Массовые репрессии против лиц, не согласных с результатами президентских кампаний в 2006 и 2010 годах, сменялись политической и экономической оттепелью. Какие факторы вынуждали власти смягчать режим управления? Чем ситуация отличается, а чем похожа на нынешнюю? Смотрите в выпуске программы «Честно говоря» с Еленой Чернявской.
После выборов 2006-го политические заморозки длились около двух лет. После 2010-го – вдвое дольше. А волны оттепели – сначала три года, а потом целых шесть. Длина циклов с каждым разом удваивалась. Если судить по этой логике, ближайшая политическая оттепель нас ждет еще лет через шесть. А вот экономический фактор играет в пользу скорейшего потепления. Оно начиналось тогда, когда ВВП Беларуси в долларах достигал локального пика и начинал падать. Настоящие секторальные санкции против целых отраслей промышленности Запад ввел только после посадки самолета с Романом Протасевичем и кризиса с мигрантами.
Однако, по словам экономиста Ярослава Романчука, санкции в предыдущие годы были более символичные, психологические. Они вообще не повлияли на экономику. И их легко обходили.
«Единственная санкция, которая начала вот так драматично менять ситуацию, – отказ Литвы от экспорта удобрений через свою территорию. А потом уже пошло другое. Ну, нефтепродукты тоже. До этого гнали и гнали. Сегодня просто логистически это сложно сделать», – полагает Ярослав Романчук.
После нескольких предыдущих президентских выборов Беларусь вела переговоры с МВФ по поводу выделения стабилизационных кредитов. Это неудобно делать, когда в тюрьмах сидят политические узники. В итоге $3 млрд Беларуси дали только в 2009 году. В 2010-м и 2015-м договориться так и не удалось, и Лукашенко просто махнул на это рукой. А этот фактор не в пользу близкой оттепели.
Кроме вышеперечисленных факторов, авторы программы заметили: репрессиям всегда способствовал экономический подъем в стране, а потеплению – внешнеторговый кризис. Например, доходы Беларуси значительно зависят от торговли нефтепродуктами. А цены на нефть падали с 2008-го по 2009-й, а потом с 2013-го по 2016-й. В 2013 году упали цены на калийные удобрения, а «Беларуськалий» делил рынок с российским «Уралкалием». Сейчас эти факторы также актуальны – эти отрасли под санкциями. Плюс потеряли рынок Украины, на который приходилось 14% нашего экспорта.
Еще одна закономерность: к потеплению отношений с Западом всегда приводило экономическое давление России. Например, во время оттепели 2008 года Россия ввела дополнительную пошлину на вывоз нефти в Беларусь. И Беларусь потеряла 85% таможенных средств, полученных от своего экспорта нефтепродуктов. Также с 2007-го Россия потребовала, чтобы Беларусь покупала газ не по внутрироссийским ценам, а по рыночным.
В 2011-2012 годах Россия продолжала давить по ценам на газ и вынуждала продать ей «Белтрансгаз». В 2015-м начались новые газовые споры. Беларусь так и не получила внутрироссийских цен на газ и посчитала, что переплачивает, так как цены на него в мире сильно упали. Сейчас этот фактор работает, скорее, против оттепели, так как впервые между Беларусью и Россией не ведется ни одной экономической войны – ни газовой, ни нефтяной, ни молочной.
Кстати, настоящие войны, которые Россия вела против Грузии и Украины в прошлом, также подталкивали Лукашенко к либерализации. Они как раз приходились на послевыборные периоды – 2008-й и 2014-й.
В ситуации, когда российские войска спокойно остаются на территории Беларуси, вызывает большое сомнение, что Александр Лукашенко еще вообще имеет возможность самостоятельно принять решение относительно своего политического курса. А начинать с ним диалог для любого европейского лидера – большой политический риск.
По мнению политолога Андрея Казакевича, в отличие от ситуаций 2008-го и 2014-го, единственной предпосылкой для начала такого диалога должно быть ограничение властей Беларуси участия в российской агрессии или поддержки ее внешнеполитической линии.
Очевидно, что это сейчас сложно сделать так, чтобы не вызвать возмущения России. И главный фактор против такого шага –Лукашенко больше не чувствует себя в безопасности.
«Нет ощущения, что за тобою большинство или что это большинство не устойчиво. Соответственно, любая либерализация в такой ситуации может значить новый виток политического кризиса, и она, очевидно, очень рискованная», – объясняет Андрей Казакевич.
Замедлить либерализацию может и недовольство силовиков массовыми амнистиями, что анонсировал Лукашенко. А с ними руководитель Беларуси должен считаться.
«Они же понимают, что нельзя отпускать политзаключенных, так как получится, что кто-то был неправ. Некоторые силовики действительно думают, что это были какие-то там адепты Запада и купленные кукловоды, которые хотели страну взбаламутить, и кто-то же за это звездочки получил», – считает политолог Дмитрий Болкунец.
Такая арифметика получается не в пользу политической оттепели. Похоже, что для оппонентов действующей власти есть большая вероятность дождаться шанса изменить эту власть, чем того, чтобы она сама начала либерализацию. Хотя, некоторые специалисты считают, что Александр Лукашенко может пойти на либерализацию и перемирие с Западом, несмотря на все внутриполитические риски. Но это может произойти только в том случае, если угроза для его власти со стороны Москвы станет более непосредственная, чем от беларусских протестующих.
