«Политическая позиция – делать вид, что проблем нет». Екатерина Борнукова про финансовые последствия «коронавирусного психоза»
С апреля Центр экономических исследований BEROC с участием партнеров на ресурсе «Ковидономика» следит за ситуацией в отечественной экономике в период пандемии. Екатерина Борнукова рассказала belsat.eu, насколько обеднели беларусы за время эпидемии и стоит ли ожидать кризиса 2011 года.
С чего начался проект «Ковидономика»?
С началом пандемии, мы поняли, что она будет иметь большие экономические последствия для страны. Ситуация беспрецедентная, и очень важно было отслеживать происходящее с людьми и бизнесом. Проект мониторит разные аспекты: что происходит с людьми на рынке труда, с малым и средним бизнесом. Проект продолжается, потому что экономические эффекты от происходящего останутся на долго, даже если мы действительно победили коронавирус.
Какие главные выводы за это время уже можно сделать?
Мы видим, что 50 % людей потеряли значительную часть доходов. Причины и механизмы потерь очень разные. Например, тот, кто работал в частном секторе, с большей долей вероятности потеряли работу либо часть зарплаты, потому что их заработок был привязан к выручке и количеству заказов. Те, кто работает в промышленности, чаще сталкиваются с неоплаченными отпусками, сокращенным рабочим днём.
Отсутствие карантина во время коронавируса – мы на этом заработали или потеряли?
Возможно, мы что-то на этом и заработали. Пока ещё рано говорить. С одной стороны экономика, а с другой последствия для здоровья людей. Возможно в сфере услуг у нас не было такого серьезного спада, как в странах, где вводился карантин. Но надо сравнивать и социальную поддержку и поддержку бизнеса в разных странах. В первую очередь пострадал ресторанный, гостиничный бизнес. Карантина не было, но люди понимали, что лучше остаться дома, активно самаоизолировались.
А если бы был введён полный локдаун или частичное замедление экономики, какие бы экономические последствия у нас были? Был бы возможен сценарий, который очень часто в последнее время проговаривает Лукашенко о возвращении в 90-ые и отсутствии муки?
Тотального локдауна не было нигде. Условно говоря, нигде не останавливали комбинаты, где выпекают хлеб. Все равно экономика частично работала. Вопрос в том, что где-то вводились ограничения, которые не мешали самым критическим отраслям экономики продолжать функционировать. Но между другими странами и Беларусью целый континуум возможностей частичных ограничений, который можно было принять, а они бы повлияли на экономику позитивно в долгосрочном периоде.
Какие были у официального Минска варианты выбора между полной остановкой экономики и COVID-диссидентством?
Приостановить проведение общественных мероприятий. Перевести в онлайн учёбу в университетах и старших классах школы. Что у нас получилось: школы вроде как не перешли онлайн, но при этом даже Минобразования признает, что большинство детей в школу не ходили. Соответственно они не получали вообще никакого образования. То же самое с бизнесами. Вроде как не приостановили, но люди сами остановили свою экономическую активность. Ещё один важный экономический фактор – экспорт. И конечно карантин в других странах сделал не особо осмысленным функционирование наших больших промышленных гигантов. Многие и так останавливались, потому что их основной экспортный рынок – Россия – был закрыт. Возможно, вводя разумные ограничения там, где нет спроса на продукцию сегодня, мы бы смогли сберечь жизни людей.
Какие бизнесы наиболее пострадали от пандемии? И как вы оцениваете роль государства в этой ситуации.
Мы видели происходящее в марте, апреле, в начале мая. Это огромный спад в секторе ресторанов и гостиниц. Во всём, что связано с путешествиями и туризмом. Но потом мы увидели, что фокус смещается. Из-за механизма экспорта начали страдать и промышленные предприятия и даже IT-компании, которые столкнулись с уменьшением спроса. Что мы видим со стороны государства? Сначала не было никакой реакции. Глава государства пояснил свою позицию, что бизнесы должны свои кубышки профинансировать. К сожалению, наши опросы показывают, что кубышек у многих хватило на один или два месяца.
А если говорить в общем о населении: Если бы произошла полная остановка экономики, насколько бы нам хватило накоплений, сколько бы мы смогли так прожить?
Где-то 30 % опрошенных нами сказали, что у них нет сбережений даже на один месяц без доходов. Это как раз самые уязвимые слои населения. Они первые попадали под сокращение, увольнение.
Вряд ли бы можно было сделать полный локдаун и никак не отреагировать какими-то социальными мерами. Это могли бы быть «вертолетные» деньги: когда какие-то пособия выплачивают всем, независимо от их уровня дохода.
