Если суд в Беларуси сегодня в качестве наказания выносит «домашнюю химию», многие выдыхают с облегчением и даже поздравляют осужденного с таким приговором. Такая реакция в обществе была, например, на приговор музыкантам группы Nizkiz. Ограничение свободы в домашних условиях воспринимается как более легкое, чем с направлением в учреждение открытого типа, и тем более, чем колония. Как на самом деле выглядит «домашняя химия» в Беларуси? Значительно ли отличается от домашнего ареста? И почему тех, кто отбывает наказание дома, не считают политзаключенными? Рассказываем в нашем материале.
«Химией» в Беларуси называют наказание в виде ограничения свободы в исправительном учреждении открытого типа (ИУОТ). Это слово закрепилось еще в советские времена, когда после войны осужденных направляли на стройки и вредные производства, в том числе на химические предприятия.
Кроме «химии» с направлением есть еще и «домашняя химия». Это также наказание в виде ограничения свободы и обязательного труда, однако человек находится у себя дома, хотя и под пристальным наблюдением милиции. К «домашней химии» могут приговорить на срок от шести месяцев до пяти лет.
С начала 2020 года на «домашнюю химию» по политически мотивированным обвинениям в Беларуси были осуждены более 800 человек. По словам правозащитников, «домашнюю химию» чаще назначают осужденным за участие в протестах, оскорбление Лукашенко и других чиновников.
Что обязан делать человек, приговоренный к «домашней химии»:
Осужденному на «домашнюю химию» запрещено:
Человеку на «домашней химии» разрешается:
Если осужденный на «домашнюю химию» нарушает эти правила и получает три и более взысканий, ему объявляют официальное предупреждение. Если после предупреждения осужденный снова совершает нарушение в течение года, ему через суд изменяют наказание на более суровое – направляют в ИУОТ или даже колонию.
В 2021 году из Уголовного кодекса была исключена ст. 415 («Уклонение от отбывания наказания в виде ограничения свободы»). По ней за нарушения условий можно было приговорить человека до трех лет колонии. Юристы отмечают, что такие изменения направлены на упрощение порядка усиления наказания – если раньше, чтобы отправить «домашнего химика» в колонию нужно было заводить отдельное уголовное дело, то сейчас ужесточить наказание можно в порядке административной процедуры.
Как рассказывают осужденные на «домашнюю химию» по политическим статьям, инспекторы без объяснения причин сокращают им количество свободного времени в день, а также к ним гораздо чаще приходят домой с проверками представители различных органов – не только участковый милиционер, но и КГБ, ОМОН, РОВД, Департамент охраны. Известны случаи, когда омоновцы в полной амуниции ночью приезжали проверить, находится ли дома пожилая женщина. К некоторым заключенным поздно вечером приезжали сотрудники КГБ с оружием, будили всех соседей.
Также правозащитникам известны случаи, когда проверяющие из различных силовых ведомств стучатся в дверь и сразу же уходят, указывая, что заключенного якобы не было дома. Человек должен успеть мгновенно среагировать на визит и оперативно открыть дверь. «Домашние химики» вынуждены устанавливать камеры видеонаблюдения, чтобы дополнительно себя защитить и предотвратить провокации.
По рассказам заключенных, отбывавших «домашнюю химию», милиционеры устанавливали им на телефоны Telegram-бот «Магнит», собирающий личные данные и подписки.
Политическим «домашним химикам», живущим в частных домах, запрещают выходить во двор в любое время, как это было раньше. Сейчас, по информации правозащитников, «политическим» дают подписать бумаги об изменении условий отбывания «домашней химии». Согласно им, покидать свой дом можно только в пределах тех часов, в которые разрешается выходить в город. То есть выходить в собственный двор в любой момент запрещается, это будет считаться нарушением условий отбывания наказания.
Об опыте отбывания «домашней химии» с «Белсатом» на условиях анонимности поделилась беларуска, приговоренная к этому виду наказания во время декретного отпуска.
«Конечно, я радовалась, что меня приговорили к “домашней химии”, – говорит сразу женщина. – Меня осудили на два года. Я не представляю, что было бы, если бы мне это время пришлось провести в колонии и не видеть собственного ребенка. Поэтому всякий раз, когда мне казалось, что я не выдержу больше, я вспоминала, что могло быть хуже».
Милиционеры приходили к нашей собеседнице ежедневно.
