Режиссер Андрей Кутило: «В Беларуси нет индустрии кино, есть только единичные случаи»
Фильм белорусского режиссера Андрея Кутило «Сумма» («Summa») победил в престижном конкурсе IDFA – крупнейшем документальном кинофестивале Европы, который масс-медиа называют Каннами документального кино. Там же состоялась и мировая премьера ленты.
Главные герои «Суммы» – 91-летний польский художник Анджей Струмилло и молодая белорусская художница Мария. Анджей живет в маленькой деревне на Подляшье в окружении собак, арабских лошадей, которых мужчина сам растит, да леса. Он ведет скромный и одинокий после смерти жены образ жизни, рисует, пишет стихи. Мария, будучи в восторге от творчества художника, приезжает к нему в гости.
Организаторы IDFA говорят:
«Это глубокий, неспешный фильм, гармоничная драма, рассказывающая историю о принятии жизни и смерти, приглашает задуматься о продолжительности дружбы, искусства и передачи ценностей искусства жизни».
«Белсат» пообщался с режиссером о понятии национального кино, диктате Минкульта и белорусской премьере «Суммы».
– Андрей, поздравляем тебя с победой! Когда и где «Сумму» смогут увидеть белорусы?
– Спасибо. Я пока сам не знаю, сейчас фильм покажут в Польском киноинституте, а потом уже те, с чьей помощью мы делали фильм, решат, когда показывать по телевидению. «Белсат» также помогал в создании фильма и через какое-то время «Сумму» покажут в его эфире. Есть планы сделать спецпоказ в кинотеатре, но на это нужно время, силы, средства… Пока нет конкретных дат.
– Почему фильм называется «Сумма»?
– Это от книжки, которую написал главный герой. У Анджея Струмилы есть книжка, где он как бы подытоживает свое творчество, плюс это сумма – как суммирование определенных вещей. Но я не хотел бы рассказывать о фильме много, это уже дело зрителей и критиков.
– С чего началась «Сумма» и как шла работа над фильмом?
– Я дружу давно с Татьяной Бембель, это искусствовед, арт-куратор, и она меня познакомила с Анджеем. Мы поехали к нему на Подляшье, и я увлекся этим местом, этим человеком, я не думал делать фильм. Ведь я не делаю фильмы о художниках только по причине того, что они художники. После я узнал, что у Анджея есть подруга, молодая девушка, которая ему пишет письма и приезжает к нему заниматься лошадьми, заниматься искусством, вдохновляться пространством, которое художник создал вокруг себя. Увидев их отношения, я понял, что через эту историю можно и показать жизнь художника, и сказать что-то большее о нас самих. Я хотел показать его мир ее глазами, и мы начали думать, как это сделать, искать продюсера, и последние два года я всем этим занимался. Потом я уехал в Варшаву, так как выиграл стипендию Gaude Polonia, и полгода работал только над монтажом под художественным руководством Яцека Блавута. Нашли поддержку в Польском киноинституте, на польском телевидении, на «Белсате», в Подляшском воеводстве.
– Получается, что к созданию фильма привели и Беларусь, и Польша, но помогала его создавать отчасти польская сторона. Можно тогда сказать, что это белорусский фильм?
– Ну, у каждого свои определении национального кино. Но в некоторых странах есть правила. Например, в Польше: когда большая часть денег выдана Польшей, или режиссер или соавтор, или главный актер (если это игровое кино) – граждане Польши, то это польский фильм. У нас не знаю, как это регулируется. Поэтому если смотреть на финансирование, то «Сумма» – польское кино. Но у нас белорусская команда, белорусская составляющая, белорусские авторы, главная героиня фильма – белоруска, но еще один главный герой – поляк. Мы не можем даже по содержанию разделить фильм – и сказать, белорусский он или польский, поэтому его нельзя относить к одной стране.
– А какое кино тогда считать белорусским? Или, шире – национальным?
– Это в некотором смысле решают искусствоведы, критики, которые смотрят конкретный фильм и оценивают, о чем он, какие проблемы поднимает и какие имеет черты. А говорить, что все те белорусские режиссеры, кто выехал, снимали не белорусское кино, мне кажется неправильным. Я с этим не соглашаюсь. Но, действительно, мы не видим примеров белорусского кино от режиссеров, которые уехали за границу, выучились там. Действительно, это кино далеко от Беларуси. Но это не значит, что те, кто выехал, сейчас учится, не смогут в будущем сделать белорусское кино.
– В каком состоянии сейчас находится белорусское кино, можно сказать, что у нас стала появляться своя индустрия? Судя по сообщения в соцсетях, белорусских режиссеров много, каждый что-то делает. Но можно ли это все назвать оживлением, новой белорусского волной?
– Индустрией это трудно назвать, это не индустрия. Пока независимые режиссеры не имеют возможности подавать заявки в национальный кинофонд. Его нет, а есть конкурс Минкульта, который решает, что снимать. Я слышал истории, когда даже героев для документального кино согласовывал Минкульт, не говоря уже о теме. Индустрия – это весь процесс кино как бизнеса. Сегодня кинематографистам очень трудно или почти невозможно получить финансовую поддержку у себя дома. И надо понимать, что это деньги не Минкульта, а налогоплательщиков. Когда я получаю гонорары из-за границы за свои фильмы, я иду платить в нашу местную налоговую. Эти деньги идут в бюджет и в то же Минкульт. Все те чиновники, которые решают, что нужно снимать, получают зарплаты из наших налогов. Но эта структура имеет административную функцию, а комиссии, принимающие фильмы, должны формироваться из профессионалов.
– Что должно произойти, чтобы индустрия появилась?
– Если создастся нормальный кинофонд, тогда мы сможем говорить о национальной киноиндустрии. Пока у нас местных денег нет – я сейчас говорю о кино только – мы будем вне контекста. Частная инициатива отдельных режиссеров есть, иностранная поддержка есть, но это единичные случаи, это не система. Например, «Сумма» – это единичный случай для моей команды, когда мы смогли найти деньги на такой большой проект. В следующий раз такого может просто не случится, так как тема будет не та, все же один из главных героев здесь – польский художник. На документальное кино бюджеты не такие большие, и мы можем хотя бы пытаться попасть на питчинги, найти эти деньги, найти телевидение, которое может купить фильм и показать его. А для художественного кино – это катастрофа. Это катастрофа, когда ты в своей стране не можешь со своим белорусским продюсером пойти и подать заявку, со своей темой, и пытаться получить деньги.
А вот например в Казахстане – стране, далекой от понятия европейской демократии – бум кино. Это кино в Каннах, кино на всех фестивалях мира, и это при том, что там указывается реальная жизнь, не песни-пляски и как все хорошо. Это кино, сделанное за государственные деньги, казахское кино очень успешно развивается. Там государство понимает, что кино – это то, во что можно вкладывать деньги, то, что работает на культуру как в стране, так и за ее пределами.
В нашем государстве такого понимания нет. Надо и это понимание, и кинофонд, в который будут идти средства. Или через Минкульт, или минуя его – неважно. Не надо изобретать велосипед, надо посмотреть, как работают кинофонды в Латвии, Литве, Франции, в Украине фонд даже не один. Должны быть нормальные правила игры, и тогда пройдет год, два, три – и система заработает. Мы не заметим, как у нас появится свое кино. Не единичные случаи, а системная индустрия.
Анастасия Хралович/АА, Belsat.eu.