Это позволяет сэкономить на бюрократических проволоках и никого не упустить. Или таргетированные меры – это пособие по безработице, пособие по бедности, но при этом требуется определённый уровень администрирования. Очень легко кого-то пропустить, не заметить людей, которым нужна поддержка. У нас бюджет сейчас находится под серьезным давлением. И если бы мы принимали разумные меры по ответу на тот же COVID, нам бы помогли. Мы видим, что тот же МВФ был готов дать финансирование, которого бы однозначно хватило на полгода таргетированной социальной поддержки. Без мер противодействия вирусу нам никто денег давать не готов.
У вас есть ответ на вопрос, почему власти не пошли на поддержку людей и раздачу этих «вертолетных» денег. На фоне предвыборной кампании это был бы хороший шаг.
Отчасти из-за того, что денег у нас в бюджете на это не много, а сейчас их вообще видимо нет. До пандемии в этом году у нас бюджет верстался с достаточно существенным дефицитом. На какие-то такие шаги денег бы там не было. В принципе, я не вижу особых препятствий для того, чтобы можно было эти деньги найти и одолжить. Именно в такой беспрецедентной ситуации стоит наращивать внешний долг для того, чтоб хоть как-то поддержать людей. Я не думаю, что это было вызвано в первую очередь экономическими соображениями.
Вы просчитывали, сколько в Беларуси стоили разные модели карантина?
Мы делали расчёты, и все модели были бы реальны. Даже если бы надо было оказывать поддержку 10 % населения. У нас бы был дефицит ВВП не запланированные 3 %, а может и 10 %, но учитывая экстраординарные события, это был бы нормальный шаг.
А как прокомментируете шведский опыт, ведь шведы с одной стороны тоже не вводили жёсткий карантин. Но с другой стороны у них и ВВП замедлился и смертность намного выше от вируса по сравнению с соседями.
Я думаю, что пока экономически Швеция ни в чем не выиграла. С точки зрения эпидемиологической мне сложно судить, но тоже не видим подтверждения того, что у них выработался какой-то коллективный иммунитет. Все прекрасно знают, что экономически Беларусь проигрывает не от карантина. Сферы, в первую очередь страдающие от карантина, не занимают огромную долю в экономике. Например, сфера услуг. В первую очередь мы проигрываем в падении экспорта, который от нас не очень зависит, а зависит в целом от ситуации.
А что вы скажете про экономический фон предыдущих избирательных кампаний и текущую ситуацию? Почему получилось, что в этом году мы подошли к ней в такой очень плохой экономической форме?
У нас плохая экономическая форма уже последние десять лет. 2010 год выборов был последним годом быстрого экономического роста, который закончился огромным валютным кризисом в 2011-м году. Отчасти почему это происходило, потому что в 2010-м году перед выборами экономику накачивали дешёвыми деньгами, поднимали зарплаты до 500 долларов. И сложилось так, что мы вокруг этой отметки до сих пор ходим кругами, достигаем её и опять проваливаемся. В 2015-м году у нас как раз начинался экономический кризис перед выборами. К счастью, тогда мы не увидели попыток накачивать экономику искусственным образом, которая позже привела бы к наращиванию дисбалансов. Мы прошли кризис 2015-го и 2016-го года очень хорошо с точки зрения экономической политики. Всё консолидировали, перешли к строгой монетарной политике, которая помогла сдержать рост цен и избежать галопирующую инфляцию и девальвацию. На тот момент, наверное, события в Украине помогали нам перевести внимание с экономической плоскости в политическую. Поэтому не было попыток раскачать экономику. В этом году даже запланированное правительством – рост зарплат бюджетникам, рост пенсий – затормозилось ковидом. Буквально за месяц до выборов объявили о поднятии пенсий. Несмотря на то, что в бюджете денег на это стало ещё меньше.
Думаете, после выборов у нас не повторится 2011 год?
Я надеюсь, что после выборов давление на разгон экономики прекратится. Уйдут политические мотивы, и мы сможем этого сценария избежать. Повторение 2011 года в данной ситуации гораздо более чревато негативными последствиями. У нас сегодня накоплен гораздо больший внешний долг, который выражен в основном в иностранной валюте. Девальвация означает, что нам становится гораздо сложнее его обслуживать и выплачивать.
В каком моменте Вы могли бы сказать, что проблема ковида из экономической и социальной перешла в политическую сферу.
У нас всегда и везде сферы неразрывно связаны, поэтому реакция на COVID с точки зрения эпидемиологической и экономической была политически мотивирована. Экономически сложно объяснить решения правительства. Даже в той же Швеции вводилось гораздо больше ограничений, чем у нас.
Есть объяснение, почему так произошло?
Рациональных объяснений для этого я не вижу. Видимо была такая политическая позиция, а в какой-то момент делать вид, что проблем нет.
АА, ДР belsat.eu
