«Я – эксперт по мешкам на голове». Разговор с выдворенным из Беларуси Антоном Родненковым


Хипстеры также не остались в стороне от белорусского протеста. Антон Родненков руководил «Центром новых идей», гонял в лоферах на велосипеде, фоткал «луки» для «Инстаграма», отдыхал на модных пляжах и наслаждался жизнью. А когда был создан штаб Виктора Бабарико, пришел туда помогать.

Антон Родненков.
Фото: Яна Прокопчук / Белсат

Все закрутилось очень стремительно. Уже скоро от прошлой жизни, как говорит сам Антон, осталось три процента – он стал активным членом Координационного совета и в конце концов вместе с Иваном Кравцовым был выдворен властями на территорию Украины. С ними могла оказаться и Мария Колесникова, но она тогда порвала свой паспорт.

Мы встретились в центре Варшавы, где сейчас находятся офисы выдворенных из страны членов Совета. О впечатлениях от силовых структур, видах мешков на голове, философии мирного протеста и двух комплектах одежды в Варшаве – в беседе с «Белсатом».

– Как только вы оказались в Киеве, вы также побывали в Вильнюсе, Москве. А разговариваем мы в Варшаве. С чем связаны частые переезды?

– Задача нашей службы – сделать так, чтобы все работало. Чтобы осуществлялись проекты, чтобы действовали рабочие группы, чтобы распространялась информация и чтобы все понимали общую стратегию. Поэтому время от времени нужно ездить. Первую неделю мы налаживали работу команд, находящихся в Киеве: часть партнерских проектов переехала туда еще до выборов. Потом мы направились в Вильнюс к Светлане, а по дороге заехали в штаб Координационного совета в Варшаве.

Новости
Координационный совет через свои источники получил проект поправок в Конституцию
2020.11.03 18:43

– А что в Москве?

– В России часто неправильно видят процессы, происходящие в Беларуси, а с этим надо что-то делать. Перед выборами у нас было много российских журналистов, но после большинство изданий отозвало своих корреспондентов, начали появляться новые темы вроде Карабаха, и никакой коммуникации фактически не осталось. И вот, пришлось лететь. Это не была легкая поездка: против Совета ведется уголовное дело, я ходил на допросы еще в статусе свидетеля, а какой мой нынешний статус, не знаю, поэтому определенную тревогу я испытывал.

– Как вы думаете перестроить повестку дня о Беларуси в Москве?

– Мы встречались с экспертами, аналитическими центрами, и я увидел, что там есть огромный спрос на достоверную информацию из Беларуси. Один из их главных запросов сегодня – эксперты, а их не хватает. Раньше обычной практикой, когда возникали вопросы, было встретиться с белорусским послом. Сегодня он говорит, что все хорошо, ситуация под контролем, на улицы вышло 3700 человек. У них появляется ощущение дежавю: в 2013 году Янукович также говорил, что все хорошо, и просил кредит. К тому же российские аналитические центры работают не только на гражданское общество: качественная экспертиза нужна и госслужащим.

– Почему важно способствовать объективной картине белорусских событий в России?

– Белорусы смотрят российское телевидение. Согласно социологическим исследованиям, российскому телевидению они доверяют больше, чем белорусскому. Если там изменится риторика, это повлияет, например, на белорусских силовиков. Заметьте, когда на НТВ прошлись по Лукашенко, даже довольно нейтрально, на это все сразу обратили внимание. Когда Лавров говорит о необходимости общенационального диалога всех политических сил в Беларуси, это воспринимается как месседж. Таких месседжей должно быть больше.

Если кто-то в России спросит: «А что слышно о расследовании насилия со стороны силовиков?», –у нас поймут, что там к этому относятся неоднозначно, а большинство силовиков так или иначе смотрит на восток.

– Вы уже два месяца за границей: сохранилась ли рефлекторная реакция на бусы и людей в форме?

– Уже прошло, слава Богу, но вначале было. В Беларуси на дороге я видел только бусики. У меня было несколько фильтров. Первый – бусик это или не бусик. Если бусик, то спереди один человек или два. Если два, это желтый уровень угрозы. Третий фильтр: в масках эти люди или нет. Если в масках, все – код красный. В Минске я только так и смотрел на окружающий мир. В день, когда задержали Марию, мы находились под ее подъездом, так как думали, что в ее квартире будет обыск. Когда мы вышли из подъезда, к нему подъехал бусик. Я, конечно, подумал, что это приехали на обыск, посмотрел на них, начал писать в «Телеграм», поднял глаза, а там уже бегут меня задерживать. В Киеве я сначала начинал волноваться, но теперь все прошло. Кроме одного: в Минске мы перед важными разговорами выносили все телефоны, поэтому до сих пор, когда я вижу на столе телефон во время серьезных переговоров, мне супернекомфортно.

Новости
Из СИЗО КГБ освободили политзаключенную Лилию Власову
2020.10.19 14:44

– Как это – перемещаться с мешком на голове?

– Я – эксперт в мешках на голове. На мне были разные мешки: ГУБОПиК возил меня в одном, КГБ перевозил в другом. Есть мешки как колготки – через них даже что-то видно, но проблема, что трудно дышать, в ГУБОПиКе я в таком пробыл часа четыре. А когда меня везли в ДФР, нацепили мешок из плотной ткани – через него ничего не видно, но дышится легче. В целом, конечно, страшно, хотя я почему-то чувствовал себя спокойно – наверное, потому, что особого давления на меня не было. Меня где-то возили либо я просто сидел. Немного стрекотно было, когда ночью нас уже везли на границу – такой кортеж из нескольких машин – и заехали на опушку. Все выключают фары, определенное время ничего не происходит, потом в одном из бусиков открываются двери и вижу какие-то вспышки, после двери закрываются и бусик отъезжает в обратную сторону. А потом было проще.

– Какие у вас самые выразительные ощущения от общения с представителями силовых структур разных уровней?

– Могу рассказать про ГУБОПиК. ГУБОПиК мне не понравился. Когда меня завели в его отделение у площади Свободы, было, конечно, странное ощущение: на проходной стояли ряды щитов, горой навалены шлемы – возникло впечатление, что здание находится в осаде или где-то происходят военные действия. Мне надели наручники и мешок на голову и перевезли в другое отделение. Там тоже удивительная атмосфера: ты идешь, а вокруг челы в спортивной одежде и масочках. Выглядит как штаб бандитской группировки. При этом они приходили посмотреть на меня: им привезли какого-то человека с мешком на голове, им было интересно. Идеологические заводили разговоры об игре Запада и «загоняли» весь этот конспирологический нарратив.

Я заметил также, что им неприятен контент, где их связывают с насилием. Они говорили: «Ну вот, нас называют животными, мы же тебя тут не бьем». А я сижу в наручниках с мешком на голове. Чувствуется, что этот образ для них сильно некомфортен, причем я встречал это в различных силовых структурах.

Потом меня отвезли в ДФР. Я был удивлен: смотрю, а там стоят чуваки в галстуках. Думаю: «Ничего себе, что это за структура». В ДФР, короче, модники с айфонами, совсем не ГУБОПиК, но они тоже ничего не знают. Когда мы уже сидели, мне говорят: «Так ты расскажи, ты кто? Может, снайпер?». Там каждый находится в узком коридоре задач, все спрашивают друг у друга, что происходит. Порядка там нет.

Антон Родненков.
Фото: Яна Прокопчук / Белсат

– Почему успешный человек идет в штаб Бабарико и становится оппозиционером – это была прежде всего амбиция или позиция?

– Эдуард говорил, что к штабу присоединяются те, кто верит в победу. И все, кто присоединялся, делали это добровольно, им этого хотелось, там не платили никаких денег. Тот невероятный подъем в обществе, та эмоция, та надежда действительно вдохновляли всех.

Конечно, я не мог представить, что произойдет все происходящее сейчас. Я для себя определил, что могу выделять штабу два часа в день, с четырех до шести. Потом начал приходить в два, позже в двенадцать, а в конце концов пришлось приходить уже на утренние планерки. Спецслужбы не могут этого понять: на допросах их первым вопросом было, кто нас финансирует, они сразу думают о конспирологии, им неясно, как это возможно, что люди, знакомые пару месяцев, настолько друг друга поддерживают.