«Некоторые просто звонили в домофон и уходили, когда слышали, что я дома, другие поднимались в квартиру. Также иногда просили показать телефон, смотрели Telegram. На День воли всегда приходили несколько раз – в этот день у них по привычке усиленная охрана, – рассказывает беларуска. – Самым тяжелым было, что мне дали два часа времени в день, когда я могла выходить на улицу. Мне установили время с 14 до 16 часов. В это время мой сын раньше обычно спал. Мне пришлось перестраивать его режим, чтобы играть с ним на улице. Еще своими визитами они часто будили сына – как назло, могли позвонить в домофон, когда я укладывала ребенка спать. А отключить домофон я не могла – если бы я не ответила, было бы нарушение».
Чтобы съездить с ребенком в поликлинику, нашей собеседнице нужно было отпрашиваться у милиции, предупреждать. Иногда приходилось просить о помощи родственников.
«Я начала воспринимать свою квартиру как тюрьму, в которой мы сидели вместе с сыном», – говорит бывшая заключенная.
О трудностях отбывания «домашней химии» вместе с детьми ранее рассказывали правозащитникам другие осужденные женщины.
«Мои два свободных часа в день заканчиваются задолго до того, как нужно забирать ребенка из садика. А никто, кроме меня этого не сделает. Поэтому, когда выхожу, оставляю телефон дома, чтобы меня не отследили. Забираю из детского сада и бегом домой. В моей просьбе к инспектору продлить или перенести свободное время мне отказали. Сказали, надо было раньше думать», – рассказывала осужденная на «домашнюю химию» женщина.
По воскресеньям наша собеседница ходила в инспекцию отмечаться. Также на этот день были назначены лекции, на которых рассказывали об экстремизме, «цветных революциях».
«Но я иногда с радостью ходила на эти отмечания, потому что там я встречала знакомых – таких же “химиков”, как и я, единомышленников, с которыми можно было пообщаться», – вспоминает женщина.
Правозащитница «Весны» Диана Пинчук обращала внимание, что «домашняя химия» – это отнюдь не более мягкое или легкое наказание, в отличие от «химии» с направлением в ИУОТ.
«Людей судят за реализацию своих гражданско-политических прав и назначают им реальное наказание, которого не должно быть вообще. Это наказание невиновных людей, вынужденных проходить тяжелые испытания с постоянным давлением, ночными проверками, изоляцией, запретами на выезд и свиданий с родными», – отмечала правозащитница.
Однако «домашних химиков» беларусские правозащитники не считают политзаключенными. Когда человек находился в СИЗО, после определения наказания в виде «домашней химии» его вычеркивают из списка политзаключенных и добавляют в список бывших политзаключенных.
Одним из факторов для признания человека политзаключенным, кроме приговора по политическим мотивам, является лишение свободы. Под лишением свободы пониматься «содержание лица в любом месте, если лицо не может его покинуть в результате любого вида принуждения, применяемого должностным лицом государства либо с ведома и попустительства должностного лица или органа государства», говорится в руководстве правозащитного центра «Весна» об определении понятия «политический заключенный».
Невозможность покинуть место, где содержится человек, при этом может происходить из-за охраны или под страхом последующего более сурового наказания. Речь идет об определенном закрытом месте либо месте, куда запрещен или ограничен доступ любых лиц, включая представителей общественности. Во время отбывания «домашней химии» человек может видеться с другими людьми, пользоваться средствами связи, выходить из дома.
Руководствуясь вышеупомянутым критерием, правозащитники к лишению свободы отнесут домашний арест, если лицо находится в месте ограничения свободы, не имея права оставить его по собственному желанию.
Также к лишению свободы причисляют использование принудительных исправительных, исправительно-трудовых работ либо трудового воспитания как вида уголовного или административного наказания, если лицо находится в месте ограничения свободы, которое не вправе оставить по своему желанию.
Домашний арест как мера пресечения был введен в Беларуси в 2001 году. Во время домашнего ареста человек не имеет права пользоваться интернетом, телефоном и вообще любыми средствами связи. Звонить человеку может только следователь, также можно связаться с адвокатом. К нему не могут приходить другие люди, кроме следователя и адвоката. Общаться запрещают даже с родственниками, проживающими с человеком в одной квартире. Нельзя работать. К человеку под домашним арестом может быть приставлена круглосуточная охрана. Могут позволить смотреть ТВ, но обычно только государственные телеканалы.
Тех, кто находится под домашним арестом, беларусские правозащитники признают политзаключенными.
Анна Гончар / Авер belsat.eu