Репортаж с руками за спиной. Как журналистка «Белсата» провела три дня на Окрестина


Журналисты негосударственных СМИ в Беларуси сегодня испытывают беспрецедентное давление со стороны властей: их задерживают, избивают, судят по сфальсифицированным протоколам, сажают на «сутки». Корреспондент Belsat.eu Екатерина Андреева, задержанная 12 сентября во время стрима с женского марша, провела три дня и три ночи в ЦИП на Окрестина – и рассказывает, как это было.

– На выход! Лицом к стене, руки на стену ладонями вперед! Снять обувь! Руки за спину!

Окрики смотрительницы прогоняют остатки сна. Я стою на холодном коридоре, уткнув глаза в противный серо-голубой глянец стены. Рядом со мной в такой же позе застыли еще четверо женщин разных возрастов: самой младшей – двадцать один, хотя выглядит на шестнадцать, а старейшей – за пятьдесят. Она сильно переживает, потому что люди в оливковых костюмах схватили и ее дочь – «коротко стриженная после онкологии, вдруг видели.»

Через минуту нас заводят обратно в камеру. После «шмона» здесь все вверх ногами: приходится заново расстилать грязные матрасы, собирать разбросанные прокладки. На полу в пыли валяется маленький игрушечный тигрёнок, которого мне разрешили пронести с собой на обыске.

Интересно, что нового они ожидали у нас найти?

Да хрен с ними, девушки, давайте пить чай, а то уже почти остыло. Угощайтесь!

Пока я единственная, кому выдали передачу из дома. Аромат шоколадного печенья, заботливо положенного мужем, бьет в нос и смешивается со резким запахом туалета. Точнее, вонючей дыры в полу с заскорузлым коричневым налетом. Тянет тошнить. Начинается очередное утро на Окрестина.

Уважаемые читатели! 16 сентября суд Фрунзенского района Минска наказал фотографов Александра Васюковича и Влада Гридина 11 сутками ареста. В знак солидарности с коллегами «Белсат» отказывается от фото на целый день.

«Молчи, а то наручники одену!»

Ко мне подошел мужчина в штатском, внезапно и грубо схватил за руку и приказал «показать документы сотрудникам милиции». Я обернулась к молодым милиционерам в форме и уже потянулась за паспортом в сумку, но увидела, что те просто стоят и улыбаются между собой. Они ничего от меня не требовали, а «гражданский» куда-то исчез. Воспользовавшись заминкой, я решила продолжить эфир, немного отойдя в сторону. Позже в протоколе про меня написали о «неповиновении милиции», а мужчина, который хватал меня, оказался заместителем начальника отдела ГУВД Мингорисполкома. К сожалению, Николай Шумилов не посчитал необходимым представиться, прежде чем хватать журналистов за руки.

Вдруг омоновцы как-то отступили, и поредевшие ряды участниц марша все же двинулись в сторону Немиги. Под мостом, разделяющим верхний и нижний город, я опрашивала девушек на пешеходном переходе, когда рядом резко затормозил микроавтобус. Меня обхватили за спину и потащили внутрь машины вслед за оператором. В салоне было еще пятеро в штатском. Стало яснр: спецоперация организована специально для съемочной группы «Белсата».

На вопрос, куда мы едем, крикнули: «Молчи, а не то сейчас наручники одену!»

«Адвокат? Нет смысла при таких делах»

Милиционер, которого посадили нас стеречь в актовом зале Октябрьского РУВД, рассказал, что этот участок «специализируется по корреспондентам». Действительно, 27 августа сюда запихнули пятьдесят журналистов, включая иностранных и аккредитованных. Большинство выпустили через несколько часов, но я и еще трое коллег провели в зале всю ночь до суда.

Дежурные здесь подчеркнуто вежливые: и воды разрешат попить, и в туалет сходить самостоятельно, и даже на улицу покурить выведут. Пару недель назад они вообще поставили перед задержанными журналистами конфеты, зефир и кофе. И видеокамеру – снять, как «нечестная» пресса охотно угощается милицейской подачкой. Естественно, такой картинки журналисты им не создали.

Время от времени дежурный меняется – ничьих имен мы не знаем. Некоторые пытаются разговорить нас на тему политики. Мол, зачем люди нарушают законодательство, если можно просто подать заявку на митинг в Мингорисполком?

Ну вот ради чего выходят айтишники? Что им не нравится, у них же зарплаты огромные! – возмущается милиционер.

Знаете, не у всех смысл жизни сводится к зарплате, квартире в Минске и служебной «Джили», – отвечаю ему.

Через часов пять сидения в зале лейтенант Евгений Филатов – совсем молодой парень с блестящими карими глазами и заискивающей улыбкой – приносит мой протокол. Точнее, два протокола: по 22.9 (незаконное изготовление продукции СМИ) и 23.4 (неповиновение милиции) КоАП.

Честно говоря, я выступал за то, чтобы составить еще и по 23.34, за участие в несанкционированном массовом мероприятии, но руководство сказало ограничиться этим. Так что поедете на ЦИП. Адвокат? Нет, он без смысла в таких делах, – бархатным тоном говорит лейтенант.

Нас с оператором загружают в служебную «Газель» с завешанными шторками.

– Вы понимаете, что милицию сейчас все ненавидят? – спрашиваю по дороге у конвойного.

– А за что?

– За то, что от вас люди выходили синие.

– А надо было смотреть, как они коктейли Молотова бросают в сотрудников?!

