыто. Но память заключается в том, чтобы найти и разобраться с каждой людской трагедией.
Когда история перестает быть оружием
Когда советские системы рухнули, Запад пришел к полной открытости архивов времен войны. Они публикуют и рассказывают все, там нет табуированных тем. Любой документ в Германии, касающийся Второй мировой войны, доступен для изучения. Белорусские же архивы до сих пор закрыты. С другой стороны, интересный вопрос, сколько белорусских историков владеет немецким языком и за последние два десятилетия ездили в Германию, чтобы поработать с теми архивными документами.
Обращение немецких ученых – это спокойная декларация, что они не хотят говорить языком вражды, обвинений и идеологии. Никто не пытается перекраивать историю, а белорусский политический кризис не имеет никакого отношения к Великой Отечественной войне.
Подобное примирение – явление из той же категории, когда польский президент Анджей Дуда почтил память жертв офицера Армии Крайовой Ромуальда Райса (Бурого) на Подляшье. 7 июня президент Польши возложил венок под крестом в память убитых жителей деревни Залешаны Гайновского уезда, этнических белорусов, и помолился за тех, кто там погиб.
Эта концепция примирения долго и мучительно рождалась в послевоенной Европе. В 1960-х годах вышло письмо – зобращение польских епископов к немецким с посылом: мы прощаем и просим о прощении. Для польской советской власти это было красной тряпкой: мол, за что мы должны просить прощения у немцев? Они же сделали нам столько зла! Но смысл этого обращения был глубже: вы нас безусловно обидели, но и мы вас обижали, теперь нам всем нужно примирение.
И такой подход дал результат. В декабре 1970 года тогдашний канцлер Германии Вилли Брант, во время своего визита в коммунистическую ПНР, после возложения венка к памятнику жертвам неудачного восстания в Варшавском гетто неожиданно опустился на колени. Этот поступок стал символом, а после в СМИ Брант объяснял, что сделал то, что делают люди, когда им не хватает слов, и таким образом почтил миллионы жертв.
Это было время, когда народы Западной Европы перешагивали через историю и проживали ее. Для них она переставала быть идеологией, острием, оружием. И становилось просто историей. Поэтому на сегодня у нас есть примирившаяся Европа. Сегодня трудно представить, что французы, немцы, поляки начнут воевать между собой. А так ли трудно это было представить сто лет назад?
Беларуси же до подобного примирения предстоит пройти свой путь.
СП/МВ belsat.eu