Мария Колесникова и Антон Родненков.
Фото: babariko.vision

А почему вы поверили, что перемены возможны?

– Я помню наш первый митинг в Минске – казалось, что пришло много людей. Мы еще не знали, что позже будут собираться целые проспекты.

Я проездил все наши «гастроли», и меня удивило Глубокое: в обед рабочего дня на митинг пришло полторы тысячи человек, на город в тринадцать тысяч. Я подумал тогда, что у Лукашенко проблемы, и большие. Самое интересное было смотреть на людей: многие из них, кому уже за сорок или пятьдесят, впервые в жизни были на политическом митинге, и они так внимательно слушали, буквально следили за каждым словом.

– Вы тогда поняли, что у Лукашенко проблемы. У него все еще проблемы или он побеждает протест?

– Все очень просто. Сергея Тихановского «закрыли» в мае, чтобы Лукашенко победил. Сегодня ноябрь, а он все еще пытается победить. Мне кажется, здесь не о чем волноваться, вопрос только времени. Эти процессы невозможно вернуть назад, забыть, вычеркнуть, переломить, настроение в обществе принципиальное, даже если в какие-то дни на улицу выходит меньше людей. У Лукашенко очень плохой прогноз на пенсию.

ВИДЕО
Павел Латушко: будут экономические санкции
2020.10.19 15:16

– Как это – быть в политическом изгнании?

– Мне очень неприятен этот «лейбл». Надеюсь, что скоро вернусь обратно. Я никогда долго не жил за границей, но в прошлом году полгода провел в Киеве и в Минск мне не хотелось, но как только меня вывезли из Беларуси, так сильно захотелось… Мне хочется быть там, со своими людьми. Когда мы с Максимом Багрецовым увиделись в Москве, это был эмоциональный момент, хотя мы ежедневно созваниваемся. Теперь я вынужден каким-то образом работать из Варшавы.

– Думаешь, если бы ты работал в Минске, был бы полезнее?

– Есть два концептуальных взгляда на мирный протест. Первый говорит: мы покажем, что нас много, та сторона испугается и убежит. Раньше были в ходу высказывания, мол, если на площадь выйдет столько тысяч человек, это уже не оппозиция, а работодатели. Согласно второму подходу, пугать противника не стоит, так как в таком случае он начинает защищаться – лучше перетянуть его к себе.

Многие люди, которые голосовали за Лукашенко, когда увидели насилие в дни после выборов, сказали: «Мы больше не с ним». Поэтому, нам кажется, важно показывать моральное превосходство, что правда за нами. Поэтому Мария Колесникова и подрала паспорт, поэтому Максим Знак, когда пришли штурмовать его офис, спокойно взял чемодан и пошел в тюрьму, поэтому Максим Багрецов из Москвы вернулся в Минск.

– КС и протест фактически заняли всю вашу жизнь. Вы на этом зарабатываете?

– Не зарабатываю, это мой вклад в будущее Беларуси – я так это воспринимаю. А Максим Знак или Максим Багрецов разве зарабатывают? А Мария Колесникова участвовала в этом, потому что ей пообещали какие-то деньги? Оно так не работает.

– Как ты организовал свою жизнь в Варшаве?

– Мы здесь снимаем квартиру и живем в ней вчетвером. Я шучу, что вернулся во времена общежития. Половина вещей хранится в сумке. У меня два комплекта одежды – одни кроссовки, одни туфли, две водолазки, две рубашки, двое брюк и много носков. Когда меня вывезли, у меня с собой было только то, что на мне, паспорт и триста долларов. Так в Киев налегке и заехали.

Но за последнее время я почувствовал удивительную гармонию с жизнью: хотя у меня нет постоянного места проживания и денег, меня это все не волнует, я с этим «окей».

– Ты почувствовал поддержку во время всех этих событий?

– Колоссальную. Когда мы приехали в Киев, нас встречала куча людей, нам сразу дали телефоны, «симки», куда-то отвезли – я не мог представить, что белорусы такие классные. Когда мне нужно было срочно передать что-то родителям в Гомель, это сделали за пару часов. Белорусы потрясающие – теперь весь мир на нас смотрит и так думает.

Беседовала Ирена Котелович/АА, Belsat.eu

Новостная лента