– Не настигли бы спецтехники, не стреляли бы на поражение – никто бы вас не трогал. Кстати, вы не хотите уволиться из органов? Существуют программы поддержки, деньгами обеспечат, возможно, жильем…

На слове «жилище» он спохватился. Видно, сильный фактор.

– Что, и жилье дадут?

Мы уже заехали на Окрестина, когда один из конвойных рассказал:

Я специально в «Ютубе» таким образом настройки поставил, чтобы в топ попадали видосы только о спорте. А вся политика чтобы ниже шла. Но я туда вниз специально не проматываю.

Одни нары на двоих

Первое, что бросается в глаза во внутреннем дворике на Окрестина – высокий белый забор. Возле него 9-12 августа массово и жестоко избивали задержанных. На входе в ЦИП стоят силовики в балаклавах. Меня проводят в коридор, где уже стоят лицом к стене с десяток девушек. Следующий этап – личный досмотр. Нас по одной заводят в комнату, где милиционер в маске приказывает полностью раздеться. Она проверяет лифчик и шарит по телу со всех сторон. Самое неприятное – стоя на ледяном полу снимать трусики. Успеваю подумать, что напрасно надела кружевные.

Конвой заводит на третий этаж – и вот, сзади брякнула дверь и повернулся ключ. Я здесь абсолютно одна. На потолке мигают красным две камеры видео наблюдения. После осмотра матраса на предмет клопов решаюсь расстелить так называемое белье: наволочку с комками грязи и простыню с бурым пятном неизвестного происхождения. Вскоре смотритель продвигает в кормушку сумку с гигиеническим набором: паста и щетка, прокладки, влажные салфетки, мыло. Позже я узнала, что их поставляет на Окрестина «Красный крест». Дневная лампочка меняется на белый фонарь – значит, отбой.

Утром в камере очень холодно.

– У нас график закрытия окон – 15 сентября, а сегодня 13-е. Ничем не могу помочь. Поприседайте, поотжимайтесь, – советует дородная смотрительница.

Еда на Окрестина – особое удовольствие. Глотаю пару ложек пресной вязкой слизи, которую здесь называют «овсянкой», но рвотный рефлекс дает о себе знать. Надеюсь, что смогу продержаться до передачи на кусках серого хлеба, размоченных в воде. Если долго катать хлебный мякиш во рту, он начинает казаться сладким. От слабости снова тянет на сон. Кстати, спать днем здесь не запрещают.

– Уха, девочки, ушица! У нас сегодня рыбный день! – заливисто оповещает обед тетушка – разносчица еды.

В алюминиевой миске передо мною опять непонятная жижа, синеватая сосиска и атомно-кислая капуста. Возможно, после недели голода я бы съела все подчистую. Пока – одолела только капусту. Но и она пробыла в желудке непростительно мало времени. Загадка, откуда у чая такой странный привкус, раскрылась быстро: на дне плавал жирненький муравей.

– А на ужин попить дадут?

– Бросай пить, хватит уже, – шутит веселая разносчица.

Ночью меня перевели в другую камеру, на второй этаж. Здесь нас уже пятеро, а кроватей всего четыре. Бывалые сидельцы утверждают, что повезло: во время массовых задержаний в такую камеру наталкивают минимум по двадцать человек. Мы делим норы с Вероникой, она ветеринар. На верхних нарах – дизайнер Диана и преподаватель хорового пения Елизавета. Рядом лежит Татьяна, чью больную дочь тоже задержали.

– Точнее, доченьку задержали первой, а я стала перед автозаком и не собиралась уходить – там же мой ребенок!

После отбоя никому не спится. Говорим до рассвета: о политике, о будущем, о наших семьях, работе, планах, которым в последующие дни не суждено свершиться.

– Это все напоминает мне какой-то госпиталь.

– Ага, только больные здесь – не мы.

Возмущение и злость сменяются всплеском хохота от хорошей шутки. Смех – задумчивым спокойствием. И ни слезинки не проронила ни одна из нас.

Татьяну выпустили в понедельник. Лиза, Вероника и Диана во вторник получили от 11 до 13 суток ареста, их этапировали в жодинскую тюрьму.

Суд надо мной был назначен на утро 15 сентября и проходил по «скайпу» в помещении ИВС. Свидетели-милиционеры на заседание не явились. Судья Елена Живица быстро зачитала письменные материалы дела, отсмотрела фрагмент прямого эфира с женского марша, где видно, что «неповиновением» и не пахнет, и удалилась на 15 минут для вынесения решения.

Через открытое окно из заключения пробивался солнечный луч и приятно опекал лицо, а сентябрьский ветерок добродушно охлаждал. Кто-то из задержанных сунул в руки карамельку. Так я просидела почти три часа. Наконец на экране ноутбука появилась судья.

…протокол по статье 23.34 КоАП отправит на доработку в РУВД Октябрьского района Минска.

Тогда я впервые за трое суток расплакалась и крикнула:

– Кто вернет мне три дня жизни?!

***

На момент публикации за решеткой Окрестина находятся фотожурналисты Александр Васюкович и Владимир Гридин. Их признали виновными в «участии в несанкционированном массовом мероприятии» и приговорили к 11 суткам ареста. В Гомеле журналистка Марина Дробышевская наказана 10 суткам. Журналист Евгений Меркис наказан на 15 суток ареста. Все они выполняли свои профессиональные обязанности. Журналисты Сергей Щурко и Дмитрий Семченко осуждены на 15 суток 10 сентября.

Екатерина Андреева/ОГ, belsat.eu

Новостная лента