[vc_row][vc_column][vc_raw_html]JTNDaWZyYW1lJTIwd2lkdGglM0QlMjI1NjAlMjIlMjBoZWlnaHQlM0QlMjIzMTUlMjIlMjBzcmMlM0QlMjJodHRwcyUzQSUyRiUyRnd3dy55b3V0dWJlLmNvbSUyRmVtYmVkJTJGYTNjOW1KeFNUT2clMjIlMjBmcmFtZWJvcmRlciUzRCUyMjAlMjIlMjBhbGxvd2Z1bGxzY3JlZW4lM0UlM0MlMkZpZnJhbWUlM0U=[/vc_raw_html][vc_column_text]Не должно так быть, что в Киеве работают российские банки, за чьи деньги покупается оружие для сепаратистов Донбасса, заявил бывший белорусский политзаключенный Василий Парфенков в эксклюзивном интервью Belsat.eu.
20 февраля добровольцы отряда «Организации украинских националистов» «побили» офис пророссийского олигарха Рината Ахметова, разгромили офис российского «Альфа-Банка» и поразбивали витрины в офисе «Сбербанка России». За участие в уничтожении имущества украинская полиция задержала бывшего белорусского политзаключенного Василия Парфенкова, которого обвинили в хулиганстве по части 2 статьи 296 Уголовного кодекса Украины. Суд назначил домашний арест для Парфенкова на время следствия. Belsat.eu встретился с Василием Парфенковым в Киеве и поговорил с ним о последних событиях в его жизни.
– Можете рассказать со своей точки зрения, что произошло 20-го февраля в Киеве?
– 20-го февраля в Киеве планировалась акция против представительства Рината Ахметова, так как ни для кого ни секрет, что Ахметов – это “серый кардинал” Донбасса. Из-за него, через фирмы, которые остались на Донбассе, идет спонсирование сепаратистов. В Киеве не должно быть такого, чтобы на свободной украинской земле работали такие учреждения, которые спонсируют сепаратистов на Донбассе, которые убивают украинцев. Изначально не планировалось такой радикальной акции. Планировалось пойти, передать Ринату Ахметову очередную петицию, обращение от украинского народа. Когда мы подошли к его офису, нас там ждали работники полиции, все было оцеплено, войти нам не дали. Поэтому люди начали бить стекла без всяких приказов, там были не только бойцы добровольческих батальонов, но и миряне. Мы же не будем им запрещать, когда у людей накипело. Мы же не «менты», чтобы их бить, говорить, чтобы не бросали… Как вышло, так вышло. То же самое произошло с российскими банками. «Альфа-Банк» – это путинский банк, «Сбербанк России» также отмывает деньги из Донбасса, которые они незаконно добывают, забирая имущество. И такие вот заведения работают в Киеве… Порошенко показал в тот день, что защищает сепаратизм, то есть президент Украины защищает сепаратистов Ахметова – это тоже нонсенс. Людям надоело так жить, потому так все и произошло. Тем более, 20-го февраля, дата такая, – годовщина Майдана, годовщина расстрела Небесной сотни, а люди пришли на Майдан, а там куча полицейских: того нельзя, этого нельзя, все оцеплено. Поэтому был порыв народного гнева, так скажем.
– Некоторые вас сильно критиковали в Беларуси. Что бы вы сказали на это?
– В Украине народ готов и отстаивает свою культуру всяческими методами. Сейчас в Украине война, украинцы воюют, не все могут воевать по тем или иным причинам: кто-то судим, некоторые имеют проблемы со здоровьем, кто-то не может быть на Донбассе. То, что сейчас происходит в Украине со стороны правительства, какие-то договоренности… По всем международным конвенциям, с террористами не договариваются, террористов «мочат» по всему миру. Порошенко говорит, что терпит Антитеррористическая операция, то какие могут быть договоренности? Это там сидишь в окопе, по тебе лупят с «Града» и ты не можешь стрелять в ответ, так как они выполняют какие-то договоренности, и погибают украинцы.
– Почему вас задержали первого после происшествия с банками?
– На самом деле меня, вероятно, задержали не первого, так как, когда сидел в участке, то видел молодого парня, который, видимо, был несовершеннолетний и которого, видимо, отпустили. В отделе меня пытались допрашивать, а я сказал, что никаких показаний без адвоката давать не буду. Я сидел в открытом кабинете и видел, как его проводили по коридору. Я знаю, что еще несколько гражданских задержали. Мне дали позвонить, я позвонил местным волонтерам, чтобы они связались с комбатом Николаем Коханивским. Поднялась шумиха, обо мне начали писать, что меня задержали якобы первым. Знаю, что еще содержат несколько человек, на днях ожидающих суда о мерах пресечения для них. В Украине, когда задерживают, то до трех суток сидишь в изоляторе временного содержания, а позже суд выбирает меру пресечения: арест, домашний арест или отпускают на поруки.
– Как вас задержали? Как это было?
– Во время мероприятий, посвященных годовщине последнего Майдана, там пытались организовать 3-й Майдан, сидели люди, ставили палатки, жгли бочки. Все было как раньше на Майдане. Я пришел посмотреть, пробыл с ними сутки, посидел, после ехал домой, а на станции метро Театральная ко мне подошли люди в штатском, представились, задержали. Не могу сказать, что задержание было каким-то грубым, с нарушением моих прав. Все было цивильно, не били, не заламывали рук, ничего такого как у нас в Беларуси. Они просто попросили документы. Паспорта у меня при себе не было, потому что я шел на Майдан, думал, что там может быть всякое: или водой зальют, или как-то повредят. Они предложили проехать в отдел для выяснения личности. Я пошел, сел к ним в машину. Они меня отвезли в участок. Уже непосредственно там следователь начал задавать вопросы относительно 20-го февраля. Я уже понял, что меня не для проверки документов привезли, а именно по этому делу.
– Они знали, кого задерживают?
– Конечно, они сразу мне показали видео. Спрашивают: что-то отрицать будешь? А что отрицать? Есть видео, нет смысла отрицать. Я сказал, что никаких показаний без адвоката давать не буду: либо отпускайте, либо везите. Они решили задержать меня на трое суток. Два дня я пробыл в изоляторе временного содержания, потом мне адвоката. Он вместе со следователем официально объявил мне, что я являюсь подозреваемым в совершении такого преступления. На следующий день меня уже отвезли в Шевченковский суд в Киеве.
– Как к вам относились после задержания, насколько корректно вели себя полицейские?
– Здесь полиция еще помнит, что такое Майдан и что может быть, если начнется массовое избиение активистов или еще что-то. Поэтому относились достаточно лояльно. Здесь много полицейских, которые сами были в зоне АТО, может быть, не на самой передовой, но ездили по своим оперским делам в уже освобожденные города и села, поэтому они понимают, что такое АТО и что происходит здесь в Киеве.
– Они знали, что вы воевали в АТО? Это каким-то образом помогало?
– Сначала они знали только с моих слов, что я там был. Любой человек знает, какой там был, что об этом не шутят и не обманывают. Только непонятные люди могут так сделать. Таких, правда, тоже хватает, которые надевают форму, ходят и зарабатывают деньги. Это какие-то левые волонтеры, которые непонятно кому собирают деньги. Они, видимо, поняли, что я все же не обманываю, потому относились корректно.
– Как проходил суд, когда вам выбирали меру пресечения?
– Прокуратура подала ходатайство о содержании меня под стражей. Смешно было слушать, как прокурор говорил, что я могу пересечь границу и убежать в Беларусь. Я говорю: «Послушайте, мне там 17 лет за решеткой грозит за наемничества, а здесь всего лишь 4 максимально. Я и побегу в Беларусь?» В суде были народные депутаты, которые подали официальное заявление, что могут взять меня на поруки, готовы заплатить за меня залог. Суд постановил, что я должен оставаться под круглосуточным домашним арестом.
– Как выглядит и в чем состоит домашний арест?
– Я не имею права покидать дома. Мне определили периметр от дома около 500 метров, в котором я могу перемещаться. Могу сходить в магазин, в киоск за сигаретой, но не дальше. Если бы мне пристегнули электронный браслет, то он бы подавал сигнал, если бы я выходил куда-то дальше. Тогда бы приезжали и задерживали. Но свободных браслетов не оказалось, все заняты.
– И как дальше будет выглядеть дело? Когда будет следующий процесс?
– Адвокат от моего имени подал апелляцию. Пока не назначили никакой даты судебного разбирательства. Должны сообщить.
– Как вы оцениваете домашний арест? Это справедливая мера?
– В суде было много активистов, бойцов. Были народные депутаты – Игорь Луценко и Игорь Масийчук, пришел комбат Николай Коханивский. Судья разбирался адекватно по делу. По закону Украины, взять под стражу могут только ранее судимого человека и которому грозит по делу до 5 лет заключения. У меня дело было, по которому наказывают заключением до 4 лет, но я не был судим в Украине, поэтому они не имели права взять меня под стражу.
– Какие у вас дальнейшие планы: собираетесь на фронт, когда появится возможность?
– Конечно, хотелось бы вернуться. Недавно созванивался с ребятами, которые остались в зоне АТО. Была слышна стрельба. Там сейчас довольно жарко. Хочется быть вместе с побратимами, потому что здесь трудно ходить. Идешь в форме с шевронам добровольца, а на тебя смотрят как на какого-то непонятного человека, бандита. В Киеве еще до Нового года люди видели человека в форме и подходили, говорили, обнимали, давали шоколадки, проявляли внимание. А сейчас такого нет: идешь, война в Украине, а молодежь призывного возраста сидит, играет, пьет в барах. Ее ничего особо не интересует. Вот это тоже непонятная ситуация. Многие не хотят идти, так как такая ситуация на фронте, что регулярной украинской армии запрещают стрелять согласно Минским договоренностям. На некоторых даже заводят уголовные дела. Было дело летом, когда выехала сепаратистская боевая машина пехоты в Песках в 800 метрах от блок-поста и стреляла по украинской позиции минут 20. Только один командир 9 роты залез в свою БМП, выехал, отогнал сепаратистскую и на него завели уголовное дело за то, что он нарушил Минские договоренности. На укрепленный район, на сепаратистский блок-пост преимущественно ходили мы, добровольцы. Есть еще ребята из «Правого сектора», которые неофициально там воюют. Есть еще летучие отряды: собирается группа из 5-6 человек партизанами, атакуют блок-пост противника.
– Как вы себя чувствуете после ранения?
– Сейчас, слава Богу, ранение не беспокоит, только при смене погоды ногу крутит, а так бегаю, прыгаю по лестницам, все нормально. Мне же повезло, не были затронуты ни кости, ни нервы, только мягкие ткани.
– Какие ощущения после истории с банками? Нет укоров совести?
– Я ни о чем не жалею. Если бы было похожее движение, я бы сделал тоже. Я побывал на Донбассе, видел ранения, смерть товарищей в бою. Когда по ним стреляют из оружия, оплаченного деньгами из этих банков, – это ужасно… Порошенко говорил перед выборами, что надо национализировать все российские банки. Он говорил, что за две недели закончим войну, национализируем российский бизнес, но ничего из этого не произошло. У него самого в Липецке фабрика. Как на территории страны-агрессора может быть фабрика президента Украины? Поэтому я ни о чем не жалею.
Беседовал АЦ, belsat.eu